Государственной пожарной охраны в городе не было и многие жители города после работы добровольно ходили в пожарную дружину на дежурство. Интересно, что вся пожарная команда Мстиславля во главе с начальником депо традиционно состояла из евреев.
После революции здания синагог и молельных домов начали исчезать. Для совершения религиозных обрядов приспосабливались пустующие, а также служебные помещения. Так известно, что некоторое время под синагогу было приспособлено здание старой пожарной каланчи.
Город славился своим костёлом, в котором был один из лучших в Европе орган. В 30-е годы костёл был закрыт и превращён в зернохранилище. Орган дети разобрали на трубочки.
Антисемитские настроения ощущались и в первые послереволюционные годы. Вот, что было отражено в печати:
— В № 35 Известий Мстиславского уездного исполнительного комитета Советов…" от 10 мая 1919 года отмечалось:
"Замечено, что неизвестными уничтожаются еврейские памятники на кладбище…"
— В № 20 газеты "Дума бедняка" от 2.02.1920 приведён страшный случай зверского уничтожения еврейской семьи, воспоминания о котором сохранились у старожилов Мстиславля до сих пор:
"29 марта 1920 года на Зареченской слободе по дороге, ведущей из Мстиславля в Пустынки, зверски убито в своём доме семейство гр. Цорфан, состоящее из шести душ. Осталась живой лишь шестилетняя девочка, которую разбойники считали убитой. Будучи ранена в голову, она потеряла сознание и до утра оставалась лежать вместе с убитой семьёй. Трупы несчастных страшно изувечены, у некоторых снесены черепа, разрублены тела. Стены дома забрызганы кровью и частями тел. Жертв убивали выстрелами и холодным оружием. Разбойники искали ценные вещи, золото и серебро. По подозрению был арестован лесник."
— в № 33 от 8 июня 1920 г. была опубликована анонимная заметка явно антисемитского характера, подписанная жирным шрифтом — Коммунист. Называлась заметка "В стенах МЕПО". Приводим её текст:
"По вечерам в учреждении МЕПО (речь, видно, идёт о потребительском обществе) собирается группа лиц в составе бухгалтера господина Брискера, зав. склада Товбина, зав. первым кооперативом Хасина, третьим — Брука и четвёртым — Баркмана.
Эта компания, собравшаяся на ежедневные " заседания", устраивает чаепитие и игру в картишки, тут же друг другу сообщают о своём житье-бытье. Для услужения, разумеется, устанавливается на всё время игры курьер МЕПО, на обязанности которого лежит принимать от господ и подавать. Необходимо, кому следует, разъяснить этой компании, что учреждение МЕПО не игорный дом, а пролетарское учреждение и, как таковое, оно такой компании в дальнейшем у себя не потерпит."
Наблюдались и отдельные официальные случаи дискриминации евреев Мстиславля. В отчёте за 1919 год о деятельности еврейской секции ГубОНО отмечалось, что испытывается острая нужда в школьных работниках. Это мешает открыть целый ряд новых школ в местах, где еврейское население настойчиво просит об этом. Нет учебных пособий. Нет керосина и поэтому вечерние курсы не могут функционировать. Мстиславский отдел народного образования всячески мешает просветительской деятельности национальных меньшинств. Так, он отказал еврейской общественности в просьбе о введении преподавания еврейского языка в школе и введении занятий на еврейском языке в детском саде.
Существовал в городе драматический кружок на идиш, но его режиссёру было отказано в оплате.
В феврале 1919 года в соседнем местечке Рудня военные учреждения и части заняли помещения еврейской школы и детского сада. При этом была уничтожена школьная мебель.
И всё же в своей деятельности местная власть старалась учитывать наличие в городе значительного количества еврейского населения и в первые годы советской власти велась достаточно целенаправленная работа по решению национального вопроса. В правительственных актах было предусмотрено право каждого народа получать образование на родном языке. В Мстиславле даже работа профсоюзов швейников и кожевенников в середине 20-х годов была переведена на идиш.
Поэтому период до конца 20-х годов в историографии иногда называют "золотым десятилетием" национальной политики в стране.
В послереволюционные годы языком обучения в советской еврейской школе был избран идиш, как родной язык учащихся.
По данным Л. Смиловицкого (59) согласно переписи 1920 года на идише говорили 71 % евреев Советского Союза, в том числе в РСФСР — 48 %, на Украине — 76 %, а в БССР — 91 %. (в местечках — до 97 %)
В сентябре 1918 г. Государственный комитет по просвещению постановил прекратить занятия в хедерах. Однако до окончания гражданской войны во многих местах Белоруссии они продолжали функционировать явочным порядком.
Поэтому сначала в апреле, а потом и в сентябре 1921 г. Наркомпрос издает специальный приказ о запрещении деятельности хедеров и иешив. Это объяснялось тем, нельзя было превратить в школу дом или квартиру меламеда, где велись занятия, а его самого — в советского педагога. Оставалось только закрыть хедер, а детей разместить по другим школам. Однако одновременно открыть тысячи учебных заведений, способных охватить сотни тысяч учеников, было невозможно. Поэтому местные власти были вынуждены временно смотреть на хедеры сквозь пальцы, надеясь на постепенное вытеснение их советской школой.
Борьба с хедером была частью атеистической кампании в Белоруссии. Во время религиозных праздников проводились антирелигиозные демонстрации, читались лекции по атеизму, устраивались импровизированные "суды" над подростками или молодыми рабочими, побывавшими в синагоге или участвовавшими в отправлении религиозных обрядов.
Известно, что и в Мстиславле в 1923 году был устроен четырёхдневный политический суд над хедером.
В начале двадцатых годов была сформулирована идеология советской еврейской школы в своих основных положениях. В 1923 г. руководитель еврейского бюро Наркомпроса Михаил Левитан заявил, что советская единая трудовая школа на идише есть важнейший элемент коммунистического воспитания еврейской молодежи, основной фактор борьбы с религией, националистическими и сионистскими предрассудками, средство утверждения атеистического и интернационального мировоззрения.
В послереволюционное время в городе была одна семилетняя еврейская школа на идиш им. Эстер (Фрумкиной). Школа была основана в 1920 году, в 1927 году в ней обучалось 530 детей. В 1931 году эта школа ещё существовала. По имеющимся сведениям она была закрыта в 1937 году.
Последняя из учителей этой школы — Вестерман Стера Львовна, которая долго ещё работала завучем белорусской школы № 1, стала первым Заслуженным учителем республики. О ней и сейчас ещё вспоминают в Мстиславле
Я уже упоминал, что основным разговорным языком в белорусских местечках и городках, в том числе и в Мстиславле, был идиш. Поэтому молодые еврейские юноши и девушки, уезжавшие в 20-30-х годах на учёбу в большие города, испытывали большие трудности при обучении и сдаче экзаменов по русскому языку.
В своей книге " Как мы жили" Я.С. Шифрин (68) рассказывает, что существовавшая тогда широкая практика оказания льгот национальным меньшинствам позволяла даже проводить занятия в некоторых группах ленинградского рабфака на еврейском языке.
Когда же его брат Кусиель Шифрин плохо справился с экзаменом по русскому языку при поступлении в рабфак, он всё же был принят туда его директором С.А. Соколовым с формулировкой: "Принять как еврея."
К.С. Шифрин оправдал надежды своего учителя и стал выдающимся учёным.
Накануне 1941 года мстиславщина являлась развитым сельскохозяйственным районом, специализирующимся на выращивании льна. Славилась она и садоводством.
Часть 8. Война
8.1 Катастрофа в Мстиславле
22 июня 1941 года фашистская Германия начала военные действия против Советского Союза. Враг быстро приближался к городу. В начале июля мужчины и молодёжь Мстиславля были отправлены на лошадях под Чаусы на рытьё окопов, как препятствия для продвижения немецких танков. Но танки шли по дорогам и все усилия оказались напрасными. Начавшиеся бомбёжки заставили людей разойтись по домам. Для борьбы с немецкими диверсантами в городе был создан специальный батальон. Сведений о пойманных диверсантах я не обнаружил. Мужчины призывного возраста ушли в армию. Оставшиеся в городе женщины, старики и дети не могли принять правильного решения и вовремя покинуть город. Уходили лишь немногие. Да и уходить можно было только пешком, так как транспорта для эвакуации не было. Многие семьи всё же пытались выбраться из города самостоятельно, иногда примыкая к отходящим воинским соединениям. Есть сведения, о том, что уезжать даже боялись, опасаясь обвинений в паникёрстве и арестов. Работники детского дома проявили огромную самоотверженность и сумели вывезти из Мстиславля около четырёхсот детей. Колхозники перегоняли скот на восток. Люди, особенно пожилого возраста, не хотели бросать дома и годами накопленное имущество. Бытовало также мнение о том, что немцы, люди высокой культуры, будут воевать только с солдатами, не трогая мирное население. Но ожидания гуманного отношения немцев к жителям оккупированного города не оправдались.