Недавние неприятности, связанные с нападением ходячих и возникшим пожаром, повергли Лилли в состояние паники. Она подпрыгивает от любого шороха, и может показаться, что ей не хватает воздуха. Она всё ещё чувствует вонь разложения на ветру и думает, что слышит шаркающие звуки за деревьями. Быть может, это лишь звук их собственных шагов, эхом разносящийся позади. Наконец, когда они поворачивают за угол в нижней части Каньон Роуд, Джош говорит:

- Просто скажи прямо, ты используешь меня?

- Джош, я не...

- Для защиты? И это всё? Так глубоки наши чувства?

- Джош...

- Или... ты имеешь в виду, что просто не хочешь, чтобы я чувствовал себя так, будто ты используешь меня?

- Я этого не говорила.

- Боюсь, крошка, именно так ты и сказала.

- Это просто смешно, - Лилли кладёт руки в карманы своего вельветового пальто. Слой грязи и пепла сделал ткань пальто серой в лучах послеобеденного солнца. - Давай просто забудем. Мне не стоило говорить тебе об этом.

- Нет! - Джош идёт дальше, медленно качая головой. - Ты не можешь этого сделать.

- О чём ты говоришь?

Он бросает на неё взгляд:

- Ты думаешь, это мимолётное чувство?

- Что ты имеешь в виду?

- Вроде как в летнем лагере? Будто в конце сезона мы все вернёмся домой после того, как потеряли девственность в кустах ядовитого плюща? - Его голос переходит на крик. Лилли никогда не слышала, чтобы Джош Ли Гамильтон повышал голос. В его глубоком баритоне чувствуется ярость, его выдающийся подбородок передаёт боль, которая пронизывает его, - Ты не можешь просто установить эту маленькую бомбу и уйти.

Лилли раздражённо вздыхает, не в состоянии придумать, что сказать. Некоторое время они идут в тишине. Стены Вудбери появляются вдалеке, становится различимым западный край строительной площадки, где бульдозер и небольшой кран стоят неподвижно в свете закатного солнца. Команда строителей на своей шкуре ощутила, что укус зомби, как рыбный клёв, вероятнее всего получить в сумеречные часы.

Наконец, Лилли произносит:

- Что, чёрт возьми, ты хочешь сказать, Джош?

Он смотрит под ноги, размышляя. Вещевой мешок гремит у него за спиной, пока он тащится вперёд.

- Как насчёт того, что тебе жаль? Как насчёт того, что ты много думала над этим и, возможно, ты просто боишься сблизиться с кем-то, потому что не хочешь, чтобы тебе сделали больно, или потому что именно тебе сделали больно, и ты забираешь свои слова обратно, то, что ты сказала, ты всё забудешь, и ты действительно любишь меня так, как я тебя люблю? Как насчёт этого?

Она смотрит на него, в горле ощущается жжение от дыма и ужаса. Она так хочет пить. Уставшая и измученная жаждой, смущённая и напуганная.

- Что заставляет тебя думать, что мне сделали больно?

- Просто догадка.

Она смотрит на него. Злость наполняет её от макушки до кончиков пальцев.

- Ты меня даже не знаешь.

Он смотрит на неё сверху-вниз, удивлённо и с болью в глазах.

- Ты издеваешься?

- Мы познакомились меньше двух месяцев назад. Люди напуганы. Никто никого не знает. Мы все просто... пытаемся справиться с ситуацией.

- Ты должно быть шутишь. После всего, что было между нами. Я тебя даже не знаю?

- Джош, я не это имела...

- Ты приравниваешь меня к Бобу и наркоману? К Меган и остальным из лагеря? К Бингхэму?

- Джош...

- Всё то, что ты говорила мне на этой неделе... хочешь сказать, ты лгала? Ты говорила всё это, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше?

- Я имела в виду именно то, что сказала, - бормочет она тихо. Чувство вины гложет её. На мгновение она возвращается в те страшные воспоминания, когда потеряла малышку Сару Бингхэм, нежить роющуюся в теле маленькой девочки на той, забытой богом, земле за пределами цирка. Беспомощность. Парализующий ужас, что захватил Лилли в тот день. Потеря, и горе, и печаль, глубокая, как бездонный колодец. Джош прав. Лилли говорила ему те вещи в эйфории от проведённой вместе ночи, вещи, которые не совсем соответствуют действительности. В каком-то смысле она любит его, думает о нём, испытывает сильные чувства... но она также испытывает боль глубоко внутри, боль, близкую к чувству страха.

- Ладно, - наконец говорит Джош Ли Гамильтон, качая головой.

Они приближаются к разрыву в стене, окружающей город. Вход представляет собой широкую брешь между двумя незавершёнными секциями баррикады. Деревянные ворота для прочности обмотаны с одной стороны кабелем. В пятидесяти метрах на крыше полуприцепа сидит всего один охранник, уставившись в противоположном направлении с винтовкой М1 на бедре. Джош решительно подходит к воротам и сердито разматывает кабель, рывком открывая дверь. Скрип ворот эхом разносится по ветру. У Лилли мурашки ползут по коже от паники. Она шепчет:

- Джош, будь осторожен, они могут услышать нас.

- А мне насрать, - говорит он, распахивая для неё ворота. - Разве это тюрьма? Они не могут запретить нам входить и выходить.

Она следует за ним через ворота вниз по проселочной дороге к главной улице. В этот час на улицах мало прохожих. Большинство обитателей Вудбери спрятались в своих жилищах, обедают или напиваются вусмерть. Генераторы издают жуткое бренчание за стенами гоночного трека, несколько фонарей над стадионом мерцают. Ветер гуляет сквозь голые деревья на площади, пожухлые листья несутся вниз по тротуарам.

- Будь по твоему, - говорит Джош, когда они поворачивают направо и идут по главной улице к своему дому в восточной части города. - Мы просто будем довольствоваться дружеским сексом. Всегда сможем перепихнуться по-быстрому, чтобы снять напряжение. Ни забот, ни хлопот...

- Джош, это не...

- Всё равно, что бутылка ядовитого пойла и вибратор... но вот ещё что. Время от времени тёплое тело всё же приятнее, правда?

- Джош, перестань. Неужели должно быть именно так? Я всего лишь пытаюсь...

- Я больше не хочу об этом говорить, - отрезает Джош, когда они приближаются к продуктовому центру.

У входа в магазин стоит группа мужчин, они согревают руки над пылающим в мусорной бочке костром. Здесь Сэм Мясник, в своём мышиного цвета пальто, прикрывающем запачканный кровью фартук. Его худощавое лицо отвратительно сморщено, его пронзительные голубые глаза щурятся, когда он видит две фигуры, приближающиеся с запада.

- Ладно, Джош, как скажешь, - Лилли засовывает руки глубже в карманы и шагает рядом с Джошем, медленно покачивая головой. - Как скажешь.

Они проходят мимо продуктового центра.

- Эй! Зеленая миля! - раздаётся раскатистый скрежещущий голос Сэма Мясника. - Подойди на минуту, здоровяк.

Лилли останавливается, волосы у неё встают дыбом. Джош подходит к мужчине:

- У меня имя есть, - говорит он сухо.

- Ну, извините сударь, - отвечает мясник. - Как там тебя, Гамилбург? Гаммингтон?

- Гамильтон.

Мясник нагло улыбается:

- Так, так, господин Гамильтон. Сударь. Могу я занять минуту вашего драгоценного времени, если вы не слишком заняты?

- Что тебе нужно?

Холодная улыбка мясника не спадает с лица.

- Просто из любопытства, что в сумке?

Джош смотрит на него.

- Ничего... просто всякая всячина.

- Всякая всячина, говоришь? Какая всякая всячина?

- Вещи, которые мы нашли по пути. Ничего, что могло бы заинтересовать кого-либо.

- Ты ведь понимаешь, что до сих пор не выплатил свой долг за всякую всячину, что я давал вам пару дней назад.

- О чём ты? - Джош всё ещё смотрит на него. - Я работал на стене всю неделю.

- Ты ещё не рассчитался, сынок. Масло для обогрева не растёт на деревьях.

- Ты сказал, что сорока часов хватит, чтобы расплатиться.

Мясник пожимает плечами.

- Ты неправильно понял меня, здоровяк. Такое случается.

- Как так?

- Я сказал, сорок часов поверх того, что ты уже отработал. Уяснил?

Несколько секунд они молча смотрят друг на друга. Разговоры у горящей бочки прекращаются. Всеобщее внимание обращено на двоих мужчин. То, как мускулистые лопатки Джоша напряжены под пальто, вызывает у Лилли мурашки. Наконец, Джош пожимает плечами.