Вообще весь XVI век отмечен тягой европейцев к расширению. В то время как западные государства посылали своих самых непоседливых сынов, неутомимых «морских волков», по Атлантическому и Индийскому океанам на поиски новых земель, золота и редкостных товаров, Восточная Европа беспрерывно расширяла свои сухопутные владения. Польско-литовское государство забрало чернозёмную полосу по Днестру и Днепру, прежде принадлежавшую Киевской Руси. Московское государство, образовавшееся между Волгой и Окой, подчинило при Иоанне IV Среднее и Нижнее Поволжье, колонизировало «дикую степь», продвинув к Десне и Дону полосу казацких земледельческих поселений, достигло Кавказа и поставило крепости на Тереке, перешло за Камень (Уральский хребет), присоединило Сибирь и одновременно устремилось к морям.

В условиях развития производства и торговли на западе и на востоке Европы одним из важнейших направлений внешней политики становится открытие внешних рынков, приобретение торговых монополий и преимуществ, захват морских портов и проливов. Однако на юге выход быстро растущего Московского государства к Чёрному морю блокирует могущественный турецкий султан вместе со своим сателлитом крымским ханом, а на северо-западе путь к Балтийскому морю, а значит и к мировому рынку, преграждает ослабленная Ливония, ставшая полем соперничества Польши, Литвы, Швеции и Дании, заинтересованных в достижении торгового и военно-политического господства на Балтике.

В первой половине 1550-х гг. в дипломатической и торговой жизни России произошло важное событие. Англичане нашли северный путь в Россию. 24 августа 1553 г. английский корабль, обогнув Скандинавию, вошёл в устье Северной Двины (в 1584 г. здесь возникнет город Архангельск как морской порт для ярмарочной торговли с англичанами). Между Лондоном и Москвой завязалась выгодная для обоих государств торговля. Англичанам была открыта возможность торговых операций на всём Русском Севере, который они быстро и досконально изучили. По северному торговому пути на английских, а затем и голландских кораблях стали прибывать специалисты (рудокопы, мастера горного дела, металлурги, врачи и т.д.). С Англией завязались регулярные дипломатические отношения, произошёл обмен послами.

Однако северный торговый путь, которым можно было пользоваться лишь пять месяцев в году, не снимал необходимости обеспечить свободные торговые отношения с западными государствами более коротким путём: через присоединение Ливонии и устранение посредничества ганзейцев. Свободные сношения с Европой были необходимы не только для импорта технологических новаций и промышленной продукции (XVI век выделяется прогрессом военной техники, и в частности изобретениями в области огнестрельного оружия), но и для использования в интересах русского экспорта международной экономической конъюнктуры, в частности растущего спроса на хлеб со стороны западных промышленных государств. Разумеется, присутствовал и военно-стратегический мотив. Иоанн IV понимал, что, не обладая научно-техническими достижениями современного европейского государства, невозможно успешно бороться с мусульманским Востоком и Турцией. А чтобы получить и взять на вооружение эти достижения, нужны были свои гавани на Балтийском море, позволявшие войти в непосредственное соприкосновение с Западной Европой и беспрепятственно приглашать иностранных специалистов. Но эти гавани находились в руках соседей, подозревавших (не без основания), что Московское государство представит для них серьёзную опасность, если свои материальные ресурсы соединит с научно-техническими новшествами западных стран.

Иоанн IV, открывая балтийскую кампанию, руководствовался здравым пониманием интересов Московского государства. Одновременно он выполнял замысел и завет своего великого деда Ивана III, с которым был солидарен.

Беспрерывные войны за Казанское и Астраханское царства, оканчивавшиеся неудачами, явились причиной, заставившей Ивана III оставить Ливонию в покое. Продолжая дело своего деда и отца, Иоанн IV овладел Казанью (1552 г.). На землях Казанского ханства было освобождено до 100 тыс. русских пленных. Все они получили свою долю из военной добычи в «кипевшей богатством» Казани и были отправлены домой. В 1556 г. к Москве была присоединена Астрахань. Таким образом, две сабли против Руси (выражение Иоанна IV) — Казань и Астрахань были выбиты из рук неприятеля. Благодаря этим победам была обеспечена безопасность восточных рубежей, а Волга стала великой русской рекой от истока до устья. Завоевание всей Волги вывело русских к Каспийскому морю, к Кавказу и значительно расширило возможности для торговли с Персией. Поскольку Персия считала излишним расширять сферу своего влияния севернее Терека, то большинство народов Поволжья и Северного Кавказа, за исключением малых ногаев (занимали территорию современного Ставропольского края), подчинились Московскому государству.

Именно в период покорения Казани и Астрахани Иоанн обрёл прозвище Грозный, то есть страшный для иноверцев, врагов и ненавистников России. Об этом свидетельствует народная песня:

«Не мочно царю без грозы быти, — писал современник Иоанна. — Как конь под царём без узды, тако и царство без грозы»^{50}.

После присоединения Среднего и Нижнего Поволжья, на богатые земли которого немедля потянулись русские люди, взоры Иоанна IV обратились на Запад, на Ливонию. Он намеревался вернуть древние славянские земли в Прибалтике, ликвидировать западноевропейский плацдарм и стать на морском берегу твёрдой ногой. Это было намерение, которое, как пишет русский историк С.М. Соловьёв, сделалось после того постоянным, господствующим стремлением Иоанновых преемников, намерение, за которое Пётр Великий так благоговел пред Иоанном^{51}.

Однако планы царя покорить Ливонию натолкнулись на сопротивление его окружения, являвшегося неофициальным правительством в начальный период царствования Иоанна (1547-1560 гг.). В состав корпуса советчиков (или «избранной рады» — термин, введённый А. Курбским, по-видимому, по аналогии с польским высшим советом (паны-радой), ограничивавшим власть польского короля) входили костромской дворянин Алексей Фёдорович Адашев, священник Сильвестр, митрополит Макарий, сам князь Андрей Михайлович Курбский, дьяк посольского приказа Иван Михайлович Висковатый и некоторые другие приближённые царя. Все они, за исключением Висковатого, советовали вместо Ливонии покорить Крым. Заметим, что выступление против вассала турецкого султана было на руку Европе, которая в середине XVI в. видела в Османской империи наиболее опасного внешнего врага. Священник Сильвестр, пользуясь доверием царя в делах религиозных и нравственных, был особенно настойчив в стремлении повлиять и на политические решения Иоанна. Его сопротивление советам Сильвестр выставлял как непослушание велениям Божьим, за которым последуют наказания. Он внушал царю: вместо того чтобы воевать с христианами, слабыми, безвредными, лучше воевать с неверными, беспрестанно опустошающими границы государства и т.п. На этот тезис Иоанн ответит в 1564 г. в знаменитом письме перешедшему на сторону врага А. Курбскому[19] следующее: «Если же ты возразишь, что мы тоже воюем с христианами — германцами и литовцами, то это совсем не то. Если бы и христиане были в тех странах, то ведь мы воюем по обычаям своих прародителей, как и прежде многократно бывало; но сейчас, как нам известно, в этих странах нет христиан, кроме мелких церковных служителей и тайных рабов Господних»^{52}. В этом отрывке православный государь прямо говорит о своём отношении к католицизму и утверждавшемуся в Ливонии и Северной Европе протестантизму, который в Москве воспринимали как явное богоотступничество. Что касается войны с Крымом, за которым стояла могущественная Турция, то она была тогда не по силам Московскому государству. Поэтому Иоанн проигнорировал недовольство приближённых при подготовке рывка на Запад, к Балтике. Султана же предпочёл заверить в своей дружбе.