– Видимо, Анда не успела разглядеть Доримену, когда она едва не сожгла нас с Дианой из огнемёта.

– Не успела, – кивнула моя собеседница. – Но я эту историю знаю. Мэнни сожалеет о многом из того, что совершила раньше.

– А про холодильник она тебе рассказала?

– Да. И об этом она тоже сожалеет. Идея была не её, и она как раз нашла способ избавить Диану от этой пытки, но ты уже к тому времени спасла мою дочь. Я знаю о твоей роли в её судьбе. От Мэнни. Людям за всё приходится платить, Теодора…

– Лучше Терри.

– Хорошо. А меня зови Антема. Это моё настоящее имя, данное мне отцом и матерью – правителями Хангар-Тану. Теперь моё королевство здесь. Но тебе необязательно обращаться ко мне, как к королеве…

– И не собираюсь. Я присягала на верность королеве Амалии. Сейчас она в изгнании, и хотя она не нашла себе нового королевства, для меня она остаётся королевой.

– Я не искала себе новое королевство, – улыбнулась Антема. Несмотря на эту небрежную улыбку, чувствовалось, что мои слова её задели. – Правитель Пандионы Гелиан предложил мне руку и сердце, и я не нашла причин отказать этому весьма достойному человеку. Четыре года назад его не стало. Теперь я единственная правительница Пандионы. Власть здесь передаётся не по мужской линии, а по старшинству, независимо от пола, и овдовевшая королева сохраняет свой титул, даже если не заключает новый брак. У меня от Гелиана двое детей – дочь и сын. Они близнецы, но поскольку Гелла родилась первой, трон наследует она.

Так вот чьи дети играют во дворе под присмотром Доримены!

– Мой супруг, король Гелиан, был наполовину альти-лурду, наполовину потомок эодов. Он был хорошим магом. Детям это почти не передалось, да и ладно. Достаточно того, что у них сильное ниму и есть власть над эльхангоном. Они оба – истинные альти-лурду. Я поняла это сразу, как только они родились.

– И ты доверяешь своих детей этой…

– Она прекрасно с ними ладит, а самое главное – не балует их, как все остальные. Здесь все только и делают, что умиляются ими, восхищаются и всё им прощают. Боюсь, их просто испортят. А Доримена… Терри, когда она мне всё рассказывала, мне несколько раз хотелось её прибить. А теперь… Поверь, она уже не та, что прежде. Триста лет – большой срок. К тому же людям всегда приходится платить за содеянное, и эта женщина за всё заплатила. Долгое время ей было куда хуже, чем Диане в том холодильнике. Кстати, если ты специальный агент, то должна была проходить гораздо более тяжёлые испытания, чем десять-пятнадцать минут в холоде…

– Да, но…

– Альти-лурду тоже подвергались суровым испытаниям, прежде чем заслуживали право называться воинами. Я рада, что моя дочь проявила стойкость. Я не могла дать ей то воспитание, какое получила сама, да оно ей и не подходило. Кровь отца наделила её слишком слабым телом…

Антема замолчала, потом громко, с притворной строгостью произнесла:

– Кажется, кто-то забыл, что подслушивать некрасиво.

– Да мы вовсе не подслушивали, мама, – едва ли не возмущённо заявила Гелла, входя в комнату. – Мы хотели узнать, проснулась гостья или нет… И спросить, может, ей что-то надо. Правда, Ди?

– Ага, – кивнул вошедший следом за сестрой мальчик. – А потом услышали, что вы говорите, и хотели уйти.

– Так уж и хотели, – покачала головой Антема. – Что это у вас? Опять выпросили у Харидо?

– Он сам подарил! У меня лев!

Девочка подбежала к матери, демонстрируя львиную фигурку из желтоватого камня. В руках у Диона был чёрный кентавр. Кажется, такими фигурками и играли великаны.

– А Ди кентавра попросил! Ему же нравятся гибриды. Даже звероголовые…

– Потому что даже они умней тебя!

– Вы и при гостях намерены ссориться? Значит, всё-таки выпросили?

Спохватившись, что проболталась, Гелла закусила губу, но, судя по озорному блеску в глазах, девчонка была далека от раскаяния.

– Да я просто сказала, что мне нравится этот лев. А Харидо говорит: «Бери, я его всё равно проиграл», а потом говорит: «Ты, Дион, тоже что-нибудь выбери». Он же снова сделает. Они с Тафом постоянно теряют фигурки, и Харидо делает новые… Мама, а я сегодня дальше кинула ядро!

– У меня сегодня плечо болит, – небрежно сказал Дион. – Ты же помнишь, как я вчера грохнулся.

– Не надо было прыгать на него! Единороги не любят, когда с ними так обращаются!

– Единороги? – переспросила я. – Они тут водятся?

– Сейчас да, – ответила Гелла. Девчонка так и пожирала меня глазами. Мальчик наблюдал за мной деликатно, отводя взгляд каждый раз, когда я смотрела в его сторону.

– Они приходят сюда через врата. Как и кентавры. И ещё многие… Дион, катайся лучше на своём Кимре, ему ты хоть на голову можешь прыгнуть, а с единорогами надо повежливей. Он прыгнул ему на спину с дерева, как лемор, и тот его сбросил. Хорошо ещё, рогом не поддел.

Гелла говорила это для меня – Антема явно знала эту историю, и случившееся ей явно не нравилось.

– Больше так не делай, Дион, – сказала она. – С этими существами надо быть осторожней. Это не лурды.

– У него нет своего лурда, вот он и… – Гелла осеклась под строгим взглядом матери и тут же перевела разговор на другую тему. – Харидо сказал, что в честь гостей будет праздник. Это правда?

– Может, и правда, но вот попадёшь ли ты на праздник, ещё вопрос… Входи, Мэнни!

Я раньше Антемы заметила в дверях фигуру в голубом хитоне. Чувствовалось, что Доримена тут давно своя и не входила сейчас без приглашения только из-за меня. Она понятия не имела, кто однажды на тёмной улице Деламара расквасил ей физиономию, но не могла не помнить наши встречи на Никте, в Маатлане и в Египте. Она знала, кто я и что значу для Дианы. Причин меня ненавидеть у неё было едва ли меньше, чем у меня для ненависти к ней. Однако когда она подошла поближе, я не увидела на её лице никакой ненависти – ни явной, ни скрытой, которая обычно не менее заметна, чем явная. Зато я увидела на этом некогда идеально-красивом лице шрам, протянувшийся от левой скулы почти до подбородка. Странно. Благодаря амфе ткани аристеев обладают повышенной способностью к регенерации, а урмианская пластическая хирургия позволяла избавляться и от куда более страшных шрамов.

Я с удивлением отметила про себя, что сейчас, с этим дефектом на лице, она кажется мне более симпатичной, чем раньше. Быть может, из-за выражения лица – слегка угрюмого и отстранённого. Оно придавало ей человечность – в отличие от того непробиваемо-горделивого самодовольства, которое она излучала раньше. Урмианка выглядела даже какой-то слегка заторможенной – как человек, недавно вышедший из комы или перенёсший тяжёлую болезнь. Впрочем, взгляд её светло-голубых глаз потеплел, когда Гелла подбежала к ней и взяла её за руку.

– Мэнни, ты пришла поговорить со своей знакомой?

– Я пришла, потому что искала вас с Дионом, – ответила Доримена после небольшой паузы, в течение которой старалась справиться со смятением. – Я велела вам идти во дворец, но не говорила, чтобы вы бежали сюда…

– Извини, мы решили заглянуть по дороге – дверь была открыта, – Гелла замолчала, переводя взгляд с Доримены на меня и обратно. Она явно ждала, что мы друг с другом заговорим.

– По дороге? – выручила нас Антема. – Насколько мне известно, ваши покои совсем в другой части замка. Марш умываться, скоро обед.

– Праздничный пир, да?

– Можно и так сказать. Надо представить наших гостей главам всех общин. С ними придут военачальники и другие наиболее уважаемые представители всех племён Пандионы, так что гостей действительно ожидается немало, поэтому обедать будем в большом зале. Если обещаете вести себя хорошо и не вмешиваться в разговоры старших…

– Будем молчать, как мыши! – пообещала Гелла.

– Как рыбы, а не как мыши, дурочка, – засмеялся Дион. – Мыши пищат.

– Вот как дам сейчас – сразу запищишь…

– Вот как дам сейчас обоим! – шутливо пригрозила мать, глядя на близнецов с таким обожанием и такой гордостью, что я невольно сравнила её с Латоной[13]. – Живо в купальню, вы все в песке!