Несмотря на охвативший его легкий невроз, Балахов был уверен на все сто, что иракцы примут его предложение. И он не ошибся.

Ровно в семь из-за поворота показался темносиний автомобиль марки «вольво». Неожиданно он резко взял влево. Выехав на встречную полосу, приблизился к тротуару и остановился, не доехав до машины Балахова метров тридцать. В салоне «вольво» было двое — водитель и пассажир. В пассажире майор мгновенно признал Мамеда. Однако ни Балахов, ни иракцы не спешили выходить из своих машин. Вначале обе стороны хотели убедиться в том, что им ничего не угрожает.

Балахов посмотрел направо, затем налево — никаких подозрительных автомобилей и праздно шатающихся молодчиков. На первый взгляд — все чисто.

«Если мне сели на хвост, то здесь должно быть не меньше дюжины «топтунов», — подумал майор. — Я сам не раз организовывал операции такого рода, так что надуть меня почти невозможно…»

Убедившись, что все в порядке, Балахов кивнул на сиденье рядом с собой, предлагая иракцам перебраться в его автомобиль. Но Мамед лишь развел руками, показывая, что ничего не понимает.

— Ну мерзавцы! — не сдержавшись, выругался майор. — Решили, значит, перестраховаться.

Он кивнул во второй раз. На этот недвусмысленный жест Мамед среагировал весьма своеобразно. Он достал откуда-то снизу дипломат и повертел им перед лобовым стеклом, мол, они сдержали свое обещание. Этот жест окончательно вывел Балахова из себя.

— Придурки! — не на шутку разозлился он. — Вы что, сдать меня захотели?!

Выждав еще минуту, майор понял, что ему вряд ли удастся заманить иракцев к себе в машину.

«Черт с вами! — уступил он. — Не идет гора к Магомету, придется Магомету отправиться к горе. А то вы сейчас такого натворите…»

Подхватив чемодан, он открыл дверцу и осторожно выбрался из салона. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что иракцы не привели за собой шпиков, не спеша двинулся к темно-синему «вольво». Сидевшие в салоне иракцы о чем-то горячо заспорили, но Балахов никак не прореагировал на это. Он подошел к машине, легонько нажал на замок, открыл заднюю дверцу и, приветливо улыбнувшись, поздоровался.

— Добрый вечер, добрый вечер, — как по команде закивали иракцы, при этом растянув губы до самых ушей.

— Деньги с собой?

Мамед указал пальцем на лежавший на коленях у водителя чемодан и отчитался:

— Они там.

— Все?

— Да, как и договаривались. Два миллиона.

— Отлично. — Балахов опустился на сиденье, захлопнув за собой дверцу, и на всякий случай предупредил: — У меня мало времени. Так что давайте побыстрее закончим с этим делом.

— Куда побыстрее?! — возмутился сидевший за рулем. — Мы же не женщину покупаем!

— Все нормально, — попытался успокоить своего соседа Мамед и достал небольшой прибор с болтающимися на проводах присосками. — Сейчас мы его проверим, — он повернулся к Балахо-ву. — Давай чемодан.

— Только обмен, — сухо проговорил тот.

— Ну что ты, как мальчик! — всплеснул руками сидевший за рулем.

— Только обмен, — твердо повторил Балахов.

Партнер Мамеда недовольно зацокал языком, но тем не менее передал Балахову дипломат. Майор открыл его и, увидев толстые пачки долларов в банковской упаковке, протянул ядерную установку Мамеду.

— Теперь порядок. Проверяй.

Мамед принялся закреплять на стенках чемоданчика присоски, а Балахов пересчитывать доллары. Проверка заняла у обеих сторон минут пять. Наконец Мамед по-арабски подвел итог своим исследованиям. Его голос срывался, а пальцы никак не могли справиться с простейшими замками.

— Ну, как? — уточнил Балахов.

— Настоящий.

Майор захлопнул дипломат.

— Деньги тоже, — он удовлетворенно улыбнулся и, протянув Мамеду дискету, пояснил: — Там шифр. Так что, пользуйтесь на здоровье.

— Мы очень рады, — кивнул Мамед.

— Я тоже. — Балахов открыл дверцу. — Но шампанское пить не будем… Пока.

Он выбрался из «вольво» и торопливо зашагал к своей машине.

«Теперь в аэропорт», — решил Балахов, уже совершенно позабыв об иракцах.

Миновав кафе, он вдруг остановился. Почему, и сам не знал. На мгновение Балахов задумался, все еще не понимая, что именно заставило его притормозить.

«Человек у кафе! — внезапно пронеслось в голове. — Лицо у него уж больно напряженное. С таким лицом по кабакам не ходят… И вон там, у машины еще один — блондин в светлом плаще… Болтает с девушкой, а сам зыркает по сторонам, словно волк… Черт побери, я готов дать голову на отсечение, что минуту назад их там не было. Черт побери, неужели это конец?!»

Переложив дипломат в левую руку, Балахов ускорил шаг. До машины оставалось метров десять. Майор сунул правую руку в карман пальто и нащупал пальцами рукоятку пистолета. Понимая, что у него нет никаких шансов уйти от преследователей, решил: «живым не сдамся».

«Первая пуля — тому молодчику у кафе, вторая — блондину, — мысленно прикинул он и горько усмехнулся. — Когда-то я был неплохим стрелком. А с такого расстояния может попасть даже непрофессионал. У меня нет никаких шансов уйти. Они обложили меня со всех сторон. Значит, это мой последний бой, и я должен его выиграть! Выиграть, потому что третьей пулей я убью себя…»

Вытаскивая из кармана оружие, Балахов резко обернулся, но вдруг замер от неожиданности — тот парень, чье странное выражение лица заставило майора насторожиться, куда-то исчез. У кафе находились только подвыпившие подростки. Они громко смеялись и с самым невинным видом уплетали гамбургеры. Майор крутанулся в ту сторону, где стоял блондин в светлом плаще, и растерялся еще больше — блондин и его подруга уже сидели в салоне и, судя по всему, собирались уехать.

«Черт побери, я, кажется, слегка свихнулся на этом деле», — подумал Балахов и спрятал оружие, мысленно благодаря Бога, что не успел им воспользоваться.

Оказавшись у своего автомобиля, он остановился и вытер выступившую на лбу испарину. Ему вдруг стало смешно — как он, профессионал, мог принять случайных прохожих за сотрудников ФСБ! Но в следующее мгновение Балахову стало не до смеха — мощнейшим ударом его сбили с ног, и через секунду он уже лежал на асфальте с заломанными за спину руками. Прямо над ухом раздался щелчок предохранителя, в висок уперлось дуло пистолета, и кто-то грубо предупредил:

— Сопротивление бесполезно, майор! Одно неосторожное движение, и я стреляю.

«Кажется, я проиграл!.. Но как они меня вычислили? Ведь я не сделал ни одного промаха, ни единой ошибки…» — мелькнуло в разгоряченном мозгу, и Балахов плотно закрыл глаза, отгоняя страх и растущее отчаяние.

Все, к чему он стремился в жизни, оказалось химерой. Он верил, что цель оправдывает средства, но его цель оказалось недостижимой. Балахов чувствовал, что на каком-то этапе удача отвернулась от него, бросив на произвол судьбы. Его, у которого руки по локоть в крови, а вместо сердца лишь горсть холодного пепла. И нет никакой надежды когда-нибудь отмыть эту кровь…

Знакомый голос полковника Головко вернул Балахова к реальности.

— Добрый вечер, майор, — вежливо поздоровался тот.

Балахов открыл глаза и увидел прямо у своего лица новенькие, тупоносые ботинки красно-коричневого цвета. У московской молодежи такая обувь пользовалась особенной популярностью.

«А ведь полковник — пижон», — подумал он совсем некстати.

— К сожалению, на сегодняшний рейс до Буэнос-Айреса вы уже опоздали, — тем временем продолжил Головко. — Вам, Константин Валерьевич, придется проехать со мной на Лубянку для дачи показаний… как, впрочем, и вашим иракским товарищам… Да, ребята, поднимите его. А то как-то неудобно разговаривать, когда один из собеседников лежит…

Чьи-то грубые руки подхватили майора под мышки, рывком поставили на ноги и защелкнули на его запястьях наручники. Балахов облизнул пересохшие губы и, стараясь не смотреть на полковника, спросил:

— Похоже, вас можно поздравить?

— Не стоит, — махнул рукой Головко. — Но, майор, я всегда считал вас достаточно умным человеком. Вы же были обречены с самого начала. Жаль, что вы не поняли это гораздо раньше.