Доктор Реми появился через полчаса. Мы поздоровались, и я провела его наверх. Мадлен все еще сидела рядом со своим мужем на кровати и тихо плакала. Доктор исчез в комнате, а я осталась стоять на лестнице у перил. Я слышала, как он уговаривал мою свекровь, затем все стихло. Через несколько минут месье Реми вышел из комнаты с задумчивым видом.

— Мои соболезнования, мадам де Вальер. Ваш свекор, к сожалению, скончался.

— Какова причина его смерти? — спросила я, решив, что узнать — это мой долг.

— Сердечный приступ. Наверное, он случился еще ночью. У него не было сильных болей.

Вероятно, доктор думал, что этим меня утешит.

— Я дал вашей свекрови успокоительное, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы она соблюдала покой. Если понадобится, можете вызвать меня в любое время.

Я поблагодарила его, оплатила счет, а затем послала слугу в город к гробовщику. Надо было также позвонить священнику и Дидье в Нью-Йорк. Поскольку Мадлен была не в состоянии что-либо делать, мне одной пришлось позаботиться о формальностях. К счастью, я могла рассчитывать на помощь Луизы, которая знала, как себя вести в таких случаях. Из всех слуг именно с ней я ладила лучше всего.

Вечером я пошла в склеп, чтобы выбрать место, где будет покоиться Поль де Вальер. По традиции надо было сразу же определить место для его супруги, чтобы она могла упокоиться рядом с ним. Это сказала мне Луиза.

В склепе мой взгляд неизбежно упал на саркофаг Лорена. Неужели рядом с ним было место и для меня? Я не была его женой, но все же… Мне очень хотелось после смерти лежать рядом с ним. Имела ли я право отдать такое распоряжение? Могла ли я попросить Дидье похоронить меня рядом с Лореном, если умру раньше, чем мой муж? И не наступило ли наконец время делать то, что я хочу?

Я долго размышляла над этим, пока солнце не исчезло за горизонтом и я не очутилась в полной темноте.

Я с трудом поднялась на ноги. Места для Поля и Мадлен де Вальер было достаточно, они упокоятся между своими родителями и Лореном. Место рядом с Лореном пустовало, и я хотела сделать все возможное, чтобы и я однажды могла покоиться там.

Известить Дидье о смерти отца оказалось нелегким делом. В гостинице, в которой он должен был остановиться, его не знали. Деловые партнеры моего свекра утверждали, будто Дидье уже уехал. Вот только куда?

Сначала я очень сильно беспокоилась, пока не поняла, с чем связаны два последних дня его деловой поездки.

— Мы не смогли до него дозвониться, — сказала я слуге, который стоял рядом с озабоченным видом. — Но я уверена, что он вернется вовремя. После этого можно будет проводить похороны.

И действительно, на третий день Дидье въехал на территорию замка. Я все утро простояла перед окном, очень волнуясь.

Но теперь исчезла и эта забота, и я вышла на улицу, чтобы встретить своего супруга.

— Ханна, ты не поверишь, что случилось! — Дидье бросился ко мне и заключил меня в объятия. Он был таким радостным, что даже не заметил моего черного платья. — Я купил в аэропорту Нью-Йорка немецкую газету, и посмотри-ка, что я там прочел.

Он полез в карман, вытащил оттуда сложенную газету и лишь потом пристально взглянул на меня.

— Ханна? — Только теперь Дидье, казалось, увидел, какая я серьезная. — Что произошло?

Очевидно, он не заходил в контору и не получил оставленного для него известия.

— Твой отец умер, — ответила я.

В тот момент я ужасно злилась на Дидье. То, что он искал и находил удовольствия, — в этом не было ничего предосудительного. Но то, что он с этой целью полностью исчезал из поля зрения, было нехорошо. Его отец был прав, мне придется с ним поговорить.

— Я полагаю, что последние дни ты не занимался делами, не так ли?

Улыбка немедленно исчезла с его лица.

— Что?

— Он умер три дня назад, — сказала я. — Похороны сегодня в обед. Я хотела сообщить тебе об этом, но нигде не могла тебя найти.

Руки Дидье бессильно опустились, и газета упала на землю. Я подняла ее, но даже не взглянула на то, что хотел показать мне мой супруг.

— Где его тело?

— В семейной часовне. Твоя мать в своей спальне, она уже два дня оттуда не выходит. Тебе надо пойти к ней.

Я провела Дидье через холл, в котором, как и в других помещениях, все зеркала были завешены в знак траура. Слуги молча кланялись молодому хозяину, и мы с Дидье больше не произнесли ни слова. Поговорить с ним я решила позже.

Мадлен сидела, словно окаменевшая, в своем салоне. Когда мы вошли, она посмотрела как бы сквозь нас.

В это мгновение она очень напомнила мне мою мать, какой она была в тот день, когда застрелили моего отца. Может быть, я вела бы себя точно так же, если бы стала женой Лорена. Но после известия о его смерти у меня не было времени на то, чтобы предаваться скорби. Я боролась с печалью в одиночку во время работы и по ночам, рыдая в своей маленькой квартирке.

Поскольку я понимала, что в этот момент для Мадлен было бы лучше, если бы рядом с ней находился Дидье, а не я, я вышла, а мой муж остался в салоне.

Покинув салон, я глубоко вздохнула. Так как день обещал быть тяжелым, я решила взглянуть на то, что привело Дидье в такое радостное состояние.

«Хозяин борделя убит в драке», — бросился мне в глаза заголовок гамбургской газеты.

Я затаила дыхание и стала читать. Когда я увидела фамилию «Хансен», то подумала, что мне это снится. Я перечитывала заметку снова и снова, убеждаясь в том, что мне это не приснилось.

В статье говорилось о том, что на улице Репербан произошла стычка между сутенерами. Хансену не повезло. Его нашли мертвым с множеством ножевых ранений.

Я прислонилась к стене.

Я все еще не могла этому поверить. Хансен мертв! Теперь он больше никогда не сможет мне угрожать! Я прижала ладонь ко рту и залилась слезами. Как много этот человек у меня отнял, сколько горя он принес мне и тем, кого я любила! Может, все же есть Бог, который карает таких людей, как он?

— Мадам, не хотите ли чаю? — спросил кто-то, стоявший рядом.

Я не заметила, что Луиза поднялась наверх и, наверное, увидела, как я плачу. Я быстро взяла себя в руки.

— Нет, спасибо, Луиза.

Служанка сделала книксен и удалилась. Когда я снова посмотрела на заметку, мои глаза горели. Я испытывала огромное удовлетворение. Девочкам в «Красном доме», возможно, легче не станет, зато я теперь могла начать новую жизнь. Пусть даже этот день наступил слишком поздно.

Перед фамильным склепом семьи де Вальер собралось очень много влиятельных лиц — политиков, дворян и бизнесменов. Лишь сейчас я поняла, каким огромным влиянием обладал мой свекор.

Дидье стоял рядом со мной, белый как мел, с заплаканными глазами.

Пусть даже он часто спорил с отцом, эта потеря тяжело отразилась на нем.

Спрятавшись под черным платьем и черной вуалью, я довольно хорошо скрывала, какое облегчение я испытывала, несмотря ни на что. Я тоже сожалела о кончине свекра, однако известие о смерти Хансена означало для меня очень много. Когда тело Поля де Вальера под молитву священника внесли в склеп, я подняла глаза к небу. Был ли там Лорен? Мог ли он меня видеть? Если да, то, может быть, он понимал, какой свободной я себя теперь чувствовала, — пусть даже при жизни он так и не узнал, что именно тяжелым камнем лежало у меня на сердце.

Вечером Дидье молча вошел ко мне и положил руки мне на плечи. Я сидела на диване и смотрела на улицу — в светлую от лунного сияния ночь. Лампа, стоявшая на письменном столе, была включена, поэтому я видела в оконном стекле лишь очертания наших отражений.

— Ты прочла это? — спросил меня Дидье.

— Да, прочла.

— Все-таки странно, как все складывается.

Я кивнула.

— Наверное, ты думаешь, что было бы лучше, если бы это случилось раньше, не так ли? Тогда бы ты сидела здесь вместе с Лореном.

— Да. А ты мог бы делать, что хочешь, и у тебя не было бы жены, о которой тебе приходилось бы заботиться.

Дидье нежно сжал мои плечи: