Ты решишь мгновенно выйти из этого состояния…

Тебе достаточно будет мысленно…

А лучше вслух…

Произнести слово «тарантас»

А теперь…

Ты открываешь дверь туда…

Где тебя ждёт Андрей…

Ты смело входишь туда…

И Андрей рассказывает всё…

Что ты хочешь услышать…

А потом ты сама выйдешь из этого состояния…

И вернёшься сюда…

В комнату…

Всё. Теперь осталось только сидеть спокойно и ждать. И я сидел, любовался Леной и чуть не пускал пузыри от счастья просто быть рядом с ней. Как же ты была права, моя милая Грация! Лена действовала на меня, как Миледи на английского офицера. Интересно, встречал ли Дюма подобной силы женщину, или это был плод его фантазии?

Вдруг, не выходя из транса, Лена открыла глаза.

– Бумагу и ручку. Быстро! – потребовала она.

Я дал ей блокнот и маркер для компакт-дисков. Она быстро что-то написала в блокноте и закрыла глаза. Через несколько минут она вернулась из транса и разрыдалась. А я окончательно превратился в британского офицера. Я бросился к ней, встал на колени у кресла, обнял её, положил её голову себе на плечо, и принялся гладить, бормоча утешающую хрень.

В таком положении нас и застала Грация.

– Картина Репина: «Нет слов», – прокомментировала она.

Лена тут же отстранилась, а я сказал, вставая:

– У Лены был тяжёлый сеанс.

– Ну, зачем ты встал! Ты так здорово смотрелся у её ног.

– Сейчас не самое лучшее время язвить, – огрызнулся я.

– Ладно. Что-нибудь получилось?

– Вот, – сказала сквозь слёзы Лена, отдавая Грации блокнот.

После этого она ушла в ванную приводить себя в порядок.

– Ты это уже видел? – спросила Грация, прочитав запись в блокноте.

– Ещё нет, – ответил я. – У Лены сразу по выходу из транса началась истерика.

– А когда она писала?

– Во время сеанса.

– Ты уверен?

– Уверен, – ответил я, хотя в таких делах никогда нельзя быть ни в чём уверенным.

– Ладно, ты помнишь, что я тебе вчера говорила?

– Этого между нами не будет.

– Точно? – Грация внимательно посмотрела мне в глаза.

– Точно.

– Ладно, она возвращается.

Лена только умыла лицо, не став краситься, и без грима оно приобрело едва уловимые детские черты.

– Рассказывай, – распорядилась Грация.

– Мы встретились в гостинице. В том номере, где был наш первый раз. Андрей мне очень обрадовался. Сказал, что сильно скучает. А ещё он сказал, что должен был так поступить, что ты его должен понять. – Рассказывая, Лена смотрела только на меня, словно Грации не было с нами в комнате. – Он сказал, что в его смерти никто не виноват, и что он рад, что смог вовремя умереть. Представляешь, он так и сказал… А потом он велел мне взять бумагу и ручку и продиктовал стихотворение. Он сказал, что это – входной билет для тебя, и уже тебе решать, использовать его или нет.

– Ты понял? – уже совершенно серьёзно, без всяких кривляний и ёрничаний спросила Грация.

– Понял, – ответил я.

– И что ты собираешься делать?

– Для начала прочесть, что она написала.

– Тебе что надоело жить, или ты окончательно из-за неё потерял голову? – Грация не скрывала свою злость.

Лена попыталась что-то сказать, но Грация так на неё посмотрела, что она решила не вмешиваться в разговор.

– Знаешь, когда я бросал всё в «Муравейнике» и перебирался сюда, мне тоже все говорили, что я дурак, что меня тут прикончат, что назад дороги не будет… И так далее. Так что дело не в ней, а в том, что заставило меня это сделать. Андрей по этой же причине принял смерть. Я не знаю, что он искал, или, вернее, что искало его. Отрубивший руку ученик Бодхидхармы, или бежавший из дворца принц Гаутама тоже вряд ли понимали, что ими движет. Но они рискнули – и обрели. Другие рисковали – и погибали. Но по-другому здесь ни хрена не получается. Так что давай сюда то, что она написала.

– Держи, – Грация протянула мне блокнот.

Найдя нужную страницу, я прочёл:

– И что это означает? – спросила Лена.

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, разместить его у себя в боге под заголовком: «Весточка с того света», а там посмотрим.

– Это может тебя убить, – предупредила меня теперь уже Лена.

– Может, – согласился я, – ну, да зубов бояться…

– На сегодня всё?

– Не совсем. Нам предстоит самая неприятная для вас, милые дамы, процедура.

– Это какая ещё? – спросила Грация.

– Дело в том, что наш магический треугольник, назовём его так, потому что любовным его точно не назовёшь, образовался не сам по себе, и не в силу наших желаний. Нас свела вместе Сила. Та самая Сила, которая выдёргивает людей из человеческого потока и заставляет бросать всё и отправляться на поиски того, не знаю чего. Сейчас Сила столкнула нас со смертью, и оттого, как мы себя поведём, будет зависеть, справимся ли мы с этой ситуацией.

– Теперь уже да, – согласилась Грация, – и если бы ты меня слушал…

– Сила сильней любого из нас, так что извини, – перебил я её. – А раз так, вам, барышни, хотите того или нет, придётся подружиться.

После этих слов Лена брезгливо поморщилась, а Грация демонстративно фыркнула.

– Или мы все очень скоро умрём, – закончил я свою речь.

6

– Я хочу тебя видеть. Прямо сейчас – услышал я в телефонной трубке голос Лены, и от этих слов у меня внутри всё словно оборвалось от счастья.

– Конечно, – ответил я, – где?

– Экипаж ждёт под подъездом.

– Понял. Уже бегу.

Напялив на себя футболку и шорты, я выбежал из дома. На дворе слишком холодно для такой одежды, но я не стал возвращаться: было не до того. Тем более, что возле подъезда ждал экипаж: настоящая карета с кучером и каким-то количеством лошадей. Кроме кучера к карете прилагался лакей, который открыл передо мной дверь. Поблагодарив его, я забрался внутрь и сел на прекрасный диван. В карете чуть заметно пахло великолепными духами, и этот запах…

Мы остановились возле дома без особых примет: обычный дом старой постройки, каких здесь валом. Лакей открыл дверь кареты, и я вышел. Единственным отличием от прочих домов было наличие одной кнопки на домофоне. Стоило её нажать, как дверь отворилась.

– Госпожа ждёт, – торжественно сообщил лакей. – Прошу вас следовать за мной.

Войдя внутрь, я ахнул от удивления. Наверно, нечто подобное испытала Маргарита, входя в квартиру номер 50. К сожалению, я не большой умелец в деле описания интерьера, так что не обессудьте. Входная дверь была фактически демаркационной линией между двумя совершенно разными мирами, и запряженные лошадьми кареты были из мира внутреннего. Итак, за дверью была настоящая мраморная лестница, освещённая светильниками, в которых горели свечи. На лестнице лежал толстый ковёр. Сверху доносилась музыка. Скорее всего, камерный оркестр играл что-то вроде вальсов Шопена. Мне вдруг стало неловко из-за моих шорт, футболки и шлёпанцев.

– Идёмте, – уже более по-человечески повторил слуга и двинулся вверх по лестнице. Я пошёл вслед за ним.

Вверху лестница заканчивалась круглой комнатой с дюжиной дверей.

– Прошу вас, – сказал слуга, открывая одну из них.

Я сделал шаг внутрь, и оказался в огромной ванной комнате с громадной ванной посредине, наполненной водой. В комнате меня ждала обнажённая женщина с прекрасным телом. Лицо закрывала маска.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Здравствуйте, – ответил я.

– Позвольте помочь вам раздеться.

И, прежде чем я успел ответить, она сняла с меня всю одежду. Член, разумеется, тут же устремился вверх.

– Прошу сюда, – сказала женщина, забираясь в ванну.