— Но это не мир людей! — попробовал убедить юного чародея капитан единственного корабля в этой гавани. — Этот мир призрачный! Почему ты должен уходить?

Гунтер пожал плечами, совсем по — детски.

— А как живется чародею в тусклом мире, знаешь? Как жить в ловушке, не имея возможности что‑то изменить для себя или для других?.. Я так решил. Раньше, чем на горизонте показались черные паруса. Я уйду с рассветом. Солнце заберет меня, обратив в пепел.

Ярош молчал. «Диаманта» тоже отплывет утром. А до рассвета осталось несколько часов.

Всемером друзья ступили на дорогу, окутанную предрассветной дымкой. Золотое поле баюкал молочный туман.

— Ты оставишь свой дом? — спросил Сашка у сказителя, решившего сопровождать их.

— Зачем мне этот дом? — но на самом деле старику было жаль оставлять обжитое место: это чувствовалось в его голосе и поведении. — Здесь я одинок. Лишь с тенями и могу перемолвиться словом, когда они сюда забредают, — он больше не казался могущественным колдуном, которому подчиняется пламя, день возвращал его плечам тяжесть прожитых лет. — Да и колдовал я, верно, в последний раз. Холод поселился в моей груди после вчерашней ночи, заклятье выпило мои чары без остатка.

Луиза и Эмиль остановились, ожидая их. Вейн, Олекса и Жак, теперь ставший похожим на ребенка своего возраста, который смеется, ничего не пугаясь, пошли вперед.

Прощай, свободный порт. Корабль отдал швартовые, и все больше взглядов обращались к горизонту, будто отсюда старались разглядеть Призрачные острова. Солнце за мгновение появится над морем, небо уже голубое, а облака тают в свете утра. Команда на пиратском корабле не знала, что идет навстречу солнцу так же, как и небольшая группа людей, обходящая густой лес.

Со скалы кто‑то спрыгнул раньше, чем лучи коснулись земли. К кораблю плыл парень.

— Смотрите! — Роксана была невесела, она, как и почти вся команда, стала чувствовать мир намного тоньше, иногда понимая его раньше, чем что‑то происходило.

— И там, — Киш указывала на лодку, выплывающую из‑за скал.

В лодке стояла высокая женская фигура в сером платье.

— Она без весел… Как? — удивилась Итана.

— Там течение, — объяснила София, которая остановилась за гадалкой.

А тем временем смельчаку, спрыгнувшему со скалы, Берн помогал залезть на борт. Гунтер, улыбаясь, смотрел на Яроша.

— Я передумал, капитан. Возьмешь меня в команду?

— Возьму.

Казалось, парню не хватало только капитанского слова. Улыбка юного чародея стала шире. С Гунтера стекала вода, но это не мешало ему выглядеть величественно. Он воздел руку, тянясь к небу.

Солнечный свет полз по мачтам и парусам, словно их золотой волной накрывало. От прикосновения света пальцы Гунтера засияли, и, будто стиснув в кулаке обрывок солнечного света, он опустил руку. Сияние угасало под взглядом чародея.

Отступил Странник, но, кажется, лишь Хедин это увидел.

— Что ты сделал? — спросил Айлан.

— Отказался от договора с Солнцем, — но отвечал Гунтер Ярошу.

— И если бы капитан был неискренним в своем желании взять тебя с собой, Солнце обратило б тебя в прах, — команда расступилась, пропуская Анну — Лусию, добравшуюся до корабля, пока все наблюдали за Гунтером. — Мы рискнули. Жизнь, какой бы она ни была, лучше пыли небытия.

Ярош склонил голову перед ней, словно в знак навсегда ушедшего прошлого.

— Приветствую тебя на «Диаманте», Анна — Лусия.

Корабль с черными парусами исчезал между морем и небом, оставляя позади остров и пиратский город, тонущий в призрачных радостях забытья.

Море очаровало Софию. Она стояла, глядя, как волны разбиваются о борта, а потом снова соединяются, проходя мимо корабля. Смотрела так, словно сама была волной, неожиданно вспомнившей, как стать собой. За женщиной наблюдал Странник, но не подходил. Ласточка и Юрий рисовали своими огнями узоры. Дым пока не решался к ним присоединиться. Пламя на его ладони горело, иногда изменяя цвета.

— Что ты делаешь, сестра? — к детям подошла Иза.

— Учусь, — счастливо улыбнулась Ласточка. — Видишь, они разговаривают. Если красные, то сердятся, а когда больше синего или золотого…

Иза отшатнулась.

— Прекрати, Ласточка, это грех! Ты с адом заигрываешь!

Огонек Ласточки немого поблек, девочка не понимала, как может быть грехом то, что освещает душу, даруя радость.

— Ты что, сестра? Подержи, может, и в тебе есть огонь, — девочка искренне посмотрела на старшую сестру, готовая и своим огнем поделиться, но Иза отступила еще на шаг, охваченная ужасом.

— Ты будешь гореть в аду, сестра!

Иза быстрыми шагами отошла от них. В глазах Ласточки задрожали слезы, огонек соскользнул с пальцев и погас.

— Что я сделала плохого?..

Юрий ничего не сказал, просто обнял подругу, чувствуя: это самое лучшее, чем он может помочь ее печали. А Иза подошла к Бенедикту, наблюдавшему за ссорой.

— Выслушайте мою исповедь, отче, ибо грешна я, — склонила голову Иза.

Но Бенедикт не смотрел на женщину, его взгляд оставался прикованным к странным детям, в чьих сердцах жили чары. Священник еще не решил, как относиться к ним.

— Говори, дитя, в чем грехи твои.

Иза поцеловала ему руку в знак признательности.

— Каков франт, — увлеченно выкрикнул Меченый будто и не о Жан — Поле. — На что спорим, что он трус? — он повернулся к Козырю и Сержу, и втроем они захохотали.

Оскорбленный Жан — Поль подошел к ним, смерив бывшую команду Ричарда презрительным взглядом.

— Разве холопам слово давали?

— Ах ты, плюгавая падаль! — взвился Меченый, готовый выхватить оружие.

— Ребята, может, полюбовно решим вопрос? — попробовал помирить их Серж.

— Полюбовно, — зловеще улыбнулся Меченый, взглядом обещая, что франту не дожить до утра.

— Только если этот щеголь нас обыграет, — Козырь достал колоду карт.

Но предложение сыграть не обидело аристократа.

— Так бы сразу, — с радостью улыбнулся Жан — Поль. — Кто сдает?

Стоящий на мостике Ярош знаком подозвал к себе Гунтера. Парень поднялся к нему, будто взлетел, радость освобождения действительно окрыляла его.

— Расскажи о тех, кого мы забрали с Тортуги, — приказал капитан.

Гунтер оглядывал людей на палубе.

— Анна — Лусия первой попала на остров. Она была ранена, ее привезла пиратская шхуна, но, передав в руки лекаря, сразу покинула порт. Говорили, что ее отравили. Анна — Лусия много раз пыталась уехать, но капитаны кораблей, заходящих в гавань, отказывались ее брать, — взгляд Гунтера остановился на Софии, до сих пор смотревшей на море, несмело говорившей с ним. — София приплыла на лодке, и тоже скоро пожалела, что стремилась оказаться на этом острове.

Я видел, как они с Анной — Лусией напивались, вспоминая былое, но потом поссорились и перестали здороваться. Их обеих боялись, но любили, словно живое прошлое, которое никогда не вернуть, — юный чародей глянул на Жан — Поля, только что выигравшего у товарищей Ричарда, он, не раздумывая, предложил новую партию. — Жан — Поль попал сюда как заложник.

Сначала ему было не сладко, но, в конце концов, когда стало понятно, что пираты за ним не вернутся, он приспособился к здешним обычаям, но остался высокомерным, как павлин. Его не любили, хотя и не трогали, ведь он хорошо дерется и не знает милосердия.

— А по нему не скажешь, — Ярош тоже смотрел, как Жан — Полю снова улыбается удача, но капитан знал, что в последний раз, теперь, как всегда, начнут выигрывать Меченый с Козырем.

— Мальчик и священник с одного корабля. Каким ветром их занесло на Тортугу, я не знаю. Судно было пассажирским, но их не трогали, капитану даже удались уговорить кое — кого помочь отремонтировать корабль: судно побило штормом. Но на третий день, когда настало утро, случилось ужасное.

Чем выше поднималось солнце, чем больше света падало на корабль, тем быстрее ускорялось для него время. Мы видели, как время ест обшивку, оголяя каркас, как истончается ткань парусов, рассыпаясь прахом, а сам корабль уходит под воду. Секунды превратились в годы, но никто не мог ничего поделать. Капитан прыгнул в воду, и водоворот времени закрутил его тоже. Через несколько минут мужчина превратился в сгорбленного болезнями старца. Тот корабль стал последним, зашедшим в гавань.