- Замолчите! Я врач и мне виднее, в чем Вы нуждаетесь, а в чем нет! Попробуйте вспомнить, что с Вами случилось и тогда поймете, что Вы здесь не случайно! – ее лицо исказилось от мимолетной злобы, но она быстро взяла себя в руки. Морщинки на лице разгладились. – Простите меня. Вы замечательный писатель. Я восторгаюсь вашим творчеством. Но Вы не можете уйти, так как это может навредить Вам. Поверьте, я прочла Ваш самый известный роман, и каждый день читаю то, что Вы пишете здесь. Санитары приносят мне Ваши работы. Но, должна Вас огорчить, мои опасения по поводу Вашего поведения не напрасны.

- Скажите, почему я не могу оставить себе хоть несколько исписанных листов, несколько рисунков? Почему все то, что я делаю, у меня забирают? Это всё клочки моей изорванной души, и я хочу собрать их воедино. Я хочу снова стать собой. Я усыхаю здесь, - я пыталась как можно красноречивее передать свое состояние.

- Простите, - голос врача дрогнул, - я не могу оставлять у Вас эти работы. – Она нервно сглотнула и, словно через непроницаемую маску, я, как и когда-то, снова увидела ее истинные эмоции. Но она вновь вернула маску на лицо и заговорила со сдержанным тоном:

- Я не случайно перевела Вас в эту палату…

- Да, - перебила я ее, - я, кстати, не помню, как оказалась здесь. Вы снова накололи меня вашей дрянью?

- Вы были буйны. Так вот, я помню, как Вы изрисовали свою пижаму. Помню, как Вы написали на своей подушке целый рассказ обо мне. Ха-ха, знаете, сколько пациентов оставляют подобные послания? – она сделала паузу. – Мне было очень приятно читать это. Вы так тонко чувствуете окружающий мир. Но, поверьте, я не заслуживаю того, что Вы обо мне написали.

- Заслуживаете. И сможете доказать это, если отпустите меня, если позволите творить дальше.

- Я не закончила. Я перевела Вас в палату с кафельными стенами, потому что предполагала, что Вам захочется написать на стенах.

- Но, почему именно в белую комнату? Неужели у Вас в клинике нет комнат с кафелем другого цвета? - Я встала с кровати и развела руками. – Понимаете, для меня белый цвет – это цвет пустоты, которую мне хочется заполнить. Для меня это очень важно. Творец пишет на белой бумаге, то есть вносит в нее не только цвет, но и эмоции, переживания. – Я указала на врача: - Вот Вы, вспомните! Вы читаете книгу: если на белой странице описаны радостные и волнующие события, и вы читаете их с улыбкой, то лист бумаги в Вашем воображении окрашивается в светлые тона цвета, и наоборот, если написанное вызывает грусть, уныние, или злость, лист окрашивается в темные тона. Диапазон этих оттенков в человеческом сознании беспредельно велик, и цвета, олицетворяющие некоторые человеческие эмоции, даже нельзя описать словами, поэтому то, что раскрывает писатель, додумывается читателем, интерпретируется по-своему. Задача творца пробудить чувства читателя: подтолкнуть его к рассуждениям, воздействовать на его настроение, позволить ему чувствовать запахи, слышать звуки, отчетливо представлять себе цвета. – Я запнулась, потому что мне показалось, что моя тирада все равно не возымеет эффекта.

Но доктор дернулась и встала. Она походила по комнате туда-сюда, подошла к окну, выглянула в него через решетки, переминаясь с пятки на носок. Рывком сняв очки, она указала ими на меня. Она хотела что-то сказать, но промолчала, рука ее тряслась в воздухе надо мной, но слегка успокоившись и снова присев на табурет, она сказала:

- Продолжайте!

- Если Вы не выпишете меня, то переведите хотя бы в другую палату. Чтобы творить. Это единственное, что мне нужно в жизни, и мне нужно различать хотя бы цвета!

- Я переведу Вас только в том случае, если Вы пообещаете мне, что не будете писать на стенах, подушках и одежде. А еще Вы должны регулярно питаться. Вам по-прежнему будут выдавать листы и ручки, чтобы Вы могли творить.

- Но почему я не могу оставить что-то себе?

- Я уже говорила Вам, что это пока невозможно. Вы должны вылечиться. Таков метод лечения.

- Как вы не можете понять, что Вы не должны меня лечить? Просто помогите мне.

- Я как раз этим и занимаюсь, - врач оглядела мою постель. – Ах, какой замечательный потрет Вы нарисовали! - она вплеснула руками.

- Спасибо, но Вы, кажется, сменили тему.

- Вы слишком настойчивы. Вы думаете, что я буду обсуждать с Вами свои методы лечения?

- Господи, ну почему вы используете эти сухие заученные фразы? Ведь я вижу Вас насквозь. Вы совсем не такая. Будьте же собой!

- Я не собираюсь обсуждать с Вами это. Вы – моя пациентка, а я - ваш доктор. Давайте не переходить на личности. – Она заерзала на табуретке.

- Постойте, послушайте! Работа в этой клинике не по Вам, это скучное место Вам так опостылело! Хотя Вы любите свою профессию…

- Обязательно поешьте! – перебила меня врач и поднялась.

- Эта строгая прическа Вам не идет, и вы знаете это. В конце рабочего дня заколки начинают давить, и вы мечтаете сорвать их с волос, и позволить вашим великолепным волосам рассыпаться по плечам. – Я увидела, что врач собралась уходить, но обернулась.

- Вы не любите вашу форменную одежду, но вынуждены ее носить. Иногда у вас появляется желание распахнуть халат и показаться в короткой юбке и сногсшибательных новых чулках от Victoria`s Secret . А, засидевшись допоздна за работой, Вам хочется открыть окно, и закричать, что есть мочи, глядя на луну, словно исповедуясь ей. – Глаза врача округлились. Она судорожно глотала воздух, но молчала.

***

Октябрь. В воздухе пахло дождем, и мокрой листвой, что золотым ковром лежала на черной сырой земле. По парковой аллее шла женщина средних лет, закутавшись в серый плащ, и стуча изящными каблуками по старой брусчатке. Она вдыхала осенний воздух полной грудью и жмурилась, подставляя лицо моросящему дождю. Глаза ее были безжизненными и уставшими. Морщинки вокруг глаз сейчас слегка разгладились. Она была погружена в маленький мирок своей собственной фрустрации. Она шла, скрестив руки на груди, стараясь не пускать осеннюю прохладу под плащ. Каждый день она шла с работы по этой аллее; все камешки, веточки, фонари, трещины на асфальтированной велосипедной дорожке были ей до боли знакомыми. Она любила свой большой город, который был скорее похож на отдельную страну, и в котором нет ничего невозможного! Она любила осень и любила свою профессию. Помогать людям – вот ее призвание. То, во что она свято верила. Она была почти счастлива. У нее была высокооплачиваемая должность, известность, заслуженные тяжким трудом и усердием награды. В конце концов, у нее была эта осень, и ее любимый город, пахнущий марихуаной. Но сегодня известнейший психиатр столицы, была особенно недовольна своей жизнью. Бывали дни, когда ей казалось, что она что-то делает неправильно, бывали дни глубокой тягучей грусти, обволакивающей сердце и не выпускающей из своих сетей многие дни подряд.

Четыре месяца назад, ей стало все чаще казаться, что она не на своем месте, что она заточена в крепости общественных порядков, социальных статусов, собственных принципов. Она не узнавала себя в зеркале, ее среда изменила ее: сделала прекрасную женщину замкнутой, сухой и скучной особой. Но иногда ее истинная подвижная и веселая натура стремилась вырваться на свободу. Она снова хотела стать собой. Но каждый раз она останавливала себя: надевала маску отчужденности и спокойствия, учтивости и вежливости. Она вынуждала себя соответствовать своему окружению, что ей блестяще удавалось. У нее были благодарные пациенты, похвалы со стороны коллег, смотрящий на нее, словно на идол, младший медперсонал, и студенты-практиканты, готовые ей аплодировать.

Она блестяще держала себя в руках, стресс почти не сказывался на ней, с каждым из пациентов она работала усердно и старательно, пытаясь разобраться в просторах каждого уникального человеческого сознания. Более того, она не потеряла саму себя среди стонов, криков и выходок своих пациентов. Она была их «покровителем». Их судьба волей неволей была подчинена ей, что иногда огорчало опытного доктора. Многие подшучивали над ней и спрашивали, не продала ли она душу дьяволу за свое мастерство. Ведь еще ни разу за время своей работы в клинике она не чувствовала сомнений, колебаний относительно правильности своих действий. Она была уверенным в себе специалистом. До события, произошедшего четыре месяца назад.