- Ты в порядке?

- В порядке... пожалуйста, Джош… остановись прежде, чем ты убьёшь его.

Джош начинает что-то говорить, но прерывает сам себя. Он поворачивается и смотрит вниз на мужчину на земле. В течение ужасной, тихой паузы Джош двигает губами, неспособный издать звук или облечь в слова мысли. На земле он видит опустошённое тело, лежащее в луже собственных жидкостей, и такое же безжизненное, как груда тряпья.

Глава 4

- Не шевелись, милая. - Боб Стуки мягко поворачивает голову Лилли так,

чтобы обработать её опухшие губы. Он осторожно кладёт антибиотик размером с горошину на рассечённую, покрытую струпьями плоть. - Почти закончил.

Лилли дёргается от боли. Боб опускается на колени рядом с ней, его аптечка раскрыта на краю раскладушки, на которой ничком, глядя в потолок лежит Лилли. Палатка освещена бледными лучами полуденного солнца, которые светят сквозь запятнанные стенки. Воздух холодный и пахнет дезинфицирующим средством и выдохшимся ликёром. До середины обнажённой талии Лилли укрыта одеялом.

Боб понимает, что нужно выпить. Ему это необходимо. Руки снова дрожат. В последнее время он мысленно возвращается к дням, проведённым в американском госпитале морской пехоты. Одна поездка в Афганистан одиннадцать лет назад, когда он чистил больничные утки в Кэмп Двайер, - кажется, что это было миллион световых лет назад, - не смогла бы подготовить его к происходящему. Он тогда много выпивал, и его едва не выгнали из-за этого из Сан-Антонио, где он получал медицинское образование, а сейчас война вновь стоит у порога. Пронизанные шрапнелью тела, которые он латал на Ближнем Востоке, были ничем по сравнению с полями боя, оставленными позади этой войной. Иногда Бобу снится Афганистан - ходячие мертвецы, смешивающиеся с людьми и инфицирующие ряды талибов, словно в Театре ужасов - холодные, мёртвые, серые руки, вырастающие из стен передвижных хирургических кабинетов.

Но лечение Лилли Коул - это совершенно другое для Боба - намного хуже, чем быть полевым военным медиком или разгребать последствия нападения ходячих. Бингхэм нанёс ей серьёзную травму. Боб может лишь сказать, что у неё, по крайней мере, три сломанных ребра, серьёзно повреждена область левого глаза, в котором, возможно, произошло кровоизлияние в стекловидное тело или даже отслоение сетчатки, а также множественные синяки и рваные раны на лице. Боб понимает, насколько плохо подготовлен - не хватает ни оборудования, ни медикаментов даже чтобы просто притвориться, что он лечит её. Но Боб – лучшее, что у них есть на данный момент, и он сооружает временную лангету из простыней, твёрдых книжных переплётов и эластичных бандажей вокруг живота Лилли и обрабатывает остатками мази с антибиотиком её поверхностные раны. Больше всего его беспокоит глаз. Бобу необходимо осмотреть глаз и убедиться, что он лечит правильно.

- Вот так, - произносит он, нанося последнюю каплю мази на её губы.

- Спасибо, Боб, - отёк мешает Лилли говорить, и она шепелявит. - Можешь отправить счёт моей страховой компании.

Боб безрадостно усмехается и помогает ей надеть пальто поверх бандажа на поясе и ушибленных плеч.

- Что, чёрт возьми, там произошло?

Лилли вздыхает, садится на раскладушку, осторожно застёгивает пальто и сгибается от острой боли.

- Всё пошло... не так, как хотелось бы.

Боб находит свою вдавленную фляжку с дешёвой выпивкой, откидывается назад на складном стуле и делает большой целительный глоток.

- Рискну предположить, очевидно... ничего хорошего.

Лилли сглатывает, словно у неё во рту битое стекло. Завитки её каштановых волос свисают на лицо.

- Расскажи мне.

- Они сейчас под большим навесом обсуждают случившееся.

- Кто там присутствует?

- Симмонсы, Хеннеси, некоторые люди постарше, Элис Бернсайд... ну, знаешь... сыны и дочери революции. Джош... я никогда не видела его таким. Он очень запутался. Просто сидит на земле возле палатки, словно сфинкс... не говоря ни слова... глядя в никуда. Говорит, что поддержит любое их решение.

- Что это значит?

Боб делает ещё один глоток своего целительного зелья.

- Лилли, это что-то новое. Кто-то убил живого человека. А эти люди раньше никогда с таким не сталкивались.

- С убийством?

- Лилли...

- Так вот как они это сейчас называют?

- Я просто хочу сказать...

- Мне нужно с ними поговорить, - Лилли попыталась встать, но боль потянула её назад на край раскладушки.

– Ну-ну, полегче, дружок. Осторожнее.

Боб наклоняется и мягко укладывает её.

- Я дал тебе столько кодеина, что хватило бы, чтобы успокоить лошадь-тяжеловоза.

- Чёрт возьми, Боб, они не устроят самосуд над Джошем из-за этого, я не позволю этому произойти.

- Давай действовать по порядку. Прямо сейчас ты не можешь никуда пойти.

Лилли опускает голову. Одинокая слеза капает из её здорового глаза.

- Это был несчастный случай, Боб.

Боб смотрит на неё.

- Может, сейчас ты просто сфокусируешься на лечении?

Лилли поднимает на него взгляд. Её разбитые губы стали в три раза больше их нормального размера, левый глаз закрыт синяком, глазница почернела. Она поднимает воротник тесного пальто из комиссионки и дрожит от холода. Глаза Боба замечают на ней множество причудливых аксессуаров - плетёные браслеты, бусинки, маленькие пёрышки, вплетенные в янтарные волосы, ниспадающие на её огорченное лицо. Боб Стуки удивляется, насколько девушка может уделять внимание украшениям в этом мире. Но это часть шарма Лилли Коул, часть её сущности. От небольшой татуировки геральдической лилии у основания её шеи, до тщательно проделанных дыр на её джинсах, она - одна из тех девушек, которые могут за десять долларов и полдня собрать в секонд-хенде полный гардероб.

- Это моя ошибка, Боб, - произносит она хриплым сонным голосом.

- Ерунда, - отвечает Боб Стуки, делая очередной глоток из блёклой фляжки. Возможно, ликёр начал развязывать язык Боба, потому что в его голосе звучат нотки обиды. - Думаю, зная характер Чеда, он сам на это напрашивался.

- Боб, это не…

Лилли замолкает, услышав хруст шагов снаружи палатки. На полотно падает тень гиганта. Знакомый силуэт застывает на мгновение, неловко притаившись снаружи закрытой палатки Боба. Лилли узнает фигуру, но ничего не говорит.

Огромная рука мягко отводит ткань палатки, и в неё заглядывает большое коричневое лицо, покрытое морщинами.

- Они сказали, что я могу... они дали мне три минуты, - говорит сдавленным робким баритоном Джош Ли Гамильтон.

- О чём ты говоришь? - Лилли садится и смотрит на друга.

- Три минуты на что?

Джош встаёт на колени перед клапаном палатки, глядя на землю, подавляя свои эмоции.

- Три минуты, чтобы попрощаться.

- Попрощаться?

- Да.

- Что ты имеешь в виду, под "попрощаться"? Что случилось?

Джош болезненно вздыхает.

- Они проголосовали... и приняли решение, что лучший способ разрешения ситуации - это выставить меня, выгнать из группы.

- Как!

- Думаю, это лучше, чем быть вздёрнутым на высоченном дереве.

- Ты ведь не сделал... я имею в виду, что это была случайность.

- Да, конечно, - отвечает Джош, опустив взгляд на землю. - Несчастный мужик несколько раз врезался в мой кулак.

- При сложившихся обстоятельствах, тем не менее, эти люди знают, какой человек…

- Лилли…

- Нет, это неправильно. Это просто... неправильно.

- Все кончено, Лилли.

Она смотрит на него.

- Они позволят тебе забрать припасы? Что-нибудь из техники?

- У меня есть мотоцикл. Всё будет хорошо, я буду в порядке...

- Нет... нет... это просто.. возмутительно.

- Лилли, послушай меня. - Гигант заходит в палатку. Из уважения Боб отворачивается. Джош приседает, протягивает руку и нежно касается раненого лица Лилли. По тому, как плотно сжаты его губы, мерцают глаза, и линии вокруг его рта становятся глубже, становится ясным происходящий в нём взрыв эмоций. – Уже ничего не имеет значение. Это к лучшему. Ты и Боб будете поддерживать нормальную жизнь.