Итак, набором фраз хоть и пустых, но звучных

Всех шляхтичей увлек красноречивый ключник.

Да как и не увлечь? Вокруг него стояло

Соседей, на судью имевших зуб, немало.

Тех он оштрафовал когда-то за потраву,

Иным он отказал в их жалобе неправой.

Все мстить ему хотят, со злобою не справясь!

Одним владеет гнев, другого жалит зависть.

Теперь весь этот люд стоял толпою злобной

Вкруг ключника, подняв кто саблю, кто оглоблю.

Тут Матек, с лавки встав и подпершись рукою,

Направился к столу и стал среди покоя.

Качая головой, смотря суровым взором

Поверх голов:

                  «Глупцы! — он произнес с укором.—

Войну посеет граф, а беды вы пожнете.

Вас трудно приучить к общественной заботе.

Когда о Польше спор решался в смертном бое,

Вы и тогда, глупцы, бранились меж собою.

Ах, если б вы могли забыть о вечных спорах!

Вы стали б для нее железною опорой,

Но если вас опять грызет вражда былая, —

Я тысячу чертей в утробы вам желаю!..»

Он сел. Народ молчал, как пораженный громом,

Но в этот самый миг на улице за домом

Раздался крик: «Виват!» То у ворот Матея

Остановился граф и с ним отряд жокеев.

Граф в круглой шляпе был. Спадал волнистый локон

На лоб из-под нее. Заморский плащ широкий

Застежкой золотой заколот был у шеи.

Он, шпагу приподняв, у домика Матея

Стоял, и добрый конь плясал под ним, гарцуя,

А он смирял его, народу салютуя.

«Виват, вельможный граф!» — опять раздался гомон.

«С ним жить и умирать!..» Народ волной из дома

За ключником потек. Тех, кто остался, Матек

Из хаты выгнал прочь, засов задвинув в хате,

К окошку подошел и, прислонившись к раме,

Тех, что бежали прочь, опять назвал глупцами.

А шляхтичи спешат за графом и за паном

Гервазием к шинку. Три пояса с жупанов

Гервазий снять велел и тащит три бочонка

Из погреба на них. В одном была водчонка,

Мед во втором играл, а в третьем было пиво.

Три чопа выбил он, и три ручья игриво

Ударили из них. Один был серебристым,

Второй пунцовым был, а третий золотистым.

И тотчас к трем ручьям прильнуло триста чарок!

Толпа, благодаря вельможу за подарок,

Здоровье графа пьет и, торопясь напиться,

Кричит: «Вперед, паны! За графом! На Соплицу!»

Носогрейки хлопцы курят,

Пьют в дыму,

Едят в дыму,

Пляшут,

Свищут,

Балагурят

И орут на всю корчму.

На скамейке пан Твардовский

Развалился, как паша.

Служит весь синклит бесовский

Колдуну.

Гуляй, душа!

Он солдату-забияке,

Что с любым задраться рад,

Погрозил лишь пальцем в драке —

И, как мышь,

Притих солдат.

Он судье подбросил в шапку

Злотый адского литья —

И, как пес,

На задних лапках

Перед ним стоит судья.

Загулявшего портняжку,

Что пропил штаны давно,

Щелкнул в лоб,

Подставил чашку —

И рекой течет вино.

Ровно чарку гдовской старки —

Крепкой водки —

Первый сорт! —

Нацедил,

Хлебнул из чарки,

Глядь туда —

А в чарке —

Черт.

Щуплый черт одет, как стражник,

В рваный плащ и сапоги.

Знать, нечистый не из важных:

Так,

Из адской мелюзги.

Вылез черт.

Собачьим когтем

Почесал сопливый нос,

Вырос на два — на три локтя,

Кашлянул И произнес:

«Ты,

Мосьпан,

Забыл,

Похоже,

Меж интрижек и пиров

Договор на бычьей коже,

Что твоя скрепила кровь.

Ведь, согласно договора,

Ты алхимию постиг.

Выполнял весь ад без спора

Сотни прихотей твоих.

И, как там писалось ниже,

Прямоту в делах любя,

Мы в Варшаве

И в Париже

Всем служили для тебя!

Вспомни ж,

Пунктами какими

Договор кончался наш:

Если мы сойдемся

В Риме —

Там

Ты душу нам отдашь.

Час пробил,

Ясновельможный!

Ты попался,

Старый плут.

Посмотри, неосторожный:

Ведь харчевню —

„Рим“

Зовут!»

Огляделся пан Твардовский:

Да.

Над дверью надпись —

«Рим».

Только шляхтич

Не таковский,

Чтоб отдаться в руки им!

«Что ж! — сказал,

Усмешку пряча. —

Помирать

Так помирать!

Перед смертью три задачи

Вправе я тебе задать:

На воротах церкви божьей

Видишь медного коня?

Оседлай-ка,

Если можешь,

Эту лошадь для меня.

Свей мне

Плеть из чистого песка

Да построй высокий замок

Вон у этого леска.

Вместо дерева —

Орехи

В пятистенный сруб свяжи,

Зерна мака

Вместо стрехи

Аккуратно положи,

Да забей

В орешек каждый

Три дюймовые гвоздя…

Я дворец такой однажды

Видел,

По миру бродя».

Что поделать с окаянным?

Исхитрился ведь, шельмец:

Миг прошел —

И перед паном

Конь храпит,

Стоит дворец!

«Тьфу ты, пропасть!

Экий, право,

Прыткий бес!..

А всё ж постой:

Окунись-ка,

Пане дьявол,

В пузырек с водой святой!»

Бедный черт испуган насмерть,

Вытирает лапкой пот.

«У меня, —

Он стонет, —

Насморк!

От воды меня несет!»

Лях решил:

«Уж не избег ли

Я напасти?

Струсил бес!»

Но, прошедший муштру в пекле,

В склянку черт,

Кряхтя, полез.

Вылез.

«Ну, — кричит, — и баня!

Фу!

Поддал ты пару мне!

Марш теперь,

Вельможный пане,

На расправу к Сатане!»

«Не спеши!

Помедли малость! —

Черту шляхтич говорит. —

Дельце тут еще осталось.

Сладишь с ним —

Мой козырь бит!

Слышишь —

Визг несется с луга?

Дело клонится к тому,

Что сейчас моя супруга

К нам пожалует в корчму.

Я с большой охотой,

Право,

Спрячусь в ад

На два-три дня,

Коль возьмешься ты,

Лукавый,

Заменить при ней меня.

Будь ей,

Бесе,

Вместо няни,

Угождай,

Войди в фавор,

А прогневается пани,—

Расторгаем договор!»

Черт на пани только глянул,

Грозный голос услыхал, —

К двери в ужасе отпрянул,

По корчме метаться стал.

«Что ж ты мечешься без толку?

К делу, бес!

Без дураков!»

Черт согнулся,

Юркнул в щелку,

Запищал

И был таков!