В гостиной было тихо. Джон, усаживая Иосифа в кресло, развел руками: "Я бы тебя покормил, но ты, же у меня есть не будешь. Ваша посуда в кладовых, в поместье…"

— Мы поели, в Ист-Энде, — отмахнулся Иосиф. Джон, закуривая трубку, вздохнул: "Даже не знаю, как мне тебя благодарить. Это, — он указал на шкатулку посреди стола, — я не думал, что все слухи, о Черной Джо — правда".

— Правда, — подтвердил Иосиф: "Не вижу ее — и уже плохо. Одиноко. Хоть бы быстрее она спустилась, девочка моя".

Он встал. Пропустив между пальцев золотые монеты, что лежали россыпью в шкатулке, мужчина усмехнулся: "Это ваш клад, Холландов, по праву, так что забирайте".

— А ты теперь в Бостон? — Джон исподволь посмотрел на него: "Надо же, жечь его хотели, с пиратами плавал — а выглядит отлично. Глаза, какие задорные. Здоровый он парень все же, ничего не скажешь, весь в Ворона".

Дверь приоткрылась. Джо, в свежей рубашке, и бриджах, весело проговорила: "Джон меня на мгновение отпустил, всего лишь. Он мне только начал о колониях рассказывать".

Иосиф обернулся. Увидев улыбку на лице девушки, он вздохнул: "Господи, помоги".

— Джон, — начал он, смотря в светло-голубые глаза герцога, — я прошу руки твоей дочери, леди Джозефины Холланд. Мы с Джо любим, друг друга и хотим пожениться. Вот, — он взял жесткие, длинные пальцы девушки. Она рассмеялась: "Папа, ну быстрее, говори "да", пожалуйста!"

Тикали часы, Джон все смотрел на них. Потом, дернув тонкими губами, он попросил: "Джо, поднимись наверх, будь добра".

— Папа… — растерянно пробормотала девушка.

— Поднимись наверх, — отчеканил Джон. Повернув ключ в замке, он жестко проговорил: "Я очень надеюсь, что ты не позволил себе…"

Иосиф покраснел и, сжал зубы: "Я, хоть и еврей, но все же — потомок Ворона, как и ты. Я знаю, что такое честь. Ты бы постыдился так думать о своей дочери, Джон. Мы любим, друг друга, и хотим быть вместе, вот и все".

Джон выбил трубку в бронзовую пепельницу. Отложив ее, потерев лицо руками, он вздохнул: "Вот что. Этого разговора не было. Езжай себе спокойно в Бостон, найди себе вашу девушку, и женись. Тем более сестра твоя там уже замуж выйти успела, овдовела, правда, быстро. Тоже за врача, капитан Хаим Горовиц его звали".

— Вот оно значит, как, Господи, — невольно сказал себе Иосиф. "Бедная девочка, как вернусь к да Коста — сразу напишу ей".

— И Джо тоже, — продолжил Джон, опускаясь в кресло, — замуж выйдет. Попозже, разумеется, ей всего шестнадцать пока. За кого-нибудь из аристократов. Даже если бы ты крестился, Иосиф — чего, как я понимаю, ты делать не будешь, — я бы не позволил ей выйти за тебя замуж.

Иосиф почувствовал нарастающую ярость и вежливо спросил: "Почему же?"

— Потому что, — устало, сказал Джон, — что у нее есть титул, и она человек другой крови. Она рождена не для того, чтобы мыть полы, я ведь тоже — наведываюсь к вам в Ист-Энд. Видел, что там происходит. Так что оставим это, Иосиф. И ты помни, — герцог поднялся, — ты подданный штатгальтера. Будешь тут околачиваться дольше положенного — запретим тебе въезд в Лондон, — Джон распахнул дверь, — навсегда. Всего хорошего и давай останемся друзьями.

Иосиф молча, не прощаясь, вышел. Джон, взглянув ему вслед, пробормотал: "Даже руки не подал. Вот же эта кровь Ворона, угораздило их встретиться. Ничего, осенью сезон начнется, представлю Джо ко двору, сошьем ей платьев новых…, Она его и забудет уже, через пару месяцев".

Полюбовавшись ниткой крупного, розоватого жемчуга, он добавил: "К ювелиру с ней тоже сходим, ожерелье сделаем, браслеты. У нее к осени и волосы уже отрастут". Он захлопнул крышку и, подхватив шкатулку, пошел в свой кабинет.

— Да что случилось? — недоуменно спросил Джон, глядя на сестру, что стояла у окна. "Что папа сказал?"

— Сказал, чтобы я поднималась сюда, — голос Джо, на мгновение, дрогнул. Она справилась с собой. "Он, наверное, откажет Иосифу. У папы такие глаза были…, как лед, мне даже страшно стало. Джон, зачем он так?"

Джон присел на обитый кожей диван, и, повертел в руках пистолет сестры: "А Гениси? Если бы я ее домой привез — папа бы тоже ее выгнал? Я бы тогда с ней ушел. Хоть куда, хоть на край света".

— Я тебе помогу, — решительно сказал юноша, потянувшись, положив руку на тонкое плечо. "Так и не вырос, — рассмеялась Джо.

— У меня много других достоинств, — заверил ее Джон и внезапно поднялся: "Смотри! Это Иосиф, в саду, машет нам. Наверное, через стену перелез. Сейчас…, - он распахнул окно. Высунувшись из него, юноша велел: "Не надо кричать, а то услышат. Я вам сейчас карандаш и бумагу спущу".

Джон нашел на столе бечевку. Джо аккуратно, вытравив ее, нежно улыбнулась. "Ну — подумал Иосиф, — если она мне так будет улыбаться, то мне вообще ничего не страшно, никогда".

Он быстро написал что-то. Джо развернула бумагу: "Будьте завтра на Дьюкс-плейс, в полдень. Надень платье и чепец, в синагогу пойдем. Люблю тебя".

— Что там? — озабоченно спросил брат. Джо показала ему записку, прикрыв пальцем последнюю строчку. "Я тебя отведу туда, — ухмыльнулся Джон, — папа все равно на работе будет, и не узнает ничего. А что там? — он попытался отогнуть палец. Джо щелкнула его по лбу: "Не подсматривай".

Иосиф взял болтавшуюся на веревке записку: "Джон меня проводит. Люблю тебя".

— Девочка моя, — Иосиф увидел ее лицо в окне. Вдохнув запах цветущего сада, сорвав белую розу, он привязал ее к бечевке.

Джо приложила цветок к щеке. Провожая его глазами, — он уходил на восток, по Брук-стрит, — девушка услышала за спиной голос брата: "Я должен тебе сказать что-то, Джо. Папа не знает. Я был женат, в Новом Свете".

Иосиф зашел на чисто выметенный двор и оглянулся. "Да, — вспомнил он, — мистрис Джонсон же мне сказала, — в шесть утра Питер уже на склады уехал". На южном берегу было еще тихо, только изредка слышался скрип телег и с реки — плеск воды под веслами.

Золотые буквы сияли в утреннем солнце: "Торговый дом "Клюге и Кроу", поставщики Его Величества Короля Георга, члены Досточтимой Компании Торговцев Мануфактурой, Досточтимой Компании Торговцев Шелком и Бархатом, и Досточтимой Компании Бакалейщиков. Anno Domini 1230".

Иосиф спустился вниз и постучал в простую, деревянную дверь.

Она распахнулась. Питер, в холщовом переднике, держа в одной руке лупу, изумленно сказал: "Господи, я уже и не чаял тебя увидеть! Эстер написала, что ты погиб, когда вашу "Надежду" расстреляли".

— А я живой, — усмехнулся Иосиф. Они обнялись. В низком, светлом, просторном зале остро пахло специями. "Вчера перец получили, плантация новая, первый урожай, — Питер показал на холщовый мешочек на своем рабочем столе, — решил прийти пораньше, пока тихо, проверить качество. Ты завтракал?"

— Да, — Иосиф улыбнулся, оглядывая деревянную конторку и старые настенные часы. "А у тебя ничего не меняется".

— Только обороты растут, — мужчина почесал каштановые волосы. "Мне еще в контору к девяти утра, хочу отправить последние партии товара на континент, пока война не началась. Через месяц я с Францией уже не поторгую, дорогой мой".

— А с колониями? — Иосиф подтянул к себе табурет и уселся. "Мистрис Джонсон мне письмо от Эстер отдала, я его в лодке прочитал. Она пишет, что у них там британские товары не в чести".

— С тех пор, как мой чай сбросили в бостонскую гавань, — смешливо заметил Питер, — я себя не позволяю втравливать в их дрязги. Когда подпишем перемирие — вернусь на, те рынки, а пока мне и тут хорошо, — он обвел рукой зал.

— Я сына твоего видел, — нежно сказал Иосиф. "Отличный мальчишка. И мистрис Джонсон мне сказала, о твоей жене…, Мне очень жаль, Питер".