- Это интересный чужестранец, на него почти не действует то, что я делаю. И хотя есть какой-то странный фон вокруг - силы в нем нет, хоть ты тресни, Ароп.

   Тихий голос и почти ласковый взгляд карлика наводил ужас на постаревшего и осунувшегося Аропа Антогнака. То, что глава канцелярии, а это был именно он, был недоволен своим подчиненным, означало, что Аропа не ждет ничего хорошего в этой уже порядком прожитой жизни. Обычно, косой взгляд, брошенный на нерадивого служащего, означал увольнение, после которого уже никто не видел провинившегося и, как шептались по углам, что на этом свете его тоже никто не увидит. И теперь, никогда ничего не боявшийся, Антогнак мелко дрожал под взглядом легендарного Прено, главы канцелярии его святейшества.

      -Ты не нашел слезу Харона и теперь морочишь всем голову о чуде? Ведь раны у чужестранца заживают как у обычных людей. Эта отговорка будет тебе дорого стоить, поверь мне.

   В голосе карлика звучало сострадание, которого и в помине не было в его глазах.

   - Я потратил время и ингредиенты, чтоб разгадать природу исцеления, связать его дух, подчинить себе этот кусок мяса. И что же? Как ты думаешь, что я узнал? - возникла пауза, во время которой Ароп Антогнак с надеждой в глазах ждал ответа на поставленный ему вопрос.

      - Что молчишь? - сдерживаемое бешенство мелькнуло в глазах карлика - ничего я не узнал, совсем ничего! А ведь это означает, что не было никакого чуда, что слезы рядом не было, и ты со своими помощниками прямиком отправишься на допрос к другому дознавателю.

   Покачивая головой, карлик задумчиво смотрел на совсем побледневшего Антогнака, прекрасно понимавшего, чем для него закончится такой допрос.

    - Сейчас пойдешь к себе и все подробно опишешь. Ещё раз и без выдумок - теперь в голосе карлика звучала сталь, а глаза наоборот излучали дружелюбие.

   - Завтра с утра с отчетом ко мне. Все иди, и подумай хорошо, что напишешь, сам его святейшество будет читать твой отчет. Пропажа очень его расстроила, думаю, если не найдем слезу, то казнить начнут всех подряд и без разбора, вырезая семьи со всеми родственниками провинившихся.

      - А я пойду, проверю нашего странного пленника - разговаривая сам с собой, после ухода Антогнака, карлик задумчиво поглаживал блестящую лысину.

      - Надо все проверить - и он заторопился спеша осуществить задуманный план.

      Джек умирал, кровь, сочившаяся из ран, загустела и запеклась, силы давно его покинули. Измученному телу хотелось уйти от действительности, снова оказавшись в сфере тишины и покоя. Но у него никак не получалось вернуться. Пробуя снова и снова, Джек отчаивался и, теряя последние крохи сил, рвался в сферу, которую он чувствовал где-то в солнечном сплетении. Ничего не выходило, и постепенно Джеком овладела странная слабость, он перестал чувствовать конечности, сознание его словно раскрылось и поднялось над истерзанным телом. Так он провисел довольно долгое время, отстраненно наблюдая за агонией сопротивляющегося смерти изрезанного существа, скорее чувствуя, чем видя образы происходящего. Посмотрев, что над ним, он увидел миллиарды светящихся точек различных размеров похожих на звезды на ночном небе. Они постоянно находились в движении и то гасли, то снова загорались. Отстраненно наблюдая за точками, Джек заметил, что все они хоть и передвигаются хаотично и самостоятельно, но находятся в громадной воронке медленно вращающейся по часовой стрелке. Картина происходящего была так прекрасна, что он заметил изменения внизу только, когда по нему прошла волна жара. Увидев карлика поившего его из небольшой пиалы, он, вспомнив о своем положении, расстроился и попытался оторваться от своего существа. Карлик, в это время, отставив пиалу, забил в ладонь Джека деревянную палочку, исписанную корявыми иероглифами, и громко завыл мелодичную песнь. Джек чувствовал, как вокруг палочки начало изменяться окружающее пространство, и его притянуло к ней как к якорю или магниту. Карлик в это время сделал надрез на затылке Джека и под кожу загнал ещё одну палочку поменьше размером. Джек вернулся в тело, глубоко судорожно со свистом вздохнув.

    Как же ограниченно зрение, думал он, пытаясь разглядеть карлика получше. Ну чего тебе надо, а? Лысая мартышка? Хватит измываться. Не ровен час откушу тебе ухо, или нос отгрызу, ты только наклонись поближе. Джек начал шептать все услышанные слова вперемешку с кашлем и хрипом из надорванных легких, стараясь, чтобы к нему наклонился маленький уродец.

    Карлик прислушивался недолго, отойдя в дальний конец комнаты от начал рыться в двух достаточно объемных тюках и извлек небольшую статуэтку змеи с громадными гипертрофированными зубами размером с само пресмыкающееся. Осторожно поставив ее за головой Джека, карлик достал тоненькую свирель и, встав прямо напротив статуэтки, заиграл. Мелодия сначала визгливая становилась все протяжнее. Переливы, словно звали и гипнотизировали. Джек почувствовал что цепенеет, боль уходит, и он словно растворяется в музыке, теряя свое я. На грани полного отключения от действительности Джек почувствовал вибрацию за головой и пугающий шипящий звук, от которого тело судорожно начало биться, пытаясь отползти подальше. Мелодия стала громче и для Джека, словно, выключили свет.

   Карлик отчетливо видел, что чужестранец погрузился в транс и ожившая статуэтка древней нарпагайны, покачиваясь, готовится вонзить в него свои ядовитые зубы. Карлик играл и играл, а ожившая змея все не нападала, раскачиваясь в разные стороны. Заиграв прямой приказ, карлик наблюдал как легендарная нарпагайна с громадной неохотой, последний раз качнувшись на хвосте, вонзила зубы прямо в горло чужестранца.

   Что происходило дальше, карлик видел, если верить легендам, впервые за полторы тысячи лет.

   Все тело чужестранца затряслось, к узорам, вырезанным на теле, стали добавляться в хаотичном порядке новые, словно наливающиеся цветами: от синего до жгуче черного. Мелкая пыль серого цвета возникла над чужестранцем, взлетая, она кружилась над телом, которое вдруг пропало и снова возникло, но с пылающими узорами темно малинового цвета. Нарпагайна - страшный и могучий артефакт, никогда не подводивший своего владельца отдернувшись, отползала, теряя части себя и бессильно вытянувшись распалась прахом, проевшим доски стола. С резким хлопком пыль, кружившая над чужестранцем, опустилась на него и исчезла. В комнате похолодало, а карлик вытер вспотевшую лысину.

   То, что открылось ему, не сулило ничего хорошего. По всем признакам перед ним лежал один из восьми иерархов паол жуткого древнего ордена канувшего в безвестность много тысяч лет назад.

   Почти не дыша, карлик на цыпочках выбрался из пыточной, и бросился к себе, составлять письма императору и придворному библиотекарю.

   Для Джека наступило время затишья, его отвязали оставив ручные и ножные кандалы, раны перевязали и периодически доктор приходил чтобы проверить как идет выздоровление. Четыре раза в день его стали кормить похлебкой на душистых травах. Джек начал поправляться, постепенно приходя в нормальное состояние. Тюремщики дежурили по четверо, двое у двери поддерживали огонь в постоянно курящихся лампадках, двое по разные стороны от пленника, лица их были настороженными и внимательными. Обращение к нему стало нейтрально-уважительное. И Джек начал пытаться разговаривать с охранниками, строя предложения из, как ему казалось, известных фраз. Сначала Джек ничего не добился, но через несколько дней начал получать односложные ответы. Показывая по очереди на все что вокруг, он вопросительно глядел на охранников, и им ничего не оставалось как озвучивать название.

   Общаться охранники были не намерены, и Джек успокоился, составив для себя основу довольно понятного языка. Карлик приходил изредка, не переступая порог наблюдал издали, стоило только Джеку его заметить и окликнуть, он быстро уходил, не произнося ни слова.