- За этим я здесь. Я хочу выслушать и понять тебя. Я хочу помочь тебе.

У меня зазвенело в ушах… Как же долго я ждала этого момента!

- Я молила о помощи каждый Божий день. Как мне хочется верить, что ты поможешь…

- Я не в праве ничего обещать. Но я сделаю все возможное. – Доктор расправила плечи и положила руки на колени. – Если ты готова, то можешь рассказать мне все. Я надеюсь, тебе удастся вспомнить, по какой причине ты здесь.

- Я всегда была готова! Поверь! Но сейчас я так растеряна. Ты пришла так неожиданно, что я даже не знаю с чего начать.

- Давай начнем так, будто ты рассказываешь свою биографию. Начни с самого детства… В детстве закладывается характер. И если у тебя есть что-то запретное, сокровенное и наболевшее, ты можешь очиститься от этого сегодня. Я шла сюда, чтобы ты доверилась мне. Как и хотела. Пускай это будет твоя исповедь…

- Тогда мне попался отличный «священник»!

- Не льсти мне. Это моя работа.

- Моя семья… - начала я и на секунду замолчала. Я увидела, как она делает ободряющие кивки. – Моя семья сильно повлияла на ход моей жизни, но не на мое мировоззрение. - Я замолчала, не зная, как продолжить.

- Ты расслабься, - врач сделала успокаивающий жест рукой, - продолжай.

- Мои взгляды всегда расходились с взглядами семьи, - еще одна неловкая пауза. - Меня и мою старшую сестру воспитывала мать. Отец покинул нас, когда мне было пять, а сестре – девять. Мы… мы были состоятельной семьей, и никогда не жили в настоящей нужде. Отец был владельцем крупного книжного магазина, а после его скоропостижной смерти, магазин перешел в руки матери. Она всегда была в курсе всех дел, касавшихся магазина и ей не составило труда взяться за руководство. Когда я была ребенком, потом подростком, я проводила много времени в книжном магазине родителей, сидя в подсобном помещении и читая книги. Книги были моей страстью и слабостью. Я читала все книги без разбора, произведения самых разных эпох и жанров, я перечитала как классиков, так и современных авторов, бестселлеры, элитную литературу и массовую. К чему это я? Я ведь совсем не о том хотела рассказать… - мой монолог показался мне наигранным и отрепетированным, будто меня пригласили на интервью. Я помнила свои интервью для журналов, когда рассказывала про свой роман. Но рассказывать о своей жизни мне пришлось в первый раз.

- Ничего, ничего. Не беспокойся, рассказывай о себе всё, что только приходит на ум… - врач снова приободрила меня.

- Меня всю жизнь считали чудачкой и «не от мира сего», как говорится. Мальчики со двора называли меня «девочкой-сомнамбулой» . Что касается моей сестры, то она была цепкой, энергичной девочкой, подвижной и постоянно к чему-то стремящейся. В школе мне говорили, что я красивая. Множество мальчиков, включая школьных легенд, по которым сохли десятки девчонок, «охотились» за мной. Но узнав меня, многие крутили пальцем у виска, а за глаза называли меня «странной». Что странного в том, что я любила читать книги и писать? Да, я делала это в основном в одиночестве, и назвать меня «отшельником» было бы правильнее. Но слово «странная» приросло ко мне.

- Может, наша встреча не случайна? – подмигнула врач и усмехнулась.

Я ответила ей кривоватой улыбочкой.

- Я шучу, - отозвалась она.

Я снова собралась с мыслями:

– Нам с сестрой всегда говорили, что мы родились настоящими красавицами. Сестра и мать действительно блистали и выделялись своей красотой. Статные, фигуристые, и при этом хрупкие. Себя же я не могла назвать красавицей. По-моему, у меня заурядная внешность.

- Нет. Ты действительно красива. Ты не видишь себя, потому что постоянно созерцаешь мир вокруг себя. Но ты – бесспорно красива. Поверь, женщины редко делают друг другу такие комплименты. А если и делают, то это того и правда стоит! - она подчеркнула свои слова, подняв указательный палец.

- Это очень приятно слышать. Но это не главное для меня. Мать и сестра были похожи не только внешне, они были солидарны друг с другом во всех вопросах. Практичные и расчетливые, они никогда не понимали меня, осуждали меня за отчужденность от жизни. Все важные дела мама поручала сестре, потому что считала, что меня обсчитают в магазине, запросто ограбят на улице, обведут вокруг пальца. Они считали меня несерьёзной, не понимали моего страстного увлечения книгами. И должна добавить, что мать не разрешала мне гулять одной (а ведь друзей у меня не было) допоздна. Она боялась, что если я поддамся влиянию нашего города, то меня можно будет считать полностью потерянной.

Врач перешла на шепот:

- Ты рассказываешь так, словно даже сейчас пишешь книгу. Ты творишь, постоянно творишь… Кажется, что фразы уже заранее заготовлены у тебя в голове. Это очень интересно. Что дальше?

- А дальше… Я даже не знаю. Жизнь до определенного момента, казалось, просто прошла мимо. За чтением книг и написаем рассказов, которые никто никогда не печатал. Я почти ничего не видела вокруг себя. В университете, я не училась, просто ходила на лекции и читала книги. Или мысленно отгородившись от лекции преподавателя, писала. Писала свои первые рассказы. Не могу сказать, что я закончила учебу успешно. У меня было несколько парней, и если можно так сказать, - отношений, которые не приносили ярких эмоций, не заставляли сердце бешено биться. Так, пара скучных университетских романов. Сестра по наущению матери вышла замуж по расчету за успешного бизнесмена и укатила за границу. Она говорила, что терпеть не может туристов с бешеными глазами, казалось бы, приезжавшими в наш город, только чтобы попробовать «той самой легендарной травки» и поглазеть на экспонаты в эротических музеях!.. Иногда она навещает меня. Редко. Наверное, она даже не в курсе, что я нахожусь здесь! В следующий раз, когда она приедет и постучит в дверь моей квартиры, меня там просто не окажется.

- А где твоя мать?

- Она тоже покинула нас. Болезнь. Единственное, что осталось от моей семьи – это квартира. И та, вот уже четыре месяца пустует.

- Сочувствую.

Я кивнула и замолчала.

Врач потерла затылок. Потом расколов фигурную заколку с изображением совы, распустила волосы. Распрямившись и потянувшись, она вдруг игриво взглянула на меня и сказала:

- Ты куришь, кстати?

- Только, когда это вдохновляет меня.

Врач встала со стула с присущей ей грацией и направилась к окну. Я в очередной раз залюбовалась этой женщиной. Казалось, что все ее тело отчаянно боролось за сохранение молодости и красоты и побеждало в этой борьбе. Ее подтянутые икры в облегающих черных чулках словно пружинили, делая ее тело визуально легким и женственным. Она всегда ходила на каблуках и сейчас ее лакированные туфли безупречно подчеркивали ее ноги. Эта женщина заслуживала, чтобы ее выслушали вот так, как меня. Я думаю, ее история не менее интересна, чем моя. Я могла бы написать о ней книгу когда-нибудь.

- Где же эти чертовы ключи? - врач пошарила у себя в карманах, - ах, ну конечно, вот они, - она достала из кармана маленький серебристый ключик и вставила его в замочек на оконной решетке. Затем она широко раскрыла скрипящие створки решетки и само окно. С улицы подуло приятным ночным ветерком. Достав, из кармана пачку сигарет, врач услужливо приоткрыла пачку, и протянула мне, угощая. Я взяла из пачки сигарету.

- Благодарю, - сказала я и, закрыв глаза, устремила лицо к потоку свежего воздуха исходящего из окна.

- Ты сказала, что твоя жизнь до определенного момента просто проходила мимо. Что это был за момент?

- Тогда я работала в основном на дому. Пробовала себя журналистом в крошечной желтой газетенке. Затем переводила тексты. Работала редактором в той же газете. Это приносило мало денег. Но меня, казалось, это устраивало. Я постоянно была одна в своей темной квартире, работала, писала свои никчемные рассказы, и верила, что они когда-то заслужат интерес читателя. Пила много кофе и воображала, что много работаю. Однажды один из моих рассказов пришелся мне по душе, и я осмелилась отнести его в редакцию. Через несколько дней мне позвонили и чуть ли не потребовали моей явки. Я уж было подумала, что рассказ понравился. Когда я пришла, редактор отдал мне рукописи (я не посчитала нужным сдать рассказ в печатном варианте) и сказал, что эта «писанина» пахнет банальностью, которой к тому же не хватает выразительности. Последняя его фраза звучала так: «Мы не будем это печатать».