Услышав слова молитвы, Назим почувствовал облегчение, как будто с его души сняли неподъемный груз. Он всё бы отдал ради Аллаха. Назим уже почти покинул сей бренный мир, когда до него донеслись отдаленные звуки сирен, смешивающиеся в его угасающем сознании с пением сверчков. Один из них стрекотал совсем рядом, и его пение было последним, что Назим слышал в этом мире.

Несколько минут спустя двое полицейских в форме наткнулись на тело парнишки в толстовке "Редскинз", с широко открытыми, устремленными к небу глазами.

- Алло, центральная, это участок 23. У нас здесь десять пятьдесят четыре. Срочно пришлите скорую...

- Брось. Ему уже ничем не поможешь.

- Центральная, отставить скорую. Оцепляем зону.

Один из полицейских заглянул парнишке в лицо. Все-таки жаль, что его убили. Он был достаточно молод (или полицейский достаточно стар), чтобы сгодиться ему в сыновья. Патрульного офицера трудно было чем-нибудь удивить, за годы своей службы он повидал столько убитых ребят, что их трупами можно было бы завалить весь Овальный кабинет. Но ни один из них не смотрел в небо таким взглядом.

В какую-то минуту он подумал, не позвать ли товарища, чтобы спросить, что, черт возьми, может означать эта спокойная улыбка. Но, конечно, он этого не сделал.

Ему совсем не хотелось показаться идиотом.

ГДЕ-ТО В ОКРУГЕ ФЭРФАКС, ВИРГИНИЯ. Суббота, 15 июля 2006 года. 02.06

Убежище Орвилла Уотсона и квартиру Альберта разделяли почти сорок километров, и Орвилл преодолел их на заднем сиденье тойоты Альберта, полусонным и почти без сознания, но наконец-то его руки были перевязаны самым наилучшим образом. К счастью, в машине священника имелась неплохая аптечка.

Час спустя, закутавшись в халат (единственную вещь Альберта, которую удалось на него натянуть), Орвилл заглотил половину упаковки тайленола, запив ее апельсиновым соком, который принес священник.

- Ты потерял много крови. Это поможет тебе восполнить запас железа в крови.

Орвилл же мечтал лишь привести в порядок свое тело, пролежав месяц в больничной кровати, но рассмотрел имеющиеся возможности и решил, что лучше оставаться с Альбертом.

- У тебя случайно нет батончика "Херши"?

- Нет, прости. Я не ем шоколад, у меня от него сыпь. Но через некоторое время схожу в "Севен-илевен" и куплю что-нибудь на ужин, футболки размера ХХХ и чего-нибудь сладкого, если хочешь.

- Ладно, брось. После того, что произошло, думаю, что меня будет воротить от шоколадок "Херши" всю оставшуюся жизнь.

Альберт пожал плечами.

- Как скажешь.

Орвилл махнул рукой на группу компьютеров, загромождающих гостиную Альберта. Десять мониторов, четырехметровый стол и клубок проводов, бегущих по полу у стен - с ногу футболиста в обхвате.

- У тебя тут неплохое оборудование, мистер Международный Связной, - сказал калифорниец, ему нужно было выговориться, чтобы снять напряжение.

И наблюдая за священником, он понял, что тому необходимо то же самое. Его руки слегка дрожали, а взгляд блуждал.

- Системы ХарперЭдвардс, базовые платы TINCom... Прямо как у тебя, верно?

- Ты использовал оффшор в Нассау, чтобы купить свое убежище. Моему серверу понадобилось сорок восемь часов, чтобы отследить оригинальную транзакцию. Две тысячи сто сорок три шага. Молодец.

- Ты тоже, - ответил Орвилл, действительно пораженный.

Они переглянулись и сели, отдав должное друг другу. Для Альберта это недолгое ослабление напряжения стало той дырой, через которую прорвались все тревоги последних часов, они разгромили его тело, как футбольный фанаты бар команды соперников. Он даже не успел подняться - его стошнило прямо в миску с попкорном, оставленную на столе прошлой ночью.

- Я никогда никого не убивал... А этот парень... Другого я практически и не заметил, я был слишком взвинчен и выстрелил, не подумав. Но этот мальчик... Он был всего лишь ребенком... И он так смотрел на меня...

Орвилл ничего не сказал, потому что сказать тут было нечего.

Это длилось около десяти минут. Желудок Альберта продолжали сотрясать спазмы, но больше изо рта молодого священника ничего не вышло.

- Теперь я наконец его понял.

- Кого?

- Одного моего друга. Ему по жизни приходилось много убивать, и он очень страдал из-за этого.

- Ты говоришь о Фаулере?

Альберт подозрительно взглянул на него.

- Откуда тебе известно это имя?

- Оттуда, что вся эта свистопляска началась, когда "Кайн индастриз" понадобились мои услуги. Они хотели знать, кто такой отец Фаулер из Бостона. К тому же только слепой бы не заметил, что ты тоже священник.

От этих слов Альберт еще больше встревожился. Он схватил Орвилла за воротник халата и заорал:

- Что ты им рассказал? Я должен знать!

- Всё, - монотонно произнес Орвилл. - О его подготовке, о связях с ЦРУ, со Священным Союзом...

- О Боже! Так они узнали о его истинной цели?

- Я не знаю. Мне задали два вопроса. Первый: кто он такой; и второй: его слабые стороны.

- Что же ты разнюхал? И как тебе это удалось?

- Я ничего не разнюхал. Я готов был уже признать себя побежденным, но тут некий аноним прислал мне в конверте фотографию журналистки с подписью "Андреа Отеро". Еще было сказано, что Фаулер сделает что угодно, лишь бы эта особа не пострадала.

Альберт подпрыгнул и стал наматывать круги по комнате, и одновременно с этим складывал все сведения воедино.

- Теперь всё начинает складываться... Когда Кайн появился в Ватикане с заявлением о том, что вышел на след Ковчега Завета, которые могут находиться в руках старого нацистского преступника, в обмен на участие в экспедиции Чирин обещал предоставить своего лучшего человека, чтобы найти его. А дав тебе имя Отеро, он, в свою очередь, добился того, что Кайн примет Фаулера, считая, что может его контролировать, и что Фаулер согласится на предложенную ему миссию. Вот же сволочь, проклятый манипулятор, - сказал Альберт с улыбкой, одновременно с отвращением и с восхищением.

Орвилл уставился на него, открыв рот.

- Я не понял ни слова.

- Оно и к лучшему, потому что иначе мне пришлось бы тебя убить. Да не бойся, это шутка. Послушай, Орвилл, я спас тебя не потому, что работаю в ЦРУ. Я никакой не агент. Я всего лишь скромный связной, который старается помочь другу. Мой друг сейчас в большой опасности, частично из-за твоего доклада о нем Кайну. Фаулер сейчас в Иордании, участвует в одной безумной экспедиции, которая ищет Ковчег Завета. Как ни безумно это звучит, есть основания полагать, что поиски вполне могут увенчаться успехом.

- Хакан, - тихо произнес Орвилл. - Я случайно узнал кое-что об Иордании и об этом Хакане и рассказал им.

- Ребятам из Конторы удалось извлечь это имя с твоих жестких дисков. Но не более того.

- Мне удалось найти упоминание о Кайне на одном из почтовых серверов, которые часто используются террористами. Ты что-нибудь знаешь про исламский терроризм?

- Читал об этом в "Нью-Йорк таймс"

- Тогда начнем с самого простого. Устрою тебе ускоренный курс. Трепет средств массовой информации перед Усамой, эдаким киношным злодеем, не имеет никакого смысла. Аль-Каида, как некая суперорганизация мирового зла, не существует. Нет головы, которую нужно отрезать. У джихада нет вождя. Джихадом командует Аллах. Но существуют тысячи мелких ячеек самого разного уровня, они иногда взаимодействуют друг с другом, а иногда не имеют ничего общего.

- Но с этим невозможно бороться.

- Бороться с этим - всё равно что лечить болезнь. Здесь не помогут такие меры, как, скажем, вторжение в Ирак или в Ливан, как на прошлой неделе, или в Иран года через три. Мы можем лишь создавать белые кровяные тельца и убивать микробов одного за другим.