Однажды, когда великий князь направлялся в Новгородскую область, случилось, что какой-то всадник, слуга некоего знатного мужа, случайно опередил его. И князь приказывает оттеснить этого человека к левой стороне и, разгневавшись, приказал изрубить его на кусочки и обрезки членов смешать с нечистотами и глубокой грязью.

КАКОЙ ОХОТОЙ БОЛЕЕ ВСЕГО РАЗВЛЕКАЛСЯ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

Всякий раз, как великий князь с сыном в зимнее время, выглядывая из своей крепости, видит толпы людей на льду озер и рек, особенно в праздничные дни, он приказывает выпустить в густую массу людей трех или четырех огромных медведей, и они неожиданно врываются в толпу. Все, кто может обратиться в бегство, убегают, а некоторых жестоко терзают свирепые звери. Отец и сын охотно любуются этим распрекраснейшим зрелищем и до упаду смеются, как если бы это был замечательный поступок⁹⁵. А потом, когда приходит несчастный отец, жалуясь, что потерял сына, а также жена, что потеряла мужа, которые были растерзаны медведями, тогда он приказывает заплатить им одну или две золотых монеты, поскольку убиты его подданные. Затем сам князь добавляет, что удостаивает их великим благодеянием, коли разрешает обращаться к себе с жалобой. Но если говорят, что это позорное и нечестивое дело — проявлять такую жестокость, то советники великого князя отвечают: «Великий князь и сын его получают большое удовольствие от этого, и в том, что они совершают, нет никакого греха». Наконец, если к самому князю приходит несчастнейшая мать, жалуясь на гибель сына, или жена — на утрату столь бесчеловечно убитого супруга, то он кратко возражает: пусть будут довольны, раз им отсчитаны сто или двести серебряных монет в московитских деньгах.

Часто случается, когда великий князь находится в своем Александровом дворце и замышляет наказать какого-нибудь знатного человека, тогда он приказывает одеть его в медвежью шкуру и вывести как на

incidat in ipsum aliquot Molossos, et canes Britannicos efferos: Canes putantes hunc indutum pelle ursina esse ursum, illum morsibus et unguibus dilacerant, et crudeliter laniant, eosque quo membratim sic discerptum relinquunt: ita inhumaniter iste vitam finit.

DE TRUCULENTO FACINORE, ET CRUDELITATE SUMMA,

quam ille summus Dux exercuit in captivos Lithuanos,

Ruthenos, et Poionos

Anno Domini 1569, die Januarii 9, cum Lithuani copias militum non valde magnas conscripsissent, quarum Dux et Imperator erat quidam Polubiensius strenuus vir: coeperunt inopinato urbem et arcem vulgo Izborg dictam, quae sane natura loci est satis fortis. Haec urbs jampridem parebat Moscovitis: at quia non erat bene nec milite nec annona haec arx munita, iterum recepta est a Mosco, et a nostris amissa. Magnus itaque Dux, cum videret se amisisse tam munitam arcem, statim furore et rabie quadam plenus, jubet ut omnes Lithuani, Rutheni, ac Poloni, qui erant in vinculis, crudeliter mactentur. Verum quorundam consilio, qui certas causas ei proferebant, ne id scelus committeret, factum ut hic ejus furor interciderit, nec quod impie cogitaverit, perfecit. Atque licet tunc eis pepercerit, tamen postea pmnes internecioni dedit, ut suo loco explicabimus. Quamobrem illi captivi, qui in ergastulis in urbe Moscovia asservabantur, ad lanienam et macellum ab eo constitutum: nihilominus tamen, quo suum sanguinolentum animum pasceret, sic ipsi placuit, ut ejus satellites passim captivos per arces in vinculis dispositos, adducerent, maxime vero eos, qui erant in carceribus, Pereslavia, Rostovia, Uchlicia, Costroma: isti autem omnes erant Poloni, Lithuani et Rutheni, una cum uxoribus et liberis, quos ad unum crudeliter perdidit, aquisque obrui jussit. Sic itaque hoc diro mandato instructi satellites magni Ducis, ad illas arces venerunt, hacque insidiosa oratione erga illos miseros vinctos usi sunt: Nunc magno beneficio magnus Dux et Imperator vos afficere cupit, et etiam Regi Poloniae hunc favorem declarabit quod vos liberos dimittet in Lithuaniam. Id circo vos deducemus ad consiliarios Principis, interea uxores et liberi vestri usque ad triduum hic vos expectabunt. Atque cum a conspectu carissimarum uxorum et liberorum abduxissent illos procul, tunc vinctos manibus pedibusque projiciebant in rapidissimum fluvium Wolga appellatum. Verum exacto triduo, quidam Moscovita misertus vicem istarum mulierum frustra maritos expectantium, inquit: О miserae animae, et infelices mulieres, vos eadem sors manet, quam jam passi sunt mariti vestri, qui sunt projecti in Volgam fluvium. At cum affaretur istas mulieres homo ille, satellites interveniunt, quorum manus de caede maritorum erant adhuc cruentatae et spirantes necem, venerunt in carcerem, unde abducunt gregem illum mulierum captivarum cum liberis ad submergendum aquis. Tum illae calamitosae feminae et infortunatissimae, sibi proponentes представление. Тут он напускает на него несколько диких молосских и британских собак. Собаки, полагая, что одетый в медвежью шкуру и есть медведь, раздирают его зубами и когтями и жестоко терзают (им позволяют разорвать его на части); так, в нечеловеческих мучениях он кончает жизнь.

О ТЯЖКОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ И ВЕЛИЧАЙШЕЙ ЖЕСТОКОСТИ, которую совершил этот верховный князь над пленными литвинами, русскими и поляками

Девятого января 1569 года, после того, как литвины набрали не очень большое войско, вождем и полководцем которого был некий энергичный муж Полубенский, они внезапно захватили город и крепость, называемый по-местному Изборском (а он был достаточно хорошо укреплен самой природой)⁹⁶. Этот город уже давно подчинялся московитам. Так как эта крепость не была достаточно укреплена воинской силой и снабжена продовольствием, то была снова взята московитами, а нами утрачена. Итак, великий князь, видя, что он потерял столь мощную крепость, вне себя от гнева и ярости, приказывает жестоко умертвить всех литвинов, русских и поляков, которые были в тюрьме. Но после совета некоторых лиц, представивших ему определенные доводы, чтобы он не совершал этого преступления, гнев его прошел, и он не сделал того, что нечестиво замыслил. Тогда он их пощадил, но впоследствии всех предал смерти, о чем мы напишем в своем месте. Поэтому те пленные, которые содержались в городе Московии в каторжных тюрьмах, назначены им на полное растерзание. Тем не менее, чтобы насытить свою кровожадную душу, он решил, чтобы его приспешники привели пленных, разбросанных по тюрьмам в разных крепостях, больше всего тех, которые были в тюрьмах Переславля, Ростова, Углича, Костромы; все это были поляки, литовцы и русские вместе с женами и детьми. Всех до единого он безжалостно погубил и приказал бросить в воду. Так, получив это жестокое распоряжение, приспешники великого князя отправились к тем крепостям и обратились с такой коварной речью к тем несчастным пленным: «Ныне великий князь и император желает оказать вам великое благодеяние и также возвестит об этой милости королю польскому, так как отошлет вас свободными в Литву. Поэтому мы отведем вас к советникам государя, а между тем жены и дети ваши будут вас ожидать здесь три дня». И когда они увели их подальше с глаз дрожавших жен и детей, то, связанных по рукам и ногам, побросали в стремительную реку под названием Волга. Но по прошествии трех дней какой-то московит, испытывая сострадание к несчастным женам, напрасно ожидавшим мужей, сказал им: «О жалкие души, несчастные женщины! Вас ожидает тот же жребий, который выпал уже вашим мужьям, сброшенным в реку Волгу». В то время, как этот человек разговаривал с женщинами, врываются приспешники, руки которых еще были в крови их мужей и источали смерть. Они вошли в тюрьму и вывели оттуда эту толпу пленных женщин вместе с детьми, чтобы утопить. Тогда эти несчастнейшие ob oculos vicinam mortem adeo horrendam et terribilem, multis effusis lacrimis petunt ab istis administris Principis ut aliquid temporis concedant, quo sua peccata Deo Optimo Maximoque confiteri possint, et ejus misericordiam implorent, velitque pro sua clementia omnibus eorum erratis clementer ignoscere: id quod a satellitibus eis concessum est. Idcirco horas duas versabantur in piis orationibus et deprecationibus, ardentissimis votis petentes a Deo, ut illis pro sua divina bonitate ac clementia parceret, et ad se reciperet: ac cantatis divinis hymnis, animas suas Christo redemptori, ad supplicium mortis subeundum se pararant, mutuisque oculis sibi datis, mirifice se consolabantur, ut forti patientique animo omnia perferrent. Istis rebus omnibus absolutis, ducuntur ad flumen, quarum aliae liberos manu trahunt, aliae vero infantes suos uberibus admovent. Sed cum jam ad ripam rapidissimi illius fluvii venerunt: tunc pro ingenio et natura muliebri, partim ob inusitatum genus mortis in tam horrendum ejulatum, fletumque erumpunt, ut et coelum ipsum penetrarint. Satellites autem inhunami minari eis coeperunt, urgentes eas, quo illae sua sponte se aquis traderent. A quo indigno facinore cum abhorrerent, statim illi satellites in eas impetum faciunt, et eas cum liberis in aquas illius fluvii, cujus glacies confracta erat, abjiciunt. Et sane ob tristissimi et crudelissimi istius facinoris aspectum, vulgus Moscoviarum cum non possent se continere, in lacrimas effundebatur, commiseratione summa perculsus: quod tam indignissime istae insontes feminae cum liberis tam detestanda morte affectae fuissent, execrantes in universum carnificum istorum immanitatem. Quapropter cum has voces lugubres populi audirent satellites, quodque aegerrime ferrent hoc genus supplicii, tunc minis utentes ac ferientes populum baculis, abigunt, haecque verba addunt: О rebelles magni Ducis, aperte videmus, quod propter istos captivos supplicio affectos fletis, at propediem, credite, vos eadem fata sequentur.