— Завтра выходной, — мрачно напомнил Леха.

— Ничего страшного. Я знаю его домашний телефон.

— Ты вообще-то соображаешь, что делаешь?! — взвился Дардыкин. — Нас привлекут за соучастие! Начнут копать и под меня, и под тебя. Не забывай, что мне могут пришить и убийство Окоркина! А если тебе наплевать на меня, то подумай о других! Сколько людей работает у нас в агентстве? Человек пятьдесят? Так вот, всех их начнут тягать в ФСБ на допросы. А тебя и меня точно посадят. Даже если удастся оправдаться, нам конец. Никто не станет больше работать с нами! Никто!

— И что ты предлагаешь?

— Бороться. Бороться до конца. Забрать у Боброва этот чертов чемоданчик и сдать его в органы.

Мономах громко расхохотался. Смеялся он долго и искренне. Веселился от души. Точнее, потешался над Лехой. Лишь, заметив, что друг вот-вот обидится, перестал хохотать и постарался изложить свои мысли четко и ясно.

— Во-первых, чемоданчик мы не найдем. Будь уверен, Бобров об этом позаботился. В лучшем случае он держит его под охраной в надежном месте. В худшем — сунул его в сейф какого-нибудь банка. Ты что, собираешься грабить банк?

— Один раз мне это удалось, между прочим.

— Случайно. Во-вторых, не забывай, что за чемоданчиком охотятся чеченцы. Это уже посерьезней. Пока чемоданчик у генерала Боброва, все мы можем спать спокойно. В ближайшее время генерал не станет применять его по назначению. Считай, до двухтысячного года все испытания заморожены. А что у нас в двухтысячном году? Правильно, президентские выборы. Но у чеченцев совершенно иные цели. И они пойдут на все, чтобы вернуть чемоданчик.

— Даже ограбят банк?

— Есть много иных способов, чтобы заставить Боброва отдать им чемоданчик добровольно.

— Так почему бы и нам не воспользоваться этими самыми способами?

— Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в то, что ты пойдешь на похищение и убийство. Даже ради того, чтобы спасти репутацию «Олимпа».

Выслушав Мономаха очень внимательно, Леха опять спросил:

— А чеченцы, думаешь, способны на это?

— Господи, дались тебе эти чеченцы! Не сомневаюсь, что у них грандиозные планы на этот счет. Теперь, когда у них украли чемоданчик, чеченцы разъярены и готовы на все. Но я не хочу заниматься не своим делом. Пусть поработают ребята из ФСБ.

— Значит, все-таки ФСБ? — мрачно подытожил Дардыкин.

— Да. Сообщу им факты, расскажу свои идеи. Так будет лучше.

— Лучше для тебя?

— Для всех нас.

— Ну нет, я не согласен. Хоть ты и Мономах, но не забывай, что я твой полноправный партнер. И «Олимп» принадлежит нам обоим. Я не хочу совать голову в петлю добровольно. Пусть лучше я буду охранять этого мерзавца Боброва и его чемоданчик, чем лишусь последнего куска хлеба.

— Из всех возможных вариантов ты почему-то всегда выбираешь самый худший, — теперь Мономах разозлился по-настоящему.

Леха, почувствовав, что перегнул палку, подавленно молчал. Прошло минуты две, прежде чем он выдал свой очередной перл.

— А как же Жанна? — как ни в чем не бывало спросил он. — Ты же хотел поговорить с ней…

— Ради бога, забудь об этой девушке, — простонал Мономах. — С этой минуты она меня больше не интересует.

— Между прочим, ты даже не дослушал до конца, чем закончилось мое маленькое приключение с Леночкой.

— Я рад за тебя. Если ты хочешь продолжить ваши отношения — ради бога. Ты — свободный человек и вправе выбирать, с кем спать.

Кровь бросилась в лицо Дардыкину.

— Черт побери, Серега, я тебя совсем не узнаю. Не в твоих правилах отступать на полпути. Мы ведь еще многого не знаем. Тебе не кажется, что с помощью Жанны мы сможем доказать, что Бобров — сволочь. Не забывай, что это он послал к ней своего телохранителя! Послал, чтобы застрелить!

— Если бы Жанну убили, то да. Но ведь она жива! А телохранитель Боброва мертв. И, ко всему прочему, ты там здорово засветился. Смотри, как бы нам не пришлось доказывать, что это не ты подстрелил Окоркина.

Леха несогласно мотнул головой.

— Я остаюсь при своем мнении. И считаю, что к Жанне следует приставить охрану! Кстати, я могу этим заняться…

— Пусть этим занимается ФСБ, — перебил Мономах. — У меня и своих забот полон рот. Так что, Дардыкин, больше к этой теме мы возвращаться не будем. А тебе я рекомендую с завтрашнего дня взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше. В Прибалтику, например, или в Крым. Ты давно не отдыхал, между прочим.

— Ладно, — кивнул Леха. В его глазах промелькнула обида. — Отпуск, так отпуск. В Крыму сейчас еще тепло… Только следующий раз, прежде чем выполнить твой идиотский приказ, я десять раз подумаю. И не надо все валить с больной головы на здоровую. Ты просто струсил! Ты хочешь остаться чистеньким! И еще… то, что я сейчас скажу, может тебе не понравится. Но я, кажется, раскусил тебя, дорогой товарищ и брат. Ты не желаешь портить отношения с Бобровым, вот и все. Он пообещал тебе кучу бабок, а ты растекся, как масло на сковородке. И теперь судорожно пытаешься придумать: как оставить эти бабки у себя!

Он встал с кресла и вышел из комнаты, не попрощавшись. Мономах проводил Дардыкина долгим, изучающим взглядом и задумался.

Несколько минут назад ему в голову пришла гениальная идея: как с наименьшими потерями для себя натравить генерала Боброва на чеченцев. Но даже Леху Мономах не собирался посвящать в свои планы. Он слишком хорошо знал горячий норов Дардыкина, его неумение лгать и притворяться и поэтому решил на время отстранить Леху от расследования.

Но если быть до конца откровенным, то относительно Дардыкина у Мономаха были свои, грандиозные планы. Леха, сам того не ведая, должен был играть роль приманки для противника. Он уже достаточно засветился, чтобы им вплотную занялись те, кто охотится за чемоданчиком. Во-первых, на даче у генерала, во-вторых, когда вошел в контакт с Жанной Березовой. Мономах не верил, что Леха бросит на произвол судьбы эту девушку. Наверняка он начнет усиленно опекать ее, чем привлечет еще большее внимание к своей персоне. Противник активизируется, и вот тут-то Мономах возьмет ситуацию под свой контроль. Он сделает так, что чеченцы и генерал перегрызут друг другу глотки. И когда это наконец случится, то…

«Стоп, — вдруг мысленно приказал себе Мономах. — По-моему, я слишком уверен в собственной непобедимости. А ведь все может окончиться совсем не так, как я только что нафантазировал. Чеченцы, а уж тем более Бобров — противники весьма серьезные… В результате этой войны может пострадать Дардыкин. Получается, что я его подставляю… Что ж, война есть война, и кем-то приходится жертвовать. Самое обидное, что я не могу сказать Лехе всей правды… Что ж, иногда для достижения своей цели приходится идти по трупам».

Эту старую как мир истину вбивали им еще в учебке. Именно такими жизненными принципами руководствовался Мономах, когда воевал в горячих точках. На личном опыте он убедился, что люди, «идущие по трупам», рано или поздно заживо хоронят сами себя. Им постоянно приходится добиваться своей цели. Сначала они приносят в жертву своих друзей, затем собственные убеждения. И Мономах не хотел быть похожими на них. Поэтому пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер Юрия Сергеевича Степашкина, своего самого опытного охранника.

Когда-то Степашкин имел звание майора и командовал отрядом специального назначения, засылаемого в самые отдаленные уголки необъятного земного шара. Его карьера, стремительно взлетавшая ввысь, неожиданно оборвалась в Афганистане. Там в горах Степашкин получил серьезное ранение черепа, после чего медицинская комиссия признала его непригодным к военной службе. Несколько лет Юрий Сергеевич пытался найти работу в родной Москве, но благодаря стараниям кэгэбистов так и не сумел реализовать свои возможности. Да и выполнение интернационального долга здорово подпортило его биографию — никто не желал связываться с психом, вдобавок контуженным. Так он и бодялся по арбатским задворкам, перебиваясь случайными заработками грузчика.