— Бедный ангелочек! — вздохнула экономка. — Однако не такая уж она и хрупкая! Я приготовлю ей грелку, это поможет.

Эрмин взяла сестру на руки и в сопровождении Мадлен, которая выглядела потрясенной, отнесла ее на второй этаж.

— Мой брат Шоган чуть не умер? Почему? Что с ним? — в ужасе еле слышно начала расспрашивать ее кормилица. — Киона, прошу тебя, скажи мне, что ты видела?

— Она совсем без сил. Дай ей прийти в себя, — посоветовала Эрмин. — Может быть и так, что она переместилась в пространстве, непонятно куда.

— Какой-то человек собирался выстрелить в моего кузена Шогана, — испуганно сказала Киона. — Я не хотела, чтобы он стрелял, и помешала ему.

— Так же, как ты помешала Мукки выстрелить в близнецов? — спросила Эрмин. — Дорогая моя, ты ведь знаешь, что это не сон?

Девочка утвердительно кивнула и добавила:

— Мимин, я не знаю, что происходит. Мне очень захотелось спать, а потом я увидела человека с ружьем и Шогана. Думаю, что я была там.

— Киона, ложись и отдыхай! — тихо приказала Эрмин, снимая с нее сапожки и укладывая в постель. — Здесь тебе ничто не грозит.

В дверь постучали — пришла Мирей с грелкой и дымящейся чашкой какао.

— Будет чем ее утешить, — сказала экономка. — Ты хорошо устроилась, красавица моя! Мадлен, Шарлотта велела тебе передать, что она уложит детей спать.

Кормилица, полностью занятая тревожными мыслями о своем брате, поблагодарила. Когда родители решили выдать ее замуж за человека, который ей не нравился, один только брат встал на ее защиту. Этот брак породил в ней глубокую неприязнь к любовным утехам и нерушимую преданность Шогану.

— Я спущусь, надо убрать со стола, — пробормотала Ми-рей, почувствовавшая, что мешает обеим женщинам, особенно Мадлен, которая явно была сильно встревожена.

— Эрмин, мне надо немедленно ехать туда, — сказала кормилица после ухода Мирей. — То, что только что видела Киона, может случиться сегодня вечером, с минуты на минуту. Мой брат в опасности, я чувствую это. Наверняка его хочет убить тот же самый человек, который стрелял в Шинука.

Эрмин была в растерянности. Уже столько лет Мадлен никуда не отлучалась, что просто невозможно было представить, как она собирается преодолеть десятки километров одна, без всякой защиты.

— Ты не можешь уехать прямо сейчас, на ночь глядя, совершенно одна, — возразила она. — И куда ты поедешь? Нам же ничего не известно о том, где может находиться Шоган.

Киона хотела подняться, но в кровати было так уютно, а ногам так тепло от грелки…

— Там был костер из больших деревьев, — все-таки вымолвила она.

— Костер, деревья! Можно прочесать весь Квебек и увидеть сотни, тысячи костров.

Мадлен покачала головой. Ее лицо выражало отчаянную решимость и гнев: то была уже не прежняя Мадлен.

— Эрмин, у Кионы редкостный и ценный дар. Она из рода шаманов, и я ей полностью доверяю. Я думаю, что Шоган, должно быть, столкнулся с этим человеком неподалеку от барачного лагеря, где он живет с семьей. Дорогу я знаю. Лишь бы добраться до Перибонки, а дальше пойду пешком, сколько надо, столько и пройду. Я хочу удостовериться в том, что с Шоганом все в порядке, что он не ранен. И я ему объясню, что происходит. Вполне может быть, что он знает, кто враги Талы, а значит, и твои враги.

Весело начавшийся вечер, полный радости и музыки, превратился для Эрмин в кошмар. Она обняла Мадлен за плечи и притянула ее к себе.

— Будь благоразумной, подожди хотя бы до утра. Симон может довезти тебя до Роберваля, стало быть, ты сумеешь предупредить Талу. Сегодня ночь очень морозная, будет безумием пускаться в путь. Да если бы просто шел снег, я посоветовала бы тебе то же самое.

— Одолжи мне упряжку Тошана. Собаки послушные, я справлюсь. Светит полная луна, и я окажусь на другом берегу озера на рассвете. Эрмин, благодаря тебе я не страдала от голода и холода, у меня есть родной кров, и я люблю вас — тебя и твоих детей. Мне не страшны ни ночь, ни мороз — ведь я индианка. А вот смерть брата страшит — это все равно что навсегда потерять часть самой себя.

Эрмин готова была плакать от бессилия, но согласиться никак не могла.

— Если ты уедешь вот так и с тобой что-нибудь случится, я буду упрекать себя всю свою жизнь за то, что не сумела отговорить тебя от безумного поступка, — заявила она.

Эрмин не сомневалась в истинности слов Кионы, но, чтобы удержать подругу, стала настаивать на обратном:

— Киона вполне могла задремать и увидеть кошмарный сон.

— Мимин, это был не сон, — сказала Киона. — Когда я увидела своего кузена, который должен был умереть, я была там. Я почувствовала запах костра, а тот мужчина сказал: «Торрье, ничего не понимаю».

Киона, воспитанная Талой в лесной глуши на берегу реки Перибонки, не могла выдумать такую подробность. Даже если ей и довелось случайно услышать ругательство, принятое в этих местах, неужели она намеренно воспроизвела его, чтобы ей поверили?

— Хорошо, Мадлен, поезжай! — уступила Эрмин. — Но на собачьей упряжке, тепло одетая, с запасом еды и с сопровождающим. И на рассвете, не раньше!

— Ладно, — согласилась кормилица. — Благодарю тебя.

— А ты, Киона, лежи и грейся, — вздохнула Эрмин. — Я скоро вернусь и спою тебе колыбельную.

— Ту, про радугу, — попросила девочка.

— Непременно. Мадлен, присмотри за ней.

Эрмин сбежала вниз по лестнице: она торопилась умолять Симона сделать ей огромное одолжение. Сидя за столом в гостиной, Симон смаковал вино.

— А где Арман? — обеспокоилась она.

— Сбежал домой. Я его больше не могу выносить. Шарлотта укладывает детей.

— Симон, ты скоро получишь первую зарплату, — добавила она. — Не мог бы ты завтра утром отвезти Мадлен к родственникам, которые живут в лесу, к северу от Перибонки? На упряжке. На обратном пути сможешь остановиться и переночевать в нашем доме. Трасса проходит неподалеку. Ты мне окажешь огромную услугу. Объясню все потом, а то у нас на это уйдет вся ночь.

— Это связано с обмороком малышки? — осторожно спросил он. — Она говорила о Шогане. Кто это такой?

— Брат Мадлен. Симон, индейцы придают большое значение снам. Правда это или нет, но Киона утверждает, что Шоган в опасности, и Мадлен настаивает на том, чтобы поехать к нему. Если я ей не помогу, она способна пройти пешком много миль. Так можно и погибнуть.

— Что? Ты хочешь, чтобы я отправился в путь завтра утром? — закричал он. — И только потому, что какой-то девчонке что-то почудилось? Ты это серьезно, Мимин?

— Прошу тебя, Симон! У тебя будет прекрасная возможность заехать в Перибонку. Одним выстрелом двух зайцев убьешь.

— А что подумает мой хозяин? — снова выкрикнул он. — Завтра с утра я должен быть на работе, а остаток дня собирался провести с Шарлоттой.

— Я ему позвоню. Моя мать — одна из лучших его клиенток, и если я объясню ему, что мы, Шардены, попали в затруднительное положение, а ты оказываешь нам огромную услугу, он поймет.

— Или выставит меня за дверь. Безработных хватает, и на мое место быстро найдут желающего.

— Симон, я все устрою так, что ты не потеряешь свое место. А насчет невесты не беспокойся, это я беру на себя. Еще одно. Деньги я дам сразу же, они могут тебе понадобиться. Считай, что это прибавка к той сумме, которую я заплачу потом.

Эрмин снова поднялась наверх. Мукки и близнецы уже спали под бдительным оком Шарлотты.

— Ну что, Кионе лучше? — спросила она.

— Да, она меня ждет. Шарлотта, у меня для тебя плохие новости.

В нескольких словах она сообщила о том, что на рассвете Симон уезжает.

— Ты шутишь? — оборвала ее Шарлотта. — Я была так счастлива, что сегодня весь день мы провели вместе! Бетти пригласила меня завтра на обед. К тому же мне не нравится, что он будет наедине с Мадлен. Мимин, ты только представь себе, что Тошан проводит несколько часов с другой девушкой. Тебе бы это понравилось?

— Прости меня, но это очень важно. Не будь слишком ревнивой. Мадлен думает только о том, чтобы увидеть своего брата живым. И мужчины ее не интересуют, ты сама это прекрасно знаешь, прожив столько лет бок о бок с ней. Так что иди скорей к Симону в гостиную — никто не будет вам мешать.