— Это что… в качестве гонорара?.. — порывисто спросила Наталья.

— В качестве доказательства! А теперь послушай…

Само собой, он рассказал Наталье не все. Он передал ей лишь версию, сказку, похожую на правду. Как ни странно, она почти совпала с версией Никифорова-Кулькина: Лука был возле урны, когда Федя Птица туда… кое-что бросил. Наталья хлопала ресницами и качала головой, как бы не веря и веря. Однако монеты лежали на столе! И ей ничего не оставалось, как продолжать хлопать ресницами.

— Вот и мы в детектив попали. Дожили! Великая криминальная революция! Правильно сказал этот лысый режиссер… забыла его фамилию.

А в душе у Луки, после того как он «исповедался», началось некое бурление, бурчание — так бывает, когда выпьешь прокисшего молока или несвежего пива.

Бабка его покойная, Аграфена Ивановна, говаривала: «Накуролесил, бывает. Главное — остановись. И подробно, все по порядку, сам себе и расскажи, будто до этого ничего не знал. Очень, дружок, помогает не куролесить дальше…»

Сейчас, рассказывая Наталье, он пересказывал все и сам себе. Себе даже подробнее и правдивей. А рассказав, буквально опешил от своей деятельности. Хотел стать Рокфеллером, а получил лишь тридцать… сребреников. И рад до смерти. Разве для этого он столько лет горбатился — дышал всякой химической дрянью, перепахал такое количество научной литературы, которое по весу, наверное, можно приравнять к стаду слонов. Только слоны имеют ноги, а литература нет. Так что Луке приходилось таскать ее из библиотеки и обратно, что называется, на своем горбу. А ведь он ее не только перетаскивал с места на место. Он се углубленно осмысливал, переваривал и построил в конце концов блистательную теорию. И кто может поручиться — может, она и на Нобелевскую потянет…

И ради чего все это? Чего он добился? Его ищут, обкладывают со всех сторон, как волка. Да и эта Джоконда… нужна она ему? Хотя… с ней уже он как бы повязан. Исповедался, рассказал!

Эти мысли, конечно, промелькнули в голове у Луки быстрее, чем кажется, когда читаешь на бумаге. Наталья успела за этот миг лишь что-то воскликнуть невнятное да погладить его по голове. Надо иметь еще в виду то обстоятельство, что Лука Лучков никогда не был подлецом. «Я за нее в ответе!» — так неожиданно закончил он свои размышления. Потом маленький бесенок все-таки мазнул по его нутру и Лука сделал поправку: «Пока нам по пути. А там посмотрим…»

— Скажи, Наталочка, отсюда можно как-нибудь выбраться, чтобы тот гладиатор не заметил?

— Отсюда выбраться?.. — Подобно всем милым и, значит, непосредственным женщинам, они повторяла вопрос, когда не знала сразу, что отметить. На самом же деле что-то крутилось у нее в голове — далекое, еще из школьных лет, из детства. И она вспомнила: се один мальчишка научил, влюбленный в нее, С которым она целовалась тогда… в пятом классе. У них на лестничной площадке, на втором этаже, было подходящее окно. Во-первых, оно смотрело не во двор, а совсем в другую сторону, во-вторых, и это главное, через него можно было выйти на карниз, а по карнизу пробраться до пожарной лестницы. Правда, у лестницы последних перекладин не хватало, но это уже не высоко: повиснешь на руках и прыгай — метра два всего высоты, не больше.

— Я пойду первая и все тебе покажу… — вздохнула Наталья.

Но в его планы вовсе не входило брать ее с собой. По крайней мере сейчас.

— Обожди, Наташ! Я должен сходить один. Только ты это… не думай ничего такого. Этого мы как-нибудь обманем, но за мной могут следить те, которые из милиции. Я ж тебе говорил, что монеты забрал, а пистолет оставил. И теперь, если этот пистолет найдут, несдобровать. Короче, я только в дом, Наташ, возьму его, сразу позвоню тебе и…

— Что?

— Да хотя бы уедем на пару месяцев в Крым.

Для Натальи это были трудные минуты. Как вести себя? Не поверить? Завопить: «Врешь ты все!» Кричать и идти на разрыв ей совсем не хотелось. Все, связанное с ним, показалось ей таким интересным, неожиданным. И он ведь ей нравился! Пусть не влюбилась — нет. Но то, что Лука ей нравился, она уже поняла. И решила не обижаться. Но женщина есть женщина.

— Ладно, ты прав. — Она сгребла золотые в мешочек. — Возьми…

— Наташ…

— А почему они должны оставаться у меня?..

— Зря ты так…

— Может, и зря… — Она выпустила мешочек из рук и положила их ему на плечи. — Вдруг эти типы ко мне придут. И деньги отберут, и отметелят. А так — я ни при чем. Я вообще тебя не знаю. Логично?

Луке хватило ума не продолжать этот разговор. Прижался щекой к ее руке.

— Вот ты сама скоро убедишься…

В принципе можно было обернуться за полчаса. Забежать домой, взять пистолет, побросать в чемодан самое необходимое, позвонить Наташке — и на вокзал. В конце концов не все ли равно, где искать клады. Может быть, в Крыму их еще больше. Он же не Клондайк открывает!

Лука взял со стола мешочек:

— Ладно. С Богом…

Приземлился он благополучно. Чуть-чуть побаливала, правда, левая коленка. Но разве может сравниться эта боль с чувством огромного облегчении, с сознанием того, что все, елы-палы, уже позади.

Входя в свой двор, Лука призвал себя к бдительности. Ведь здесь спокойно могли поджидать его эти… или те: менты или бандюги — для него это было уже без разницы. Счастье, что Лука прожил в этом дворе уже много лет и знал все ходы-выходы. Прокрасться во двор ему удалось незамеченным. Но он увидел того, кого очень не хотел видеть. Баран в этот момент пожирал огромный кусище пиццы и запивал ее пепси-колой, которую выхлебывал из огромной яркой бутылки. Лука растерялся. Путь к его подъезду был перекрыт. А ведь он обещал Наталье через полчаса! Сейчас ему ничего не оставалось, как ретироваться из родного подворья.

Он купил в табачном киоске жетон и набрал ее номер. Набирая, повторил в уме несколько раз цифры и выбросил бумажку с номером в урну.

— Наталочка, я войти к себе не могу. Там этот стоит…

— Что же делать?..

— Ты жди, а я что-нибудь придумаю.

— А может, чихать на эту самую штуку?..

— А если из нее человека убили. И она у меня!

Наталья молчала.

— Ладно, придумаю что-нибудь! Жди… Несколько часов Лука мотался по городу практически без дела. Думал. Потом поймал такси и погнал на Шаболовку.

Когда подъезжали к дому, сказал водителю:

— Мне нужно к самому подъезду — впритык к двери. Сделаешь?

Его идея заключалась в том, чтобы остановиться у подъезда и сразу нырнуть в дверь. Правда, потом надо будет как-то выбираться из крысоловки. Но можно попробовать. Например, отворить с треском окно, чтобы громила поднял башку и увидел Луку. Потом выскочить на лестничную площадку и ждать у кабины лифта. Если громила пойдет пешком, нырнуть в кабину. Если будет вызывать лифт, по-тихому, на цыпочках сбежать по лестнице. Но получилось все по-другому. Шофер промазал, проскочил подъезд. А может, Лука от волнения недостаточно точно ему скомандовал.

— Сдай назад. Мне нужно, чтобы ты подъехал дверь в дверь.

— И что будет?

— Ничего. У меня нога болит, каждый лишний шаг смертелен.

— Если бы знал, что вы от рэкетиров бегаете… — проговорил шофер с усмешкой.

— Какие там рэкетиры! Теща…

Со второго захода Лука благополучно влетел в подъезд. Это он думал, что благополучно. На самом же деле Мальчик без труда разгадал его комбинацию. И, тихонько свистнув, подал знак Барану. И Баран, не очень понявший, что от него хочет Мальчик (строит из себя шефа, педик малохольный, подожди, когда-нибудь разберемся и с тобой), затолкал в рот последний кусок пиццы, глотнув пепси, с сожалением отставил бутылку и пошел за Мальчиком в подъезд.

А Лука в это время уже собирал чемодан. Несколько драгоценных минут потратил на поиски мыльницы и футляра для зубной щетки. Теперь ему предстояла самая рискованная и стремительная часть операции: распахнуть окно, заманить бандюгу и бежать. Схватившись за шпингалеты, он бросил взгляд в окно. Бандюги на месте не было. Лука сразу же вспомнил свои метания возле подъезда. Называется, приехали. Что же делать? И где сейчас этот громила?