221. ТЮЛЬПАНЫ
(Вольный перевод)
В комьях грязи дорожной
Пан Сапега вельможный
Воротился в свой краковский замок.
Пан не будит прислуги,
Прямо в спальню супруги
Он идет между дремлющих мамок.
Тихо в спальном покое…
Только вдруг — что такое?
У алькова — кровавая лужа.
Ручкой, словно из снега,
Злая пани Сапега
Заколола уснувшего мужа.
Тело спрятать ей надо:
До поляны средь сада
Дотащила тяжелого пана
И, с неженскою силой
Закопавши в могилу,
Посадила на ней два тюльпана.
Месяц плавал в тумане,
Руки вымыла пани
И спалила кровавое платье…
Утром плеткою кто-то
Постучался в ворота:
В гости едут к ней мужние братья.
«Ну, золовка, здорово!
Как! Неужто ни слова
Нет с Украйны от нашего братца?»
— «Нет полгода ни слова!
Я уж плакать готова!
Матка-боска! Убит, может статься?
Жестоки киевляне,
И на русской поляне,
Знать, гниют его белые кости!..
Скиньте шлемы тугие,
Деверья дорогие,
Отдыхайте, любезные гости!»
Дни за днями минуют,
Гости в замке пируют
С молодою хозяйкою вместе.
Смерть хранит свои тайны:
Муж не шлет ей с Украйны
С гайдуком ни поклона, ни вести.
«Пана Жигмонта в драке,
Видно, сшибли казаки! —
Говорят ей влюбленные братья. —
Не сидеть же во вдовах?
Одному из нас слово
Дай, раскрой для счастливца объятья!»
«Вот ведь, право, задача! —
Пани молвит им, плача, —
Бог свидетель, вы оба мне любы!
Оба в ратной науке
Закалили вы руки,
У обоих медовые губы.
Сговоримся заране:
Я в саду на поляне
Посадила тюльпаны весною.
Слов я даром не трачу:
Чей из двух наудачу
Я возьму, тому буду женою!»
Хочет пани, не глянув,
Взять один из тюльпанов,
Но цветы друг на друга похожи…
Быть меж братьями сваре:
«Мой!» — сказал тот, что старе.
«Мой!» — ответствовал тот, что моложе.
«Всё делили мы дружно:
И коней, и оружье,
А любовью поделимся вряд ли!»
Тут соперники разом
Шапки скинули наземь
И схватились за длинные сабли.
Стены замка трясутся!..
Насмерть рыцари бьются!..
Вдруг покойник выходит из гроба:
«Те тюльпаны, панове,
Напились моей крови!
Спрячьте сабли: мои они оба!..»
Братья видят в испуге
Призрак в ржавой кольчуге,
В польском выцветшем красном жупане.
Он мешает их бою
И в могилу с собою
Увлекает безгласную пани.
Это всё миновало!
Уж и замка не стало:
Лишь руины стоят средь поляны
Да цветут, что ни лето,
Словно в память об этом,
На зеленой поляне тюльпаны.
С СЕРБСКОХОРВАТСКОГО
Воислав Илич Младший
222. КАК УМИРАЕТ ДАЛМАТИНЕЦ
Вечером осенним солнце заходило
Над равниной моря иссиня-зеленой…
Он остановился над своей могилой, —
Статный далматинец, на смерть осужденный.
Юный, как росинка, как Парис красивый,
Голову поднял он гордо, словно сокол.
Щеки розовели. Ветром относило
Кудри золотые на челе высоком.
И покуда взглядом пристальным и ясным
Он глядел на море, — вкруг толпа немая
Плакала украдкой… Престарелый пастор
Подошел к герою, крест приподнимая:
«Отрекись, о сын мой, от детей бунтарских!
Знай: пустым мечтаньям верят только дети!
Поцелуй смиренно край одежды царской
И получишь милость!..» Витязь не ответил.
«Не грызет ли, сын мой, грудь твою обида —
Умирать так рано? Хорошо на свете!
Всех, кто был с тобою, поскорее выдай
И получишь милость!..» Витязь не ответил.
Он простился молча с матерью седою,
Плачущей скупыми горькими слезами,
И пошел к могиле… Палачи герою
Черною повязкой очи завязали.
Лейтенант обрюзгший крикнул: «Пли в, крамолу!» —
И кривую саблю взял наизготовку.
Смуглые мадьяры в сапогах тяжелых
В сердце далматинца навели винтовки.
Жуткое молчанье. Вся толпа, застынув,
В страхе ожидает близкую развязку
В это время руку поднял далматинец
И сорвал бесстрашно черную повязку.
Солнце закатилось. Небо в первых звездах
Глубоко, и чисто, и прозрачно было.
Роз благоуханьем был пропитан воздух.
Осень паутинки в воздухе носила.
Он взглянул на море, и в последнем взгляде
Бушевала юность и любовь без края…
Далматинец крикнул: «Палачи! Стреляйте!
Да живет вовеки Сербия родная!»