Из комнат Зои снова донеслись крики. Внимание всех, кто находился в доме, было приковано к роженице.

Если она не сделает этого сейчас, то не сделает никогда!

Илейн бросилась в свою спальню, собрала узелок. Много ей не нужно, но плащ и платье для верховой езды необходимо взять с собой. Конечно, сейчас уже не переоденешься, однако скакать три-четыре дня в домашнем платье, да еще через горы, где еще довольно-таки холодно, ей не хотелось. От всего остального Илейн готова была отказаться, хотя, конечно же, было бы здорово взять с собой провиант или хотя бы спички. Но пробираться в кухню было слишком рискованно, да и в ближайшее время ей нужно поостеречься разводить костры в глуши.

Поэтому Илейн снова положила револьвер в карман своего домашнего платья, прежде чем выбежать из дома. Она даже не оглянулась — это приносит несчастье, всегда говорил ее дед, Джеймс МакКензи. Уходя из тюрьмы, всегда надо смотреть вперед.

Илейн быстро и незаметно пробралась в конюшни, где ее сразу же встретили радостным ржанием Баньши и маленький Хан. Должно быть, последние недели Баньши было невероятно скучно. Она нетерпеливо фыркала, когда Илейн выводила ее из стойла. Потом они направились к седельному помещению. Там была и Келли; Пита запирал собаку, когда работал и не мог присматривать за ней. Иначе маленькая собачка сразу же отправлялась на поиски Илейн, но с недавних пор ее не пускали в дом: Зои недовольно заявила, что во время беременности у нее развилась аллергия на животных.

Что ж, теперь с этим тоже покончено. Илейн почувствовала, как в груди зарождается радость от предвкушения приключений. Она надеялась, что Патрик подумал о том, чтобы привезти ее седло, ведь лошади Сайдблоссомов были гораздо худее Баньши. А вот и седло… Слава богу, не дамское, которое превратило бы многочасовой галоп в обыкновенную пытку. Илейн взяла седло и уздечку. Чистить лошадь времени не было, но в стойле Баньши все равно не слишком пачкалась. Девушка быстро надела на нее уздечку и оседлала. На седле оказались кожаные ремни, так что можно было прикрепить и багаж. Все складывалось отлично! Теперь осталось выйти на улицу, на дорогу к реке, тогда она сможет обойти загоны для стрижки по большой дуге и через полчаса вырваться из зоны влияния Томаса! Жаль только, что она не знает, куда ушла Эмере, чтобы заклинать духов. Она не доверяла старой маори. С одной стороны, казалось, Эмере ненавидит Сайдблоссомов, но, с другой, она служит здесь уже много лет и, судя по всему, очень им предана. Должна быть, причина ее преданности в том, что она спит с Джоном Сайдблоссомом, вместо того чтобы сбежать от него. Неужели Эмере любит его или когда-то любила? Об этом Илейн думать не хотелось. Но она чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы старая маори была далеко. Будет лучше, если Илейн никто не увидит…

Но потом она услышала флейту. Эмере играла, снова на этих высоких нотах, с помощью которых заклинала духов. Судя по всему, злых духов; по крайней мере в Томасе они пробуждают ярость. Но сейчас это не имеет значения. Услышав флейту, Илейн перевела дыхание. Музыка доносилась откуда-то с заднего двора, а пока Эмере играет, она легко проберется к дороге, ведущей с фермы Сайдблоссомов.

Илейн повела кобылу к выходу — и в ужасе замерла, увидев Томаса. Его тень угрожающе застилала сиявшее на улице солнце, и он потирал лоб — так часто бывало, когда он слышал флейту Эмере. Но сегодня, судя по всему, ему не нужны были никакие заклинания духов, чтобы впасть в ярость.

— Что? Решила покататься? Я так и знал, что стоит заглянуть к моей сладкой женушке! Во дворе столько стригалей, нельзя оставлять без присмотра такую похотливую тварь… — Томас улыбался сардонической улыбкой, но его рука словно сама собой потянулась к уху, словно для того, чтобы заглушить игру флейты.

Илейн напряглась. Нужно собраться с духом, назад дороги больше нет.

— Меня не интересуют твои стригали, — спокойно произнесла она, опуская руку к карману, в котором был спрятан револьвер. Эмере заиграла быстрее, Илейн почувствовала, как гулко застучало сердце. — И я не кататься собралась. Я ухожу от тебя, Томас. У меня больше нет ни малейшего желания терпеть твою ревность и твои странные… игры. А теперь пропусти меня!

Она попыталась провести мимо него лошадь, но Томас продолжал стоять у нее на пути, широко расставив ноги.

— Смотри-ка, собачка рычит! — рассмеявшись, крикнул он.

Келли как по команде залаяла. Ей безо всяких усилий удалось заглушить звуки, издаваемые флейтой Эмере, что, судя по всему, принесло Томасу облегчение.

Илейн достала оружие.

— Я не шучу! — сказала она и почувствовала, как предательски задрожал голос. Однако сдаваться Илейн не собиралась. Просто нельзя! Даже подумать страшно, что он сделает с ней, если сейчас она позволит себя остановить.

Томас расхохотался.

— О, новая игрушечка!

Он указал пальцем на револьвер. Келли залаяла еще громче, заглушив вибрирующие звуки, извлекаемые из флейты Эмере.

А потом все произошло молниеносно. Томас бросился на нее, но испуганная Илейн успела снять оружие с предохранителя, и его попытка повалить ее на землю запоздала. Илейн спустила курок, неуверенно, одной рукой. Она не знала, попала или нет, но видела, как Томас замер с изумленным выражением на лице. А потом другая рука Илейн метнулась к оружию, и девушка, сосредоточившись, с ледяным спокойствием направила револьвер на мужа. Ей хотелось попасть ему в грудь, но пистолет, похоже, жил какой-то своей жизнью, когда она спускала курок. Из-за отдачи ствол дернулся вверх, а потом Илейн увидела, как во все стороны брызнула кровь. Лицо Томаса взорвалось перед ней настоящим фонтаном крови… Он даже не вскрикнул. Просто упал на пол как громом пораженный.

— Ты будешь проклят! — услышал Томас голос Эмере.

Он знал, что не должен был идти за ней, когда она поет для духов. Разве она не говорила ему всегда, что он в безопасности в своей детской, в то время как она призывает духов? Но он был любопытен… и сейчас ему было восемь; в таком возрасте мальчику должно доставать мужества для того, чтобы справиться с угрозой. По крайней мере так говорил отец. И поэтому он пошел за Эмере в ту ночь, хотя она думала, что он спит, убаюканный низкими гипнотическими звуками флейты. Но Эмере встречалась не с какими-то духами. Он увидел своего отца, который подошел к ней… в летнем саду, а она так странно покачивалась из стороны в сторону, словно не зная, остаться ей или бежать прочь. А потом раздался его голос…

— Разве я не звал тебя?

Эмере обернулась к нему:

— Я прихожу, когда хочу.

— Ах, так ты хочешь сыграть в игру…

То, что увидел Томас потом, навеки запечатлелось в его памяти. Это было отвратительно, но и… возбуждающе. Ему казалось, что, наблюдая за ними тайком, он получает толику отцовской власти. И какая это была власть! Джон Сайдблоссом получил все, чего так страстно хотелось Томасу. Эмере обнимала, целовала его… Но для этого ее нужно было заставить… подчинить себе. Томасу очень хотелось получить отцовскую силу и тоже суметь заставить Эмере… Наконец отец оставил ее лежать там. Она всхлипывала. Ее наказали…

…А потом зазвучала флейта. Голос духов. Вообще-то, Томас должен был бы убежать. Эмере никогда не узнала бы, что он видел ее унижение. Но он остался, даже подошел ближе. Ему так хотелось…

И она обернулась к нему:

— Ты все видел? И тебе не стыдно? Это уже в твоих глазах, Томас Сайдблоссом… Ты будешь проклят!

Лицо Томаса взорвалось.

Краем глаза Илейн увидела, как вокруг головы Томаса стала растекаться красная лужа. Она не осмеливалась пошевелиться, хотя больше не чувствовала страха, остались лишь холод и ужас. Келли принялась скулить и спряталась в стойло, она боялась громких звуков. Флейта Эмере по-прежнему пела, издавая то нарастающие, то спадающие полые звуки…