Впрочем, отсутствие внимания к сражению у Шайло не должно казаться чем-то странным и удивительным. Не следует забывать, что в этом сражении друг другу противостояли две необученные, неопытные армии (две трудноуправляемые толпы), и все ошибки и огрехи так или иначе списывались на их некомпетентность.

Как писал Уильям Т. Шерман, «чтобы испытать мужество обеих армий, было необходимо яростное и ожесточенное сражение, и для этой цели поле боя у Питтсбург-Лендинга было так же хорошо, как и любое другое». Пройдя через это «испытание мужества», гражданские парни, одетые в военную форму, стали наконец солдатами. Фактически сражение у Шайло было последней страницей в дилетантской главе гражданской войны. Время непрофессионалов закончилось. Начиналась эпоха возмужания. [211]

Часть IV

Время возмужания

Глава 1

Самый кровавый день войны

Сражение на Энтитеме (при Шарпсберге)

Велик и ужасен был год 1862-й. Пожар гражданской войны, которой еще недавно прочили скорый конец, разгорелся с невиданной силой, и тысячи человеческих жизней безвозвратно сгинули в его безжалостном пламени. Бои гремели уже почти на всем пространстве когда-то мирных Соединенных Штатов, и имена безвестных ранее городков, деревушек, речек, ручьев и холмов приобрели теперь ужасную славу. Не было на Севере и на Юге такого места, где не слышали бы о Шайло, Перривиле, Фейр-Оукс, Гейнс-Милле, Малнверн-Хилле и Сидэр-Маунтин. Но самым громким из этих имен был Шарпсберг — так назывался маленький, Богом забытый городок в Западном Мериленде, где в сентябре 1862 года встретились две могучие армии и многие тысячи солдат в сером и синем сложили свои головы.

Но еще весной 1862 года никто на Севере не мог предсказать, что война зайдет так далеко и докатится почти до самых ворот федеральной столицы[8]. Напротив, тогда казалось, [213] что удача переметнулась в стан войск Союза и уже недалек тот день, когда мятежники будут на коленях просить о мире. Быстрые и внезапные успехи федеральных войск на Западе многим кружили головы, и население Союза пышно, с помпой отметило победы у Донелсона и Шайло.

На Востоке дела тоже вроде бы пошли в гору. 26 апреля федеральный десант овладел крупным луизианским городом-портом Новый Орлеан, намертво закупорив Миссисипи с моря. Теперь войска и флот северян могли продвигаться как вверх, так и вниз по течению этой реки, рассекая мятежную Конфедерацию надвое. А в окрестностях Вашингтона полным ходом шло формирование новой федеральной армии — Потомакской, с которой связывались главные надежды Севера. Это была уже не прежняя, кое-как слепленная и необученная толпа, а настоящее дисциплинированное и хорошо организованное войско. Его создателем и первым командующим был генерал Джордж Мак-Клелан — восходящая звезда Союза.

Едва получив новое назначение летом 1861 года (ранее он командовал маленькой армией северян в Западной Вирджинии), Мак-Клелан сразу взял быка за рога. Он был талантливым администратором и знал, что делать с армией. В его умелых руках перепуганный сброд, заполонивший после Бул-Рана все питейные заведения и публичные дома Вашингтона, быстро превратился в слаженную и боеспособную вооруженную силу. Первым шагом Мак-Клелана было создание профессионального штаба, который стал незаменимым инструментом в его военном строительстве.

Затем он избавил армию от балласта — салунных вояк и деморализованных поражением трехмесячных волонтеров. Вместо них на службу поступали новобранцы, подписавшие трехлетние контракты. В отличие от первых добровольцев они относились к войне серьезно и представляли из себя надежный материал для создания армии. Из них формировались новые полки, проходившие усиленное строевое обучение. Полки затем сводились в бригады, бригады — в дивизии, а дивизии — в корпуса, и так, словно по воле могущественного волшебника, в распоряжении руководства Союза уже к зиме 1861 года оказалась мощная 100-тысячная армия. [214]

Эта действительно впечатляющая работа, проделанная Мак-Клеланом, подняла его акции на небывалую высоту. Президент, армия и гражданское население верили ему безгранично, и, как признавался сам генерал, он мог бы стать диктатором Соединенных Штатов. Впрочем, так далеко амбиции Мак-Клелана не заходили. Он вполне довольствовался постом главнокомандующего, который предложил ему Линкольн после увольнения в отставку престарелого Уинфилда Скотта, и прозвищем Маленький Наполеон, которым окрестили его газетчики.

Но, как показали дальнейшие события, Мак-Клелану было далеко до настоящего Наполеона. Завершив создание армии, он под разными предлогами оттягивал ее выступление, чем вызвал сначала недовольство, а затем и разочарование в администрации президента. Наконец, потеряв терпение, Линкольн в приказном порядке обязал Мак-Кленана начать наступление в апреле 1862 года, и генералу ничего не оставалось, как повиноваться. План, составленный Мак-Клеланом, был хорош: как и многие генералы-северяне в начале войны, он умел сочинять грамотные диспозиции, но не умел их реализовывать. «Мак» собирался погрузить свою 120-тысячную армию на суда и доставить ее по морю в Норфилд на востоке Вирджинского полуострова. Из этого города, который северяне держали в своих руках, вела прямая дорога на Ричмонд — заветную цель федералов со времен Бул-Рана.

Поначалу все шло гладко, без сучка и задоринки. Армия Потомака высадилась на полуостров и двинулась вглубь вражеской территории. Но неподалеку от Йорктауна, того самого Йорктауна, где в 1783 году капитулировал британский гарнизон, северяне наткнулись на укрепленную линию противника. Обороняли ее всего 15 тысяч человек во главе с генералом Магрудером, однако Мак-Клелан, имевший вредную для дела привычку завышать численность армии противника в несколько раз, был уверен, что там его ожидает никак не менее 50 тысяч. Он решил овладеть укреплениями южан правильной осадой и приступил к закладке параллелей и строительству батарей. Целый месяц его армия без толку простояла перед укреплениями Йорктауна, а когда все было готово для решительного штурма, южане сами очистили позиции и отступили. [215]

Это, однако, не придало Мак-Клелану уверенности в себе, и по-прежнему медленно, словно слепой, прощупывающий свой каждый шаг, его армия продолжила движение к Ричмонду. Правда, к тому времени конфедераты уже успели стянуть к своей столице свежие части — ими командовал герой Бул-Рана Джозеф Эгелстон Джонстон — но эта армия уступала войскам северян по численности по крайней мере вдвое. Тем не менее Джонстон попытался остановить вражеские полчища, провел контрнаступление и потерпел неудачу. В сражении у Фейр-Оукс его атаки были отбиты, а он сам получил тяжелое ранение и временно выбыл из строя. С этого момента правительство Конфедерации считало положение безнадежным и готовилось к эвакуации столицы. В успехе был уверен лишь новый командующий повстанческой армией, сменивший раненого Джонстона.

Этот новый командующий заслуживает отдельного упоминания хотя бы потому, что его звали Роберт Эдуард Ли. К тому времени он был уже немолод, ему исполнилось 55 лет, и поначалу солдаты снисходительно называли его «Нашей Бабулей». Это нелестное, в общем-то, прозвище было вызвано как возрастом, так и мягкими манерами генерала. Другое прозвище — Король-землекоп приклеилось к нему после того, как он проявил свое пристрастие к полевым укреплениям, и, хотя подобные взгляды свидетельствовали в первую очередь о прозорливости и военных талантах нового командующего, в 1862 году это могли оценить пока еще очень немногие.

Впрочем, обе клички пристали к Роберту Ли ненадолго. Показав, на что он способен, Ли навсегда завоевал доверие армии и общества, и солдаты стали называть его просто и уважительно: Старик. С 1862 года вплоть до самого конца он был бессменным командиром и отцом для своих солдат, и во многом благодаря его военным талантам Конфедерация смогла вести свою неравную борьбу с Севером так долго. До 1861 года Ли не знал себе равных на поле боя и потерпел поражение лишь однажды — в 1863 году, у маленького пенсильванского городка Геттисберг, когда счел себя и свою армию непобедимыми.