Я едва не улыбнулся, услышав необычные нотки в голосе строгой и вечно серьезной магессы. И только тогда окончательно вычеркнул ее из своего мысленно списка.
— Судя по всему, остался только я? — воспользовавшись паузой, поднялся со своего кресла граф де Регилль. — Не так ли, Невзун? Вы ведь лишь обо мне не сказали ничего хорошего.
Я тяжело вздохнул.
— Просто я еще пребываю в сомнениях и не уверен до конца, насколько вы причастны к этому делу.
— Вот даже как? — пренебрежительно усмехнулся его сиятельство. — Но я ведь тоже вхожу в Совет магов, имею доступ в Академию, как официальный наблюдатель от Совета. Смею надеяться, что достаточно умен. Имею неплохие таланты в области пространственной и воздушной магии… мне, кстати, интересно, почему вы остальных членов Совета сюда не пригласили? Если уж подозревать, то всех!
— Остальных мы уже успели проверить, — невозмутимо откликнулся кто-то из насмов, о которых все почти забыли. — В последние пару недель только вас не было в городе, поэтому вы и были приглашены сюда.
— Чудесно! — с наигранным воодушевлением воскликнул де Регилль и всплеснул руками. — Мне теперь что, перед вами оправдываться?! Только из-за того, что какой-то юнец посчитал меня организатором непонятного заговора?!
— Не нужно ни перед кем оправдываться, — мурлыкнула молчавшая до этого Хисса. — Просто посмотрите одну небольшую запись… господин ректор, вы не активируете артефакт?
Слегка растерявшись от неожиданности, магистр все же сообразил, что он него требуется, и поспешил сжать чуть ранее отданную насмешницей следилку.
Над которой, едва сработал рунный ключ, возникло изображенное крупным планом надменное лицо отпрыска господина наблюдающего, а затем зазвучал и высокомерный голос:
— И ты тут, Невзун… снюхался с этими падальщиками, да? Небось, обломали тебе зубы наши старшие? А теперь примчался за помощью этого недоумка, чтобы прыгать вокруг них уже на пару?
Чуть позже тот же голос, только истерично — ненавидящий взвыл:
— «Темные» твари! Уничтожу вас всех! Давить вас надо было еще тогда!
Убийцы! Упыри!..
После чего изображение сразу сменилось, и вместо молодого графа возникло совсем другое лицо — обреченное, уставшее, но полное такой уверенности в своей правоте, что от сочетания с тем, что говорил «светлый», становилось жутко.
— …Это кто-то, кто хорошо знает наш распорядок. Знает нас. Видит регулярно и изучает наши ауры. Для ректора он слишком хорош, хотя… я уже ничему не удивлюсь. ЕМУ ведь не все подходят: говорят, он приглашает лишь тех, кто больше других способен к «темному» искусству…
Шипение и кратковременный обрыв записи.
— «Темных» осталось слишком мало. В Сазуле война — нежить и все такое… армия давно уже не справляется, окраины обезлюдели, крестьяне бегут… причем не только из Сазула… настоящих некромантов, как сам видишь, больше нет. А мы… можем хоть что-то… хоть за это и приходится дорого платить…
Еще раз шипение и еще один обрыв, за которым не слышно моего голоса.
— Когда ЕМУ кто-то нужен, он присылает вестника… обычный листок бумаги, сложенный в виде птицы… подбрасывает в комнаты, под парты, в книгохранилище… однажды даже у Ворга перед носом под труп подложил… хорошо, что старик в тот день задержался и ничего не заметил… ОН просто указывает, где найти ту или иную книгу. Мы находим, учим, потом возвращаем на то же место. Сроки тоже указывает ОН. Мы лишь выполняем…
Еще один перерыв.
— С нашего курса таких трое. С четвертого и пятого — столько же. С третьего — Регилль и его команда. Кто с седьмого и выше, я не знаю — мы их почти не видим. И они всегда в масках… у них точно есть выход в город, а достать бездомного или припозднившегося пьянчугу в подворотне — проще простого. Но когда-то и на нас… тренируются… когда Учитель велит. ОН считает, что мы должны знать, что делаем, и обязаны прочувствовать все на себе. Поэтому требует иногда, чтобы мы друг на друге… без этого нас не допускают… к самостоятельной практике… Думаешь, мы не знаем, каково это — лежать на жертвенном столе? А мы знаем… все там когда-то были… так что ты зря подумал о нас плохо… и мы всех вылечиваем. Всегда. Нам нужны только эмоции для ритуала.
Очередной пропуск и снова все тот же обреченный голос.
— Мы не видим карт — куда приведут, там и остаемся. На час или на всю ночь… наши перстни на это время теряют активность, поэтому-то я и думаю, что помогает кто-то из преподавателей. Один раз были на заброшенном погосте — зомби поднимали… другой — возле какой-то деревеньки… строили слабенький круг для преобразования нежити. А как-то раз нашу группу даже в окрестности столицы забросило. Там-то мы на второй пласт посвященных впервые и наткнулись…
Ректор с каменным лицом остановил запись и недобро взглянул на внезапно побелевшего графа.
— Я чего-то не знаю, де Регилль? — неестественно ровно осведомился он, и господин надзирающий с видом человека, внезапно потерявшего смысл жизни, медленно опустился на место.
— Мой сын… мой мальчик… неужели тоже кого-то ПЫТАЛ?!
Вопрос ректора, если граф его и услышал, остался без ответа. Но, в принципе, этого уже не требовалось: в голосе «светлого» было столько тоски… столько жуткого понимания, смешанного с бессилием и ощущением собственной вины, что даже я был вынужден признать, что несколько перестарался, устраивая проверку для убитого горем отца.
— Это же был мой сын… моя репутация уничтожена… фамилия обесчещена… не могу поверить, что ЭТО был МОЙ сын… святые небеса, что же мне теперь делать?!
Когда он сгорбился и закрыл руками кривящееся лицо, я с видом провинившегося ребенка взглянул на ректора. У которого к тому времени уже успело разгладиться лицо, но в глазах, обращенных на смущенного меня, появилось грозовое предупреждение.
— Зато мы точно выяснили, что он ни при чем, — тихонько пробормотал я, отводя глаза. — И вообще, это было только предположение…
— Ваши предположения, Невзун, некоторым слишком дорого обходятся! — фыркнула маркиза. — К тому же, ни одно из них так и не привело нас к должному результату!
— Вы сказали обо всех, — неожиданно поддержал ее мастер Нарди. — Но виновного, как обещали, так и не нашли!
— Разве? — удивился я. — По — моему, я всего лишь доказал, что в ЭТОЙ комнате у него сообщников не осталось.
— Вы так в этом уверены, молодой человек? — прищурился мастер Ворг.
Лиурой, упорно хранящий молчание, дернулся, как от удара, но глаз от пола поднять не посмел. А я обидчиво насупился.
— Сомневаетесь во мне, мастер? Я же могу и доказать…
— Сделайте одолжение, — уже без особого интереса и даже с толикой пренебрежения отозвался старик. — Обидно было бы потратить столько времени, выслушивая ваши доводы, но так ни до чего и не договориться.
Я моментально перестал изображать оскорбленную невинность и, приняв независимо-отрешенный вид, сделал последний запланированный шаг.
— Что ж, извольте. И позвольте в таком случае добавить к рассказу несколько дополнительных подробностей. Начну с того, что из присутствующих в этой комнате людей магические контракты с насмами есть у четверых: это, перво-наперво, господин ректор, о чем вы прекрасно знаете; конечно же, я; третий контракт, о котором за давностью лет почти забыли, принадлежал мэтру Лонеру, а четвертый… мастер Мкаш, не подскажете, почему два года назад вы согласились нанять звезду для проведения одной несложной работы в Локре?
Вы ведь до сих пор не расплатились, верно?
Друид вздрогнул от неожиданности и шальными глазами уставился на мое спокойное лицо.
— Откуда вы знаете?!
— Та метка, которая все еще присутствует в вашей ауре, очень похожа на проклятие, — бесстрастно пояснил я. — И я был твердо в этом уверен до тех пор, пока не узнал, что точно такую же метку оставляет после себя тесное общение с демоном. Младший он или старший — особого значения не имеет. Суть заключается в том, что если вы его уничтожили или находились рядом, когда это произошло, ваша аура изменится так, как если бы ее зацепило смертельное проклятие.