Я зажигаю лампу, потом тушу. Бесполезно… Из раскрытых окон струится раскаленный воздух. Что делать… Куда пойти… К кому? Париж? — мелькает в голове. — Там прохладно. Они сейчас танцуют…

В голове пусто. Ни одного образа. Кто это — они? Парижа нет, друзей нет. Сержант Сифилис, рядовой Свежесть и пауки — только это…

Тяжелую голову вдруг молнией пронизывает одна яркая мысль: «Бонелли!» Лихорадочно одеваюсь, влажные ноги не лезут в туфли и я вскакиваю босой. Бонелли, ну да! Скорее в лазарет!

Я иду под навесом, ведущим к лазарету, осторожно крадусь, вытянув вперед руки. Не споткнуться бы — здесь где-то свалены мои вещи… Двор ярко освещен неестественно безумным зелено-голубым светом, от которого темнота под навесом кажется еще чернее и непроглядней.

В окне лазарета темно. Спят… Спотыкаюсь о чемодан, минуту стою в отчаянии, потом присаживаюсь на вещи, положенные у стены.

Зачем я побежал к Бонелли? Сообщить, что мне очень жарко? «Стыдно», — говорю себе, но стыда нет, только противная слабость и тоска.

Бессильно закрываются глаза…

Я не слышал решительно ничего: ни шороха, ни даже чужого дыхания. Просто почувствовал, что рядом со мной в темноте стоит человек, испуганно открыл глаза и на фоне ярко освещенного двора увидел черный силуэт. Кто-то плотный и слегка обрюзгший осторожно шел из лазарета, я мог бы коснуться его рукой, едва приподнявшись с ящика.

— Лаврентий Демьяныч, ты? — густым шепотом по-русски, но с акцентом, спросил незнакомец.

— Я. Ты, Дино?

Другой силуэт, долговязый и тощий, крался от домика для проезжающих.

— Здорово.

— Здравствуй, Дино. Давно жду твоего приезда. Получил письмо от Олоарта?

— Да.

— Вот, видишь! А ты не верил! У меня все готово: нужны только деньги, оружие и твое решение.

— И что же тогда будет?

— Как — что? Буза! Такую кашу заварим, что обе линии выйдут из строя на полгода, а то и больше!

— Так, так… — Бонелли молчал. — Садись, Лаврентий, вот сюда. Днем я наметил место.

Черные силуэты опускаются прямо у моих ног. Затаив дыхание, я сижу на высоком ящике. Собеседники говорят тихо, наклонив друг к другу головы. Сначала я даже не слышу отдельных слов, но потом они увлекаются и начинают шептаться громче: долговязый пронзительным высоким тоном, как тонкая паровая трубочка, Бонелли солидно, как будто пыхтит большой паровоз на короткой остановке.

— Так вот, Лаврентий Демьяныч, — начинает Бонелли, — я желал бы сначала выслушать твои планы и пожелания. Потом скажу кое-что со своей стороны. Нам нужна полная ясность по всем вопросам и вот почему: доверять никому нельзя, писать опасно, посылать Беатрису не всегда удобно, самому сюда выбраться удастся не скоро. Сейчас я использовал этого голландского осла — кстати, у него несколько минут тому назад горел в комнате свет, он не спит, и нам нужно соблюдать крайнюю осторожность. Он оказался слишком любознательным, при передаче письма мне кое-что показалось. Чтобы избавиться от него и дальше ехать по линии одному, я уговорил его высадиться здесь, в крепости, и посмотреть Хоггар. Но из-за проклятого укуса пришлось задержаться и мне — получилось, что я сам посадил себе на шею этого крайне не желательного наблюдателя. Не будь его, я бы съездил с тобой в горы, теперь, сам понимаешь, этого сделать нельзя, не стоит рисковать. Говорю тебе, Лаврентий, это для того, чтобы ты понял, как мне трудно передвигаться и как все зависит от случая. Поэтому давай окончательно договоримся и все уточним. Выкладывай, что у тебя накопилось, и покороче — время идет.

— Дино, я тебе всегда говорил: надо поменьше болтовни и побольше действия!

— Это глупо. Ну, продолжай.

— Сейчас посмотрим, глупо или нет. Я готов к большим делам. Олоарт аг-Дуа, ты его знаешь и видел сам, — отчаянный парень. Французов ненавидит. Он — не аменокал, но знатный имаджег, у него сильный отряд имгадов и большие связи на востоке и юге, до Чада и Тебести. Одно твое слово «пиль!», и этот пес бросится на добычу. Слушай дальше. Здесь, в крепости, всем заправляет сержант Сиф, немец. У меня с ним полная договоренность!

— Ты посвятил его в свои планы?

— Я не ребенок, Дино! У нас есть общая договоренность и только! Всё дальнейшее зависит только от тебя. Сиф в прошлую войну — лейтенант германской армии, потом в

Южной Америке дослужился чуть ли не до генерала, воевал в Китае. Сорвиголова, на него можно положиться. Мой план: когда мальчишка, здешний начальник, поведет в обход района взвод, Олоарт его застрелит. Младший лейтенант — набитый дурак. Сиф его уговорит до получения подкрепления пойти в горы с карательными целями, чтобы схватить орден, понимаешь? Люди Олоарта его уберут, это не будет трудно. А взвод, потерявший руководство, проводники заведут подальше в горы. Между тем Сиф откроет ворота крепости Олоартовым молодцам! Понял, чем это пахнет? Узловая крепость, точка опоры на перекрестке двух коммуникационных линий попадает в руки туземцев! Поднимается здоровый шум: французы начнут бомбить становища, а это вызовет ярость местных племен. Твои друзья подбросят из Ливии оружие — и пошла потеха! Итальянский военный крест второй степени тебе обеспечен, синьор капитан, дело верное! О тебе доложат самому Дуче! Конечно, придется и раскошелиться. Сиф деньги любит. Главное, нужно по-настоящему дать оружие, а не так, как вы делаете: что за манера присылать на винтовку по сто патронов? Дино, без денег и оружия здесь ничего не сделаешь, если тебе нужны мои пожелания, вот они: побольше денег и оружия!

Наступило молчание. Бонелли шевелился в темноте, как будто в карманах шарил руками. Я готов держать пари: он искал свою трубочку, но потом вспомнил, что курить нельзя, вздохнул и потихоньку выругался.

— Ну, что ты молчишь? — обиженно спросил долговязый. — Как мои планы? Нравятся?

— От начала до конца — глупость, — отрезал Бонелли.

— То есть как так? — долговязый был ошеломлен, он даже несколько отодвинулся от своего собеседника.

— Эх, Лаврентий, Лаврентий! Слушаешь тебя и только головой качаешь. Винить тебя, конечно, не приходится и на твою работу рассчитывать, видно, нельзя.

— Не понимаю. Как же так?

— Ты — авантюрист. В каждом твоем слове чувствуется отсутствие почвы под ногами. За спиной у тебя — пустота, вот в чем беда.

— А у тебя что?

— У меня моя родина — Италия. У тебя — ноль.

— Значит, я — ландскнехт, продажная шкура?!

— Не кричи, Лаврентий Демьяныч, и не забывайся. Во-первых, вокруг нас враги, а во-вторых, я — твой начальник и

на себя повышать голос не позволю. Успокой свои нервы. Я хотел только подчеркнуть, что ты — одиночка, руки у тебя свободны, ты можешь схватить любое оружие, которое подвернется, лишь бы оно било противника. Со мной дело обстоит иначе: я представляю государство, руки мои связаны разными побочными соображениями, а выбор оружия ограничен учетом всех интересов того целого, маленькой частью которого являются Ливия и наша экспансия на юг. Кто те люди, на которых ты опираешься? Авантюристы, головорезы…

— Святых отцов здесь нет, выпиши их из Италии, если они тебе нужны!

— К чему мне святые отцы? Ты или не понимаешь, или не хочешь меня понять. Я сам — агент, чужой человек в Сахаре, ты — тоже. Мы должны опираться на местные элементы, на коренных жителей. А кто твои люди? Олоарт — феодал, у которого французы подсекли корни. Он — вождь рассыпавшегося где-то на юге племени. Я уже наводил справки: у него было когда-то 10 колодцев, 60 верблюдов и 200 коз, семья, рабы, а теперь остался щегольской костюм, оружие и мегара (верблюд). Он — нищий! Связей с местным населением у него нет, больше того, в условиях перемещения племен и накопления нерешенных вопросов он многим здесь мешает, он — просто лишний человек. Его отряд — банда диких наездников, которые завтра могут передраться между собой, продаться французам, перебежать в английскую Нигерию или ускакать неизвестно куда. Кто больше заплатит, тому они и служат. А кто такой Сиф? Говоря твоими словами — ландскнехт и продажная шкура! Ему верить?! Никогда! Ты сказал, он любит деньги. Еще бы! Этому я верю! Да не в деньгах дело. Сиф — опасная игрушка, и кто ее купит — дурак. С ним вместо смеха будет плач. Ты — авантюрист, и все твои люди — тоже, крутятся в воздухе, как пыль. Они годны для наскока, вроде того, который ты предложил. Но запомни — наскоки нам не нужны! Твой план не подходит. Французы ликвидируют шум прежде, чем он дойдет до ушей кочующих племен. Когда те поспешат на помощь — крепость будет уже в руках нового гарнизона.