— Месье Марат уже открыто призывает к насилию. Там еще один молодой бунтарь появился — Максимилиан Робеспьер, тот написал статью, — Джон пощелкал пальцами, — Addresse à la nation artésienne. Он призывает избирать в Генеральные Штаты новым путем. Чтобы самому стать депутатом, — усмехнулся Джон. "Он очень честолюбивый человек, я таких опасаюсь. Так что я бы не стал сейчас вкладывать деньги во французский уголь, Питер, это неразумно".
Питер поскреб гладко выбритый подбородок: "Это под Льежем, Джон, там независимый епископат. Ни король Людовик, ни штатгальтер туда руки не протянут".
— Это пока, — мрачно отозвался герцог, глядя на огонь. "Ладно, — он махнул рукой, — завтра берем мальчишек, девчонку, — он усмехнулся, — и уезжаем в Озерный Край. Буду с ними рыбу ловить, и жарить на костре".
— Джон, — Питер помолчал, — если все так, может быть, ты семью сюда отправишь, Марту и Элизабет? Тедди ведь уже здесь. На всякий случай.
Герцог долго молчал: "Придется. Я-то сам там останусь, конечно. Просто лягу на дно".
— Зачем? — только и спросил Питер.
Светло-голубые глаза блеснули сталью. "Затем, что там дети, Питер. Там женщина, королева. Там король, в конце концов. Я тут виделся с его величеством, это между нами, — Джон вздохнул, — и получил распоряжение — если Франция и вправду, сползет в бунт, я должен обеспечить безопасность монарха и его семьи. Чтобы не случилось так, как у нас, — он осушил стакан с женевером, — больше ста лет назад".
Питер вздрогнул и выглянул в окно — "Майская королева" уже швартовалась у причала. Он быстро натянул сюртук. Проведя ладонью по волосам, забыв снять очки, Питер выбежал из таверны.
Он посмотрел на трап — высокая, выше его на голову, величественная женщина спускалась вниз, осторожно поддерживаемая капитаном.
— Добро пожаловать на землю Англии, кузина Тео, — ласково сказал Питер. От ее темных, заплетенных в косы, уложенных по-дорожному волос, пахло розами. Смуглые щеки зарумянились. Он, склонившись над ее рукой, услышал низкий, грудной голос: "Я очень, очень рада встрече, кузен Питер. Марта, ее муж, и Теодор мне много о вас рассказывали".
Темно-красный шелк ее накидки зашуршал. Она, повернувшись, улыбнулась: "Это моя верная компаньонка и секретарь, мадемуазель Жанна де Лу, тоже наша родственница".
На ней было платье цвета голубиного крыла, отделанное серебристыми, алансонскими кружевами. Белокурые волосы спускались на плечи в бархатной, темно-серой накидке. Они вскинула глаза цвета лаванды. Питер понял: "Черт, на мне очки. Какой я дурак, Господи. Надо снять, немедленно. Я и так ей, наверное, стариком кажусь".
Он неловко сунул очки куда-то в карман сюртука, и покраснел: "Мадемуазель де Лу…"
— Кузина Жанна, — розовые, красивые губы улыбнулись. "Я тоже очень, много о вас слышала, кузен Питер".
Он заставил себя не смотреть на ее белые, белее снега, щеки и откашлялся: "Я снял весь второй этаж в таверне мистера Фошона, она прямо на набережной. Нам подадут чай, а потом приедет карета, и мы отправимся в Лондон. О багаже я позабочусь, не беспокойтесь".
— Мы вам привезли сыров, вина, и еще, — Жанна стала загибать пальцы, — варенье, я его сама варю, трюфели в оливковом масле, гусиную печень, конфит из утки — я его тоже сама делаю…, Я сейчас провожу Тео до гостиницы и вернусь, — надо присмотреть за тем, как будут выгружать ее костюмы, кузен Питер. Ждите меня тут.
— Буду, — сказал он вслед ее узкой спине. Ветер с моря играл светлыми, золотящимися на солнце локонами. "Непременно буду ждать, кузина Жанна".
На большом, овальном столе орехового дерева стояли тяжелые, серебряные подсвечники. Дверь из столовой в сад была распахнута, веяло жимолостью, огоньки свечей чуть колебались в теплом, вечернем воздухе.
Тео отложила вилку, и выпила вина: "У вас замечательный дом, кузен Питер, очень красивый. И галерея прекрасная, мне тоже очень нравятся восточные диковинки".
— Тогда вы должны приехать к нам в Мейденхед, кузина Тео, — Изабелла улыбнулась, — Джованни долго прожил в Индии и Китае. Мы тоже стали собирать редкости. Кроме того, — она подперла подбородок кулаком и внимательно посмотрела на Тео, — не буду скрывать, я хочу написать ваш портрет. В Париже я не успела, а тут — через две недели открывается ежегодная летняя выставка, в Академии Художеств. Я как раз смогу его туда послать.
Жанна внесла фарфоровое блюдо. Поставив его на стол, женщина торжественно сказала: "Мильфей, по рецепту Франсуа де ла Варенна. Он описывает его в Le Cuisinier François. Я немного изменила рецепт, тесто стало легче".
Мильфей, — подумал Питер, — был похож на дыхание ангелов. Он таял во рту и пах счастьем — миндалем и ванилью. "У вас такая богатая кладовая, кузен Питер, — Жанна стала разливать кофе, — столько пряностей. О некоторых я даже и не слышала".
— Я вам все расскажу, — лазоревые глаза взглянули на нее, — наш торговый дом уже пять веков как раз пряностями и занимается, кузина Жанна.
— А еще тканями и углем, — лукаво добавила Изабелла.
— Сахар, кузина Тео? — предложила она.
— Нет, нет, — женщина коротко вздохнула, — мне нельзя ни сахара, ни тех прекрасных тортов, что печет моя Жанна, ни даже просто хлеба, кузина Изабелла. Сцена, — черные, огромные глаза усмехнулись, — вещь безжалостная. Вы же помните, зеленый салат, и вареное яйцо, — вот и все, что я могу себе позволить, — Тео накрутила на палец темный локон:
— Кузина Изабелла приглашает нас в Мейденхед, Жанна. У меня все равно есть три дня отдыха. Я сегодня была у мисс Сиддонс. Она не хочет перенапрягать голос перед спектаклями, так что до прогона "Макбета" я совершенно свободна.
— Поезжай, конечно, — Жанна ласково положила маленькую, белую руку на ее ладонь, — а я пока приведу в порядок костюмы, познакомлюсь с гардеробной на Друри-Лейн.
— Только вот Франческо, — неуверенно добавила Изабелла, глядя на сына, — ребенок взбирался по каменным ступеням, что вели из сада в столовую, — не помешает ли он вам, кузина Тео. Он же еще маленький…
Тео подхватила мальчика и усадила себе на колени, вдохнув детский, нежный запах его волос: "А у тебя никого не будет. У Марты двое, у Джо — тоже, у Аарона в Иерусалиме — вторая дочка родилась, у Мирьям тоже девочка, в том году, Деборой назвали, а у тебя — никого".
Франческо приник головой к ее груди. Тео ласково сказала: "Как может помешать такой сладкий мальчик? Мы с ним будем гулять, на лодке кататься…, Твоя мама будет писать мой портрет, — она поцеловала темные кудри.
— Мама художник, — гордо сказал ребенок. "У нас котик есть, его Гато зовут".
— И с котиком поиграем, — пообещала Тео. "А вы успеете за три дня, кузина Изабелла? — спросила она.
— Я быстро пишу, — отозвалась та. "Сделаю наброски, а потом закончу уже в красках". Изабелла приняла ребенка и посмотрела на мраморную скамью, что стояла в саду, под кустом жимолости. Муж сидел, внимательно слушая Констанцу, повернувшись к ней.
Девушка была в сюртуке. Изабелла, как всегда, подумала: "Отличная у нее фигура все-таки. Как у той римской Дианы, что мы в Версале видели, когда нас Марта туда возила. Констанце бы хитон и гиматий пошли. И она высокая, пять футов восемь дюймов, и еще растет. Джованни мне говорил, что ее мать тоже высокая была".
Констанца незаметно стукнула кулаком по ручке скамьи: "Закурить бы. Нет, папа этого не любит, не надо его сейчас раздражать".
— Папа, — вместо этого сказала она, — право, тебе совершенно не о чем беспокоиться. В Париже живет больше наших родственников, чем здесь. Дядя Теодор, в конце концов, твой лучший друг. Дядя Джон, тетя Марта…, - Констанца искоса взглянула на отца. Тот сидел, опустив веки. Джованни, наконец, вздохнул: "Девочка моя, я все понимаю…Просто, — он взял руку дочери, — мы же так недолго побыли вместе, всего три года, и вот — ты уже хочешь уехать. Это же не из-за того, что… — он нерешительно посмотрел на Констанцу.