I

С утра пораньше я поехал в ИВС (изолятор временного содержания) для допроса охранника убитого предпринимателя Рюмина по кличке Сильный. В день гибели "шефа", его, как известно, с ним не было. Вначале мне дали неправильную информацию о том, что он якобы помещен в следственный изолятор. Нет, Сагунова Романа Викторовича с двумя подельниками, оказывается, поместили в ИВС. Звоню на КПП. Милиционер охраны, увидев меня в глазок (видно, я достаточно примелькался) открыл сразу же. Заявка о цели приезда была сделана заранее, мне лишь оставалось уточнить у дежурного, свободна ли комната для проведения допроса, что я, поднявшись на второй этаж, и сделал.

Допросы, допросы, сколько их было и сколько еще будет... Дожидаясь, когда приведут Сагунова, оглядываю мрачную с убогой обстановкой комнату. Она невелика. Около зарешеченного окна стол, два стула, ближе к двери -- скамья. Все это накрепко прикреплено к полу, давно не крашенному, с белыми, ободранными пятнами. На столе несколько телефонов внутренней связи, на потолке пять продолговатых рамп дневного света, но горят лишь две. Пепельницу на столе заменяет пустая коробка из-под сигарет.

Думаю о том, как поведет себя Сагунов, когда узнает о гибели Рюмина. Получится ли тот эффект, на который рассчитываю? Сам пока не уверен.

Скрипнула дверь, конвоир доставил Сагунова. Бросив на него взгляд, я отметил, что не зря ему дали кличку Сильный. Фигура и в самом деле более чем внушительная. Совсем не разобрать, есть ли у этого человека шея -- голова с туловищем слиты воедино. Голова крупная, подбородок и скулы остро выпирают. Цвета глаз не разглядеть, они затерялись глубоко в глазницах. Я знал, что Сагунов был мастером спорта по вольной борьбе, что когда-то его имя в спортивной среде было весьма известно.

Но большой спорт Сильный забросил -- слишком много надо было работать, чтобы поддерживать на уровне свою форму. Да и зачем все это, если можно заработать куда как больше и проще. "Охранник. Пугало, вышибала", -- говорили о нем. Ну и что? Кому какое дело? Зато житуха -- не то что раньше... Однако денег все равно не хватало. Приладился к кражам. Нашлись и дружки-подельники, которые его обожали. Но жизнь стала давать сбои, и -- вот, судимость. Когда вышел после второй отсидки, с работой долго не клеилось. Сунулся к одному-другому "авторитетам", а у тех свой круг и свои карманы, лишнего нахлебника брать под крыло не захотели. Как-то повстречал давнишнего подельника и тот предложил "почистить" базу облпотребсоюза. Свой человек с базы поведал, что на склад недавно завезли ходовой товар -- кожаные пальто и куртки. Надо было спешить -- "кожанки" вот-вот должны были уплыть по районам. В ночь под выходной проломили тыльную стену склада (особых усилий не потребовалось) и под завязку загрузили легковушку. Товар хранили на квартире подельника. Продавали, делились, шиковали. А вскоре Сагунову вообще повезло. Его свели с "толковым" предпринимателем Рюминым. Тот не сразу, но все-таки взял его в свою охрану. Запомнился разговор с ним.

-- "Хвост" есть? -- спросил Рюмин и окинул оценивающим взглядом Сагунова.

-- Нет, -- ответил тот. О краже с базы решил умолчать.

-- Ты мне приглянулся, беру, -- скартавил Рюмин, да так, что Сагунов его понял не сразу.

Новый босс похлопал ладонью по широкой борцовской спине Сагунова, а потом вдруг резко схватил его за мочку уха и притянул голову к себе. Будущий телохранитель увидел ледяные глаза Рюмина.

-- Запомни, -- произнес тот, чеканя каждое слово. -- Если продашь и со мной что случится, тебя мои люди везде найдут... Оттолкнув, строго добавил: -- Учти, это не шутка. -- Сагунов не относил себя к робкому десятку, но после угрозы на душе будто кошки заскребли. Он был наслышан о нравах коммерсантов, которые ради личной выгоды ни с кем и ни с чем не считались...

Я понимал, что сейчас волнует Сагунова больше всего. Да, кража с базы ничего хорошего не сулит, и он это понимает. Будет использовать любые возможности, чтобы запутать следствие и уйти от ответственности. Но Сагунов не знает, что подельники арестованы и что еще вчера тот, у кого на квартире хранились остатки вещей, во всем сознался, да и второй недолго молчал. С ними работали оперативники райотдела и меня о результатах допроса вечером известили. Работники ИВС были предупреждены, чтобы об убийстве Рюмина Сагунов не узнал. Я решил вообще не касаться кражи с базы, а почти сразу же раскрыл все свои карты. На мой взгляд, в данной ситуации надо было действовать неожиданно. Мне было важно увидеть реакцию охранника на известие о гибели шефа, чтобы понять, замешан он в убийстве или нет.

Представился, но с первым вопросом не спешил. Заметил, что Сагунов нервничает: вначале расстегнул зеленую куртку -- жарко, значит, стало, -- потом зашаркал ботинками на толстой подошве, несколько раз подтянул к коленкам черные в обтяжку джинсы. Одежда на нем модная и дорогая.

Я попросил бы вас, Роман Викторович, -- негромко начал я, -- вспомнить, когда и кто интересовался жизнью и работой Рюмина. Может быть, кому-то надо было узнать время и маршруты его движения, как на работу, так и с работы, места, где он любил бывать, отдыхать. Расскажите.

Сагунов, ожидавший любого другого, но только не этого вопроса, уставился на меня абсолютно непонимающим взглядом. В его глубоко посаженных глазах -- удивление: а при чем здесь Рюмин?!

Вопрос не праздный, -- пояснил я. -- Поэтому хорошенько думайте и отвечайте.

Сагунов на какое-то время задумался, лоб покрылся продольными морщинками. Крутые плечи подались вперед:

-- По шефу ко мне никто не обращался, -- сказал наконец хриплым голосом. -- И вообще... никогда ничего такого не было...

На этом его небогатый лексикон окончательно иссяк.

Я тоже сделал паузу, стараясь уловить любые изменения в поведении и внешности подследственного. Неспешно произнес:

-- Вчера утром по дороге на работу коммерсант Рюмин, которого вы, кстати, должны были сопровождать, был убит. А просто так, как вам известно, не убивают. Значит, кто-то был в этом заинтересован. Но кто и в связи с чем? К убийству нужна основательная подготовка и, следовательно, сам собой напрашивается вывод --убийце кто-то помогал. А вы, еще раз повторяю, телохранитель Рюмина и за его жизнь отвечали головой. Не так ли?

Я увидел, что Сагунов не просто опешил -- нет, он остолбенел, одеревенел, обезумел. Он был, наконец, ошарашен: нижняя челюсть отвисла, а в запрятанных под нависшим лбом глазах появились страх и смятение. Мне подумалось, что он уже толком не вникал в последние слова и пытается осмыслить услышанное.

Я ждал. Молчание было долгим. Сагунов и в самом деле отключился, но потом встряхнулся, откашлялся и хрипло произнес.

-- Зачем же так шутить, гражданин начальник? Ну, влип я, как говорится, по самые уши, с кем не бывает, но...

-- Рюмин убит, -- оборвал я. -- У нас есть подозрение, что вы к этому причастны -- прямо или косвенно, надо еще разобраться, но причастны. Так что давайте-ка говорить начистоту.

-- Да вы чего?! Ну, подумайте сами, зачем мне его убивать?

-- Не прикидывайтесь, Роман Викторович, что ничего не понимаете. Коммерсантов, как известно, иногда убивают и вы об этом отлично знаете. Иначе для чего коммерсантам охрана? Пожалуйста, отвечайте, но по существу дела.

-- Да нет, ничего не знаю, -- развел руками Сагунов. -- Может, что потом вспомню, а пока в башке ни одной путной мысли, ей-Богу!

Жаль, очень жаль. А я рассчитывал на вашу помощь. Вам бы это, если говорить языком закона, зачлось.

Я как мог старался подключить Сагунова к раскрытию преступления и поиску зацепок, хотя внутренне и чувствовал: если бы охранник был хоть как-то замешан в убийстве, то вел бы себя совершенно по-другому. Ну, не мог он так артистически сыграть, хоть чем-нибудь -- волнением, тоном, глазами, но выдал бы себя. Что ж, ладно, пусть подумает, может, и правда что вспомнит.