Чувствовала я себя сносно. Возможно, дурноту вызвало приближающееся землетрясение. Есть же люди, восприимчивые ко всяким сейсмическим передрягам. Никогда не думала, что я к таким отношусь. Хотя, до этого я никогда и не бывала в очаге землетрясения.
В телевизоре запела другая группа - тоже готическая, с тощей рыжей солисткой. За окном был изрядно мне надоевший, изученный до мельчайших деталей пейзаж: геометрические конструкции из светлого камня с огромными окнами, которые сейчас ослепительно сияли от солнца. Понятно, уже за полдень. На небе ни облачка. Все эти дни небо ясное, нежно-голубое, и даже закат каждый день одного и того же цвета. Всё было вроде бы как обычно, но я знала - что-то изменилось.
Меня уже так тошнило от этого пейзажа и от этой комнаты, что я решила прогуляться по зимнему саду. Такие сады в помещении называют зимними, хотя цветут они круглый год. В здешнем саду имелось маленькое озеро, вокруг которого стояло несколько лежанок. Я ещё издали заметила, что одна из них занята. Это была Доримена - в том самом голубом халате. Я уже собиралась уйти - не хотелось лишний раз с ней сталкиваться, но что-то меня остановило. Я даже толком не поняла, что именно привлекло моё внимание - её неподвижность или металлически поблескивающая штуковина на столике рядом с лежанкой. Подойдя поближе, я поняла, что урмианка спит. Ну или пребывает в таком глубоком трансе, что явно не очнётся от малейшего шороха. На кукольно-правильном лице Доримены застыло блаженство, причина которого определённо заключалась в стоящем на столе приборе. Два тонких проводка тянулись от него к вискам спящей, заканчиваясь маленькими присосками, плотно прильнувшими к её гладкой белой коже. Прибор напоминал небольшой настольный компьютер. На слабо светящемся экране теснились надписи: "видовые сны", "сны-погони", "страшные сны", "эротические сны". Последняя надпись светилась зелёным, и под ней было открыто "окно" со множеством более мелких надписей, среди которых одна тоже светилась. А гласила она: "Камера пыток". Я вздрогнула - потому что спящая шумно вздохнула. Лицо её исказила судорога. Сперва мне показалось, что ей плохо, но я быстро сообразила, что всё как раз наоборот. Доримена слегка застонала, и это был стон, исполненный блаженства. Ноздри урмианки хищно раздулись, тело выгнулось дугой.
- Что ты тут делаешь?
Этот свистящий шёпот тоже заставил меня вздрогнуть. Эрика смотрела на меня из кустов декоративной магнолии, словно ящерица, готовая к броску.
- Не буди её, - на цыпочках подбежав ко мне, Эрика схватила меня за локоть и потянула в сторону песчаной дорожки. Я высвободила руку из её костлявых пальцев и пошла прочь.
- Что ты там делала? - спросила она уже громче, догнав меня в коридоре.
- Просто решила прогуляться по саду. И будить спящую гиену не собиралась.
- Тогда зачем подошла?
- Мне стало интересно, что это за штуковина. Но ты можешь сказать своей подруге, что я собиралась её убить.
- Диана, перестань. Ты тоже... была моей подругой, одно время даже лучшей. И я не забываю об этом.
- Ну так помоги мне отсюда выбраться. Удобный момент - хозяйка спит.
- Это не значит, что побег останется незамеченным. Пустая затея. Дора лишь рассердится на нас обеих.
- Что это за прибор? Он действительно моделирует сны?
- Да. Можно заказать любой из указанных в инструкции. Хочешь попробовать?
- Да нет, мне вполне хватает своих собственных, - я вспомнила свой недавний не то сон, не то бред наяву. - Ты не слышала толчок?
- Да, что-то такое было, но раз тревоги нет, беспокоиться не о чем. Это же здорово - быть не во власти своих сновидений, а контролировать их. Можно заказать то, что хотел бы увидеть и почувствовать.
- Сразу видно, чего ей не хватает, - усмехнулась я. - Даже странно... Им мало тех оргий с настоящей кровью, которые они устраивают в подпольных клубах и наверняка в своих домах. Если можно сделать дома тюрьму...
- Да все эти слухи об оргиях сильно преувеличены. Мы с тобой не дети и прекрасно знаем, что есть заведения, предлагающие самые экстравагантные услуги. Но не всё же можно позволить себе в реальности. У каждого из нас есть тёмная сторона со всеми вытекающими отсюда желаниями. У тебя ведь они тоже есть. Желания, в которых ты сроду не признаешься...
Тут мы поравнялись с моей комнатой, и я вошла туда, захлопнув дверь перед носом Эрики. Попробует войти - вышвырну. Да, я тут пленница, а она гостья, но гостья она не моя.
Видимо, Эрике был ясен мой настрой, так что войти она не пыталась.
- Диана, я поговорю с Дорой, - сказала она из-за двери. - Попробую убедить её, что лучше тебя отпустить. Ты ведь и так не будешь болтать - хотя бы чтобы не навредить своей любовнице. Я действительно хочу тебе помочь.
Звучало почти искренне, но я не верила, что Эрика обо мне беспокоится. И не верила, что она сумеет убедить Доримену отказаться от добычи, которую та достаточно долго преследовала. Разве что предложит ей другую добычу? Впрочем, пусть делает, что хочет.
После обеда я решила снова посмотреть какие-нибудь новости. Ну и денёк сегодня выдался. Едва включив "Меганьюз", я наткнулась на известие о таинственном исчезновении Итана Кимбела. Знаменитый писатель пропал в разгар празднования своего сорокапятилетия, проходившего в особняке, который он незадолго до юбилея приобрёл в Ахайе - престижном районе Молосса. Надо же - Ахайя! До чего же тут любят античность, особенно Грецию, считавшуюся колыбелью европейской цивилизации. Знать-то я сейчас нахожусь в колыбели новой цивилизации... Не дай Бог!
- Говорят, ты меня искала.
В дверях комнаты стояла Доримена - уже не в халате, а в лёгком брючном костюме. Вот чёрт! Не одна, так другая. Эту мне, к сожалению, не вышвырнуть.
- С чего ты взяла?
- Говорят, ты искала меня в саду...
- Я была в саду, но никого там не искала.
- ...сообщила его подруга, известная писательница Олимпия Хавник, - тараторила хорошенькая журналистка. - В конце вечеринки они собирались отправиться на Самарские острова. Олимпия решила, что Итан Кимбел улетел туда пораньше, чтобы приготовить ей какой-нибудь сюрприз, но в отеле, где он забронировал номер на двоих, его не оказалось. С тех пор прошло почти двое суток. Сперва расследование проходило неофициально, исключительно по просьбе друзей господина Кимбела, но теперь заведено уголовное дело. Вот тот дом, из которого позавчера таинственным образом исчез автор всеми нами любимых "Хроник Дармидона".
На экране появился роскошный особняк бежевого цвета, окружённый субтропическим садом.
- Неужели не угодил? - спросила я.
- Не понимаю, о чём ты.
- ...особняк был полон гостей, транспорт - и наземный, и воздушный - прибывал и отбывал без конца. В подземном гараже дома и на верхней стоянке было самое настоящее столпотворение. Никто из опрошенных не может сказать, когда именно обратили внимание на то, что Итана Кимбела нигде нет, так что точное время его исчезновения установить трудно. Выяснилось, что большинство "наблюдателей" в доме повреждено, и есть основания полагать, что это сделано умышленно. Следствие разрабатывает несколько версий и в первую очередь версию похищения...
Версия побега не рассматривалась. Видимо, имелось в виду, что из такого рая, как Урм, не бегут. Тем более деятели культуры, обласканные правящей элитой.
- Я просто в шоке! - с надрывом говорила молодящаяся дама в огромных очках.
Избавиться от близорукости в большинстве случаев нетрудно, но я догадывалась, почему Олимпия Хавник предпочитала носить очки. Они делали её маленькие глазки более выразительными, да и вообще придавали её облику хоть какую-то значительность. Пару лет назад я видела её живьём на литературном фестивале Межсобкон, проходившем у нас в Деламаре. Стоя в полутора метрах от меня, она сняла очки, чтобы протереть их, и я невольно вспомнила цитату из одного русского классика - "девица с незначительным личиком". Столь же незначительно было и творчество этой дамы. Вторичные или высосанные из пальца идеи, убожество которых она старательно маскировала причудливым нагромождение словес. Как ни странно, находились те, кто называл претенциозное словоблудие Олимпии Хавник изысканным стилем. Было мнение, что такую оценку её творчества активно распространяют проплаченные деятели СМИ. Журналист, высказавший это мнение, давно уже погиб на "честной" дуэли со сводной сестрой Олимпии Хавник Эудженией дан Кикмор. У писательницы было немало родственников среди представителей урмианской аристократии. Сама она к числу аристеев не принадлежала и постоянно подчёркивала, что никогда туда не рвалась. Зато благодаря родственным связям она ещё в молодости дорвалась до литературной славы и купалась в ней, как курица в опилках. Её огромные, в золотой оправе очки победно сверкали на всех крупнейших литературных тусовках, где она непременно что-нибудь вещала. Что-нибудь банальное, зато витиевато и с большим апломбом.