Из тени появляется Бекка Фишер.

У Бэт возникает ощущение бесконечного вертикального падения, знакомое лишь по ночным кошмарам. Она прижимается спиной к стене и, пользуясь шумом бьющихся о причал волн, которые заглушают ее шаги, старается подобраться ближе. Она скрыта тенью, но Марк и Бекка настолько заняты друг другом, что все равно не заметили бы ее, даже если бы она открыто пробежала мимо них в свадебном платье.

— Ты не должна была им ничего рассказывать, — говорит Марк.

— Я должна была вытащить тебя оттуда, — говорит она. Руки ее лежат у него на воротнике, бедра их плотно прижаты. — Послушай, это была ошибка. Все это, в прошлый четверг. Так не вовремя, все к одному. А у нас могло бы что-то получиться…

— У нас и сейчас может получиться, — говорит Марк.

Бэт сгибается пополам.

— Нет, — говорит Бекка.

— Я потерял своего мальчика. — Он безвольно обмякает в ее руках. — Наверное, это наказание за то, что мы сделали.

Бекка мотает головой и гладит его волосы успокаивающим жестом, который скорее подобает жене, вызывая у Бэт вспышку ревности. Дальше — еще хуже. Они целуются, и Бэт через силу смотрит на это, ловя себя на том, что испытывает при этом даже какое-то извращенное удовольствие. Для нее это новый вид боли, и эта новизна дает ей какое-то облегчение от боли после смерти Дэнни. Перемены — всегда к лучшему, так, кажется, говорят?

Они отстраняются друг от друга, и теперь соприкасаются только кончики их пальцев.

— Иди домой, — говорит Бекка и направляется обратно, в сторону гостиницы. Даже когда она идет на каблуках по гальке, есть в ее походке что-то сексуальное, гламурное, свободное — все то, чего у Бэт уже никогда не будет, если оно когда-то и было.

Марк поднимает капюшон своей куртки и садится на пристань, обхватив голову руками. Бэт не может заставить себя разбираться с ним сейчас. Зная, что сегодня ночью она не будет этого делать, она поворачивает домой: теперь уже ей хочется попасть в постель до того, как он узнает, что она выходила.

Когда она проходит мимо полицейского участка, автоматические ворота отходят в сторону, и на Хай-стрит медленно выезжает Элли Миллер. Заметив Бэт, она жмет по тормозам.

— Что ты делаешь на улице? — спрашивает она. — Давай я подвезу тебя домой.

Внутри машина Элли напоминает свалку. Бэт приходится сгребать с сиденья обертки от конфет, в то время как под ногами звенят пустые банки из-под напитков.

— Вы его подозреваете? — спрашивает Бэт, ногами останавливая банки, чтобы они при езде не катались и не бились друг об друга. — Или вы его окончательно вычеркнули из этого списка?

Элли разрывается между своими ролями: подруга — работник полиции, подруга — работник полиции…

— Все не так просто.

— Разумеется просто, проще не бывает!

За квартал до Спринг-Клоуз Элли тормозит на красный сигнал светофора, хотя других машин вокруг не видно.

— Ты про меня? — со вздохом говорит она. — Я не думаю, что это сделал он. Правда не думаю. Но… В том, что он делал в ночь, когда погиб Дэнни, были пробелы, которые ему было необходимо объяснить, и мы не могли отпустить его, пока он этого не сделал.

— Я видела его сегодня ночью с Беккой Фишер, — говорит Бэт. — Он об этом не знает. Так он вам это сказал?

— Ты сама должна с ним поговорить, — отвечает Элли, дипломатично подтверждая ее догадку.

Бэт чувствует себя полностью униженной. Из глаз сами собой текут горячие, тяжелые слезы.

— Ну почему все это со мной? — причитает она. — Что я такого сделала? Я просто хочу находиться вне всего этого, наблюдать с другой стороны улицы и потихоньку жалеть себя. Я не хочу быть в самом центре. Я не могу так, Элл.

Элли отстегивает ремень безопасности и, притянув ее к себе, обнимает. Слезы Бэт теперь льются на ее оранжевый плащ.

— Мне очень жаль тебя, детка, правда очень жаль.

Они еще долго сидят так, пока светофор на пустынной улице терпеливо переключается в своем непрерывном цикле.

Глава 24

Карен Уайт дожидается Харди в баре гостиницы.

— Что-то вы поздновато.

— Нет.

После того как она обошлась с ним в прошлый раз, он в дальнейшем будет общаться с ней исключительно односложно. Зная ее, он надеется, что в этом случае она уже не сможет найти способ, как перекрутить его слова.

— Да бросьте, — не сдается она. — Всего пять минут. Пара вопросов. Расскажите мне, где вы были и что планируете.

Она жужжит и кружит вокруг него, как маленький надоедливый комар, жаждущий крови. Он вскидывает руку между ними, словно отмахивается от нее.

— Я не позволю вам отвлекать меня от незаконченного расследования.

— Вы разочаровали семьи пострадавших в Сэндбруке, — заносчиво заявляет она. — Из-за вас они так и не получили облегчения. И это я не позволю вам точно так же поступить с еще одной семьей.

Он испытывает громадное искушение затолкать ее в угол, искушение рассказать всю правду, как было в Сэндбруке на самом деле. Видит Бог, ей только этого и нужно, как никому другому. Но он бессилен сделать и первое, и второе. Поэтому ограничивается горьким:

— Проваливайте, дайте пройти! — и тащит свое изможденное тело вверх по ступенькам.

Ему бы сделать передышку после первого пролета лестницы, но она следит за ним. Бросок на следующий пролет практически добивает его, но он рассматривает это как необходимое усилие.

В номере он принимает душ и падает на идеальное белье постели, где спит глубоким сном без сновидений ровно тридцать семь минут, прежде чем звонит телефон и будит его. Сердце вяло протестует в груди. Внезапное пробуждение — это одна из самых вредных встрясок для его организма наряду с кофеином, курением и — ха-ха! — стрессом.

— Харди! — рявкает он в трубку.

Это Боб Дэниэлс. Он на пляже. Там есть кое-что такое, на что Харди необходимо взглянуть прямо сейчас.

С трудом облачаясь в костюм, он замечает, что волосы его до сих пор влажные. Сейчас он уже жалеет о том, что принял душ, и о тех десяти минутах сна, который тот у него отнял.

Усыпальница в честь Дэнни на пляже Харбор-Клифф заброшена и неухожена. Бумажные вертушки крутятся на ветру размытыми пятнами. Свечи все выгорели. В паре сотен ярдов от берега, словно маяк в ночи, горит лодка, и языки пламени, отражаясь в воде, как будто разливают по поверхности моря жидкое золото. Время от времени отколовшиеся куски горящего дерева с шипением падают в воду.

— На ней никого не видно, — говорит Боб.

Они не могут позволить себе ждать, пока все смоет приливом.

— Вызовите береговую охрану или еще кого-то, — говорит Харди. — Мне, здесь и сейчас, нужны люди, которые соберут все это до последнего кусочка.

Бэт спит урывками; ей снится, что Дэнни снова живой, затем она просыпается и понимает, что его нет, и так снова и снова. Она думает только о том, чтобы поменяться с сыном местами. Опять и опять она предлагает небесам молчаливую сделку: позвольте мне впитать в себя его боль и его страх. Она перебирает в уме все, что она вынесет ради Дэнни. Она согласна, чтобы ее насиловали, чтобы на нее набросилась целая банда мужчин, чтобы ее избили и бросили умирать — лишь бы он был в безопасности. Эти фантастические сценарии становятся все более и более жестокими. Бэт никогда и не подозревала, что у нее такое живое воображение.

Пока она мучается, Марк рядом с ней громко храпит. Из-за того что он лежит так близко, кожа у нее зудит. Она встает и раздвигает шторы. Сквозь прорванную плоть облаков просачивается бледный свет, и можно даже не пытаться снова уснуть. Для этого есть только один способ.

Бегать.

Ее спортивный бюстгальтер плотно обхватывает нежную грудь, пояс ее бегового трико сжимает талию туже, чем обычно, но она наполняет бутылочку водой и выскакивает под дождь, сразу переходя на быстрый бег — никаких разминок, никаких растяжек. Быстрые ноги уносят ее прочь от пляжа Харбор-Клифф, вдоль бетонной эспланады с ее уродливыми перилами, туда, где не ходят туристы. Сильный дождь и мелкие морские брызги охлаждают ее тело.