В начале 1968 г. из Москвы стали просачиваться слухи о сахаровском эссе «Рассуждения о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Вскоре текст этот появился в чешском переводе, распространявшемся в виде приложения к журналу «Млады Свет». В период «пражской весны» это был настоящий «гром среди ясного неба»!
Потом последовала оккупация… В конце августа 1968 г. я находился в Вене на большой научной конференции, проходившей в атмосфере, отмеченной оккупацией Чехословакии. Внезапно меня разыскал редактор западногерманского журнала «Die Physikalische Blдtter»: у них печатался перевод моей статьи «Чехословацко-советское сотрудничество в области физики» (эту статью я написал по инициативе Чехословацкой Академии наук к 50-й годовщине Октябрьской революции задолго до оккупации Чехословакии). Он спросил меня, не хочу ли я добавить к ней что-нибудь, поскольку обстановка изменилась. Проведя бессонную ночь, я написал постскриптум, где, кроме прочего, говорилось: «…в особенности физики, давшие своим правительствам страшное оружие массового уничтожения, несут повышенную ответственность за поведение этих правительств. Они несут также особую интеллектуальную ответственность за надменность власти, которую бесстыдно продемонстрировал всему миру еще гитлеровский режим. Сегодняшнее поведение обеих сверхдержав, США и СССР, по отношению к малым и беспомощным странам, как, например, к Вьетнаму и Чехословакии, несет все признаки этого явления. Я хотел бы в этом контексте довести до сведения моих советских коллег, что они никоим образом не избавлены от моральной ответственности за случившееся. Мы с большим вниманием следим за их выступлениями и позициями: ведь это составная часть той совместной ответственности за наше будущее, которую несут интеллектуалы всего мира. В любом случае уже одни мужественные выступления советского академика Сахарова послужат достаточным основанием, чтобы мы сохранили хорошие отношения с нашими советскими коллегами».
В 1969–1971 гг. мне приходилось узнавать о деятельное академика Сахарова лишь случайно, в основном по иностранному радио.
Когда меня в 1970 г. выгнали с работы, и все мои попытки найти работу в области теоретической физики окончились крахом, то я уселся за русскую пишущую машинку и написал письмо девяти, мне лично знакомым советским академикам — физикам[206]. Я описал мое положение безработного физика и просил у них совета или помощи. В ответ пришло несколько писем. Одно из них было от академика Сахарова. Привожу полный текст письма:
Дорогой товарищ Яноух!
Вы, очевидно, забыли вложить письмо в конверт, который я получил пустым.
10.01.1971
Я ответил академику Сахарову, что, конечно, вложил письмо в конверт и что посылаю ему новую копию. Я также писал, что буду посылать это письмо до тех пор, пока он его не получит.
Вскоре пришел очень сердечный ответ от академика Леонтовича, обсуждавшего — вместе со своими коллегами — разные возможности, как мне помочь; возможность получить работу в СССР, к сожалению, была нереальной. Наконец пришло второе письмо от Андрея Дмитриевича.
Дорогой Франтишек Яноух!
Я получил Ваше письмо от 15 января 1971 г. вместе с копией первого письма. Простите, что не ответил сразу, но я был в последнее время очень занят… Я узнал, что Леонтович предпринимает определенные шаги, чтобы помочь Вам… Если Ваша ситуация не улучшится, то напишите мне снова. Начнем обдумывать дальнейшие шаги.
10.03.1971
Оба письма Андрея Сахарова ходили в 1971 г. в пражском самиздате и оказывали большую моральную поддержку не только мне, но и многим моим друзьям.
По всей вероятности, самой абсурдной была моя «встреча» с Андреем Сахаровым во время одного из допросов в Рузиньской тюрьме, летом 1972 г. Старший лейтенант Дробный, следователь, допрашивал меня о преступной «деятельности» журналиста Карла Кынцла. Я записывал как вопросы следователя, так и мои ответы, и поэтому могу дословно воспроизвести протокол допроса:
Дробный: — Вы переписываетесь с Сахаровым? Или же у вас есть с ним другие контакты?
Яноух: — Какое это имеет отношение к «преступной деятельности» Карла Кынцла?
Дробный: — Я вам сейчас объясню. Не подговаривал ли вас Кынцла, чтобы вы написали Сахарову о положении у нас?
Яноух: — Я переписываюсь с Сахаровым по личной инициативе. В последнее время мы занимаемся одними и теми же вещами.
Дробный: — Это мы видим.
Яноух: — Я имею в виду физику!
Дробный: — Мы же имеем в виду другие вещи…
Компания против Андрея Сахарова, начавшаяся в августе 1973 г., усиливалась в советской печати со дня на день. В некоторых газетах для нападок на Сахарова была даже выделена постоянная рубрика. Я стал опять покупать советские газеты, из которых вырезал статьи о Сахарове. При покупке этих газет меня сопровождали полные отвращения взгляды продавцов. Одна знакомая продавщица не выдержала и полным упрека голосом сказала: «А я-то думала, что вы нормальный, приличный человек…»
Позже, когда я покидал страну, мою коллекцию газетных статей о Сахарове конфисковал чехословацкий таможенник. Это была, наверняка, первая конфискация вырезок из советской печати в Восточной Европе.
К нападкам на Андрея Сахарова несколько несмело присоединилась и чехословацкая пресса. Меня охватило возмущение: это нельзя оставить без ответы! Но как ответить?
Так возникло мое письмо об Андрее Сахарове и об открытом мире. В тот вечер, когда я дописал письмо, я отправился на Главный почтамт, где есть телекс. Согласно чехословацким законам на материалы, пересылаемые по телексу, также распространяется тайна переписки. Но телекс, в отличие от письма, нельзя ни украсть, ни цензурировать.
Я набрал номер лондонской газеты «Таймс» и сам отстукал на телексе письмо. Это обошлось мне в 140 крон. Я до сегодняшнего дня не знаю, кто был более удивлен: «Таймс» или же пражская полиция… Когда последняя узнала, как мое письмо попало в «Таймс», то начала следить и за телексом. Через несколько дней письмо это было напечатано в «Таймс»:
Четверть века назад Нильс Бор опубликовал свое открытое письмо Организации Объединенных Наций, где он задумывается над положением, в котором человечество очутилось после изобретения атомного оружия. Нильс Бор видит единственный способ уберечь человечество от гибели: надо создать Открытый мир, в котором каждый народ сможет найти себе место в соответствии с тем, насколько велик его вклад в общую культуру и какова была его помощь остальным народам и своим опытом и средствами… Действительное сотрудничество между народами в осуществлении общих интересов предполагает свободный доступ ко всей информации, важной для их взаимопонимания… Чтобы не возникало сомнений относительно целей, необходимо обеспечить повсюду свободный доступ к информации и обмен мыслей без каких-либо препятствий… Лишь полная взаимная правдивость и откровенность могут действенно помочь установлению доверия и обеспечить общественную безопасность…
Мысли Нильса Бора не нашли, к сожалению в 1950 г. того отклика, которого они заслуживали, видимо, потому, что ни человечество, ни те, кому было доверено право решать, или же присвоившие себе это право, не отдавали себе отчета, какая угроза самому существованию человечества заложена в ядерном оружии. Дальнейшее развитие науки и техники — в особенности, полеты человека в космос — полностью подтвердило мысли Бора.
После того, как человек сделал первые шаги в космос, существует гораздо больше факторов, объединяющих людей, чем их разъединяющих. Мы перестаем быть лишь представителями отдельных рас, народов, континентов или частей разделенного на классы мира и становимся все более и более представителями или даже гражданами одной населенной планеты, которая может вскоре стать необитаемой. И обязанностью ученых является сделать все для того, чтобы в переговорах правительств и политиков общечеловеческие интересы начали преобладать над интересами политическими, национальными или классовыми. Современное состояние науки и технологии не только допускает, но и категорически требует подобного подхода.
Не случайно, что более чем через 20 лет к идеям Бора возвращается физик-теоретик, который, так же как и Нильс Бор, сыграл немалую роль в развитии ядерного оружия. Андрей Сахаров дополняет призыв Бора: открытый мир не может стать реальностью без защиты основных человеческих прав, без глубокой демократизации общества. И эту постепенно познаваемую правду профессор Сахаров защищает со всем своим пылом, моральным авторитетом и мужеством, присущим лишь большим мыслителям и настоящим гражданам.
Нельзя не согласиться с академиком Сахаровым, что мир в Европе без поддержки основного решения третьей «корзины» хельсинских проблем, дополненных проблемой человеческих прав и демократизации (собственно, некоей боровско-сахаровской «корзины» проблем), был бы построен на песке и стал бы опасной иллюзией.
Мысли академика Сахарова, его глубоко гуманные послания и призывы к человечеству являются, с точки зрения нашей цивилизации, жизненно важными. Поэтому считаю предложение присудить Андрею Сахарову Нобелевскую премию мира полностью правильным и поддерживаю его.
206
Л. А. Арцимович, Н. Н. Боголюбов, Я. Б. Зельдович, М. А. Леонтович, Б. М. Понтекорво, А. Д. Сахаров, И. Е. Тамм, Г. Н. Флеров, В. А. Фок.