Кура не помнила этого, к тому же ей было все равно: мисс Уитерспун уже ничему больше не могла ее научить. А Уильям… днем у нее не было времени думать о нем, однако ночью она все еще тосковала, даже тогда, когда спала с Родериком. Впрочем, в последнее время это случалось все реже. Кура постепенно теряла интерес к старшему и скучному любовнику. Она больше не относилась к Барристеру с таким благоговением, как это было поначалу; она уже достаточно приобрела опыта, чтобы видеть слабости его певческого искусства и понимать, что особого таланта у него нет. В качестве учителя он был далеко не так хорош, как казалось ей, когда они познакомились. Однажды, случайно подслушав урок пения, который давала Сабина Бригитте, Кура поняла, что та объясняет гораздо лучше. Однако она по-прежнему не отказывала Барристеру, когда он хотел быть с ней. Как бы там ни было, она все еще нуждалась в нем, он был ее билетом в Лондон!

Родерик Барристер всерьез размышлял о том, чтобы взять Куру с собой в Англию. У девушки был необыкновенный талант, и, кроме того, она доставляла радость в постели. Впрочем, в качестве партнерши на сцене она уже не годилась. Несмотря на то что ее потенциал был далеко не исчерпан, она многократно превосходила его. Публика в Австралии боготворила Куру, она намного чаще выходила на сцену под аплодисменты, и с этим Родерик мог жить. В Лондоне же, вне всяких сомнений, его освистают; на этот счет он иллюзий не питал. Если он возьмет с собой Куру в Англию, свое будущее ему придется строить с ней. Он может остаться ее учителем и импресарио. Родерик полагал, что сумеет привязать ее к себе настолько, что без его совета она не примет ни одного ангажемента и не подпишет ни одного контракта на запись пластинки. Как бы там ни было, девушке всего восемнадцать; ей нужен старший друг, который будет направлять ее и выторговывать хорошие договоры. Это может принести приличные деньги, возможно, даже больше, чем когда-либо смог бы заработать пением сам Родерик. В принципе, все свидетельствовало в пользу этого — если бы только не его страстное, непреодолимое желание стоять на сцене!

Родерик любил сцену. Ему нравилось чувствовать предвкушение, когда поднимается занавес, тишину в зале за миг до того, как зазвучит музыка, и аплодисменты — в первую очередь аплодисменты! Если сейчас он выберет Куру, ему уже никогда не испытать этого. По крайней мере напрямую; конечно, он еще мог бы стоять за кулисами и переживать успех выступлений Куры. Но ведь это не одно и то же! Это была бы жизнь из вторых рук, выступление во втором ряду. И если быть до конца честным, Родерик понимал, что не готов к этому. Вот если бы Кура встретилась ему лет на пять позже. Но пока еще у него была красивая внешность, которая всегда помогала ему получить ангажемент. Возможно, будет новый контракт такого рода, нужно просто искать. Возможно, ему посчастливится вскоре поехать в Индию или Африку!

Стоя на сцене, Родерик забывал о своих размышлениях и планах. Аплодисменты были лучше и удовлетворяли сильнее, чем все остальное, даже секс. И чем больше он отставал в пении от Куры, тем быстрее уходила его любовь к юной женщине. Если это вообще была любовь, а не обычная страсть.

Когда завершилось последнее выступление, он окончательно понял, что не возьмет Куру. Пусть делает карьеру в Новой Зеландии! У нее наверняка получится. И если когда-нибудь потом она приедет в Лондон, возможно, он даст ей еще один шанс.

Главное — не рассердить ее, когда он скажет ей об этом. А говорить об этом лучше позже.

Гвинейра пришла на прощальный концерт в Крайстчерче вместе с Марамой, матерью Куры. В принципе, она хотела взять с собой Джеймса, Джека и, в первую очередь, маленькую Глорию. Марама непременно хотела снова свести мать и дитя. Однако Джеймс категорически отказался платить за пение Куры, а Джек ни в коем случае не хотел подвергать Глорию ее влиянию.

— Может быть, она начнет плакать, когда Кура запоет, — заявил мальчик. — Но мы уже давно этого не пробовали. Может быть, на этот раз она промолчит, а потом Кура решит, что у нее талант. Никогда не знаешь, что ей в голову взбредет. Что мы будем делать, если она вдруг захочет взять Глорию с собой в Англию?

— Но ведь она ее мать… — слабо возразила Гвин.

Джеймс недовольно покачал головой.

— Джек прав, я согласен с ним. Кура никогда не заботилась о ребенке. Но теперь Глория подросла и стала такая хорошенькая… А Кура… мало ли что придет ей на ум… Лучше не рискуй. Если Кура захочет увидеть дочку, пусть приезжает в Киворд-Стейшн. Корабль в Англию уходит не завтра.

Гвинейра сочла его аргументы обоснованными. Однако Марама осталась при своем мнении, считая, что нужно хотя бы попытаться заинтересовать Куру Глорией. Однако Джек решил эту проблему по-своему: утром перед поездкой в Крайстчерч он исчез вместе с малышкой. С недавних пор он сажал ее в седло перед собой, и поэтому поиски были бессмысленны. Оба уже могли быть за много миль от фермы.

— Я его выпорю, когда вернется, — не очень убедительно пообещал Джеймс, провожая женщин, наконец собравшихся уезжать. При этом он подмигнул Гвинейре. Вероятно, он скорее поздравит сына.

Марама, редко бывавшая в Крайстчерче, вскоре забыла о небольшом разочаровании и сосредоточилась на путешествии. Женщины говорили о погоде, овцах и о том, как развивается Глория, — у них осталось уже совсем немного общего. Марама недавно вернулась в свое племя, учила детей читать и писать, но еще больше — петь и танцевать. Она была признанной тохунга и любила своего мужа. Новые книги из Англии, новые открытия и политика уже не интересовали ее так, как раньше, когда она жила в Киворд-Стейшн вместе с Курой.

Однако поездка прошла в полной гармонии. Они рано приехали в Крайстчерч, и у них было достаточно времени для того, чтобы освежиться перед концертом. Конечно же, они не отказались бы повидаться с Курой, но встречи не получилось. Считалось, что певцам нужно сосредоточиться перед выступлением. Вместо этого Гвин встретилась в фойе с Элизабет Гринвуд и ее младшей дочерью Шарлоттой. Гвин невольно улыбнулась. Миниатюрная блондинка была почти точной копией маленькой Элизабет, которую Гвин впервые увидела на пароходе «Дублин».

— Я так хочу услышать вашу Куру, мисс Гвин! — радостно объявила Элизабет, когда женщины присели выпить чаю. — О ней столько говорят! Все восхищаются ее пением!

Гвинейра кивнула, но чувствовала себя при этом не очень уютно.

— Люди всегда были от нее в восторге, — сдержанно ответила она.

— Джордж считает, что ее певческий талант вырос. По крайней мере так сказал импресарио, сам Джордж в этом ничего не понимает. Но он считает, что этот человек может забрать ее с собой в Англию. Что вы на это скажете, мисс Гвин? Разве вы уже не ее опекун?

Гвинейра вздохнула. Значит, в Крайстчерче болтают не только о Куре, но и ее импресарио. Что ж, Уильям предполагал такой поворот событий. Но сейчас нужно ответить дипломатично.

— Строго говоря, уже нет, она ведь замужем. Так что тебе лучше спросить, что думает по этому поводу Уильям. Я бы, кстати, тоже не отказалась узнать это. Я была твердо убеждена, что он приедет сегодня, но, кажется, номер он не заказывал…

— Может быть, он приедет на концерт. Но серьезно, мисс Гвин, я спрашиваю вас не потому, что мне любопытно, — не только поэтому! — Элизабет сдержанно улыбнулась, и Гвин вспомнилась ее детская робость. — Джорджу просто нужно знать, что вы об этом думаете. Он ведь заказывал билеты для остальных певцов. Если Кура хочет ехать с ними, он может это устроить — или наоборот, создать те или иные искусственные трудности. Если вы не хотите, чтобы она ехала, вероятно, этот вопрос можно будет решить дипломатически. Например, Джордж может сказать, что на корабле больше нет свободных кают и что ей придется ехать следующим кораблем. Тогда у вас будет время повлиять на нее…

Гвинейра была почти тронута заботой Гринвудов. Джордж всегда был хорошим другом и умел избегать скандалов. Впрочем, она еще сама не знала, на что решиться в этой ситуации.