Если бы мы захотели проследить историю Кварты и Квинты с самого начала, мы были бы вынуждены вернуться к допотопным временам; об этом рассказывается в объемистом труде Сент-Ив д'Альвейдра, который называется «Миссия евреев». Мы ограничимся здесь напоминанием, что, несмотря на разнообразие имен и названий, все религии и философии сводятся к двум доктринам, таким же древним, как и сам человек. Все они начинаются с физики и постепенно добираются до метафизики, проходя ряд ступеней, которые можно расположить следующим образом:

Все эти ступени можно представить двумя символами, которыми мы пользовались всегда: + и — (плюс и минус).

В истории многих народов арийские языки служили особым средством, позволяющим выразить принцип позитивного. На греческом слово «арийский» (aryen) на самом деле является синонимом слову «мужской» (ares, arreb). Поэтому позитивная философия сначала обращалась к греческому языку, затем к французскому, то есть к двум самым точным языкам из всех когда-либо существовавших.

Негативный принцип всегда скрывался в неопределенности и туманности того языка, который мы неточно называем еврейским, но который на самом деле является языком Ханаана. Это слово происходит от QN, или Кенос, что означает «пустой», полый, как тростник (canne); здесь присутствует та же самая идея и тот же самый образ, что и во французском слове coin (угол) и в римской цифре V (quintus). Противоположная идея выражалась на ханаанском языке, так же, как и на греческом и на латыни, словом KR, которое имело значение «выпуклый», а также «таран». Отсюда слово Квиринус, которое римляне применяли к богу Янусу, олицетворявшему мужское и солнечное начало. У них же словом квирис называли посох, заканчивающийся крестом, который остается особым символом наших епископов. Храм Януса имел крестообразную форму, и каждое его крыло имело по три окна, что в целом соответствовало двенадцати солнечным стоянкам. Имя Янус было точным переводом греческого Ясон и ханаанского Ио-Иша: на всех трех языках он был олицетворением целительной силы солнца. Но крест имеет совершенно особое значение у латинян, являясь мужским и солнечным символом; «ставрос» греков и «хец» евреев представляли собой только перекрещенные балки, к которым осужденных привязывали за руки только после того, как забрасывали их камнями.

В Лувре имеется великолепное изображение Ясона, привязанного к ставросу за то, что он украл Золотое Руно, которое можно увидеть в его ногах. Прометей также был привязан к скале на Кавказе за то, что украл небесный огонь; Иисуса в Апокалипсисе также называют вором.

Во все времена и у всех народов религии Кварты и Квинты всегда существовали рядом друг с другом, несмотря на обоюдное желание уничтожить своего противника. У евреев мужскому принципу поклонялись элохисты, а женскому — иеговисты, которые в конце концов изгнали первых вместе с семьей царя Давида. В Риме Квиринус, легенда о котором очень сходна с легендой о Христе, остался богом плебеев, происходивших из Галлии. Сенаторы из Аркадии, отличавшие друг друга по привязанной к туфлям лунеле, поклонялись женскому принципу, олицетворяемому Венерой, матерью Энея. И когда религия плебеев, сыновей Марса, восторжествовала, лунела укрылась в лесах, сохранившись под именем Люнели и Брагансии. Богиня Бересинтия, на греческом «несчастная собака», оставила свое имя бургундцам и Бургундии. Именно она является благородным предком санкюлотов Революции (sans-culottes — голодранцы, буквально— «без штанов»). Символика герба Бургундии основана на игре звуков в ее названии — Brague n'a (на старо-французском — «без штанов») и Bourg n'a («без места», «без города»). На гербе — семь золотых и лазурных полос, с пурпурной каймой. (…) Секта Брагансии была весьма широко распространена в Испании, куда ее, вероятно, привез Бургундский дом, когда его представители заняли престол Португалии. Во Франции бургундцы оказали отчаянное сопротивление Жанне д'Арк, которая носила пурпурный цвет Арманьяков. Это красный цвет планеты Марс, а секта Брагансии поклоняется цвету Луны, то есть белому. Участвуя в своих инициатических ритуалах, поклонники Брагансии снимали мужскую одежду и облачались в женские сорочки, как это можно понять из той главы Пантагрюэля, где Панург предстает перед главным героем с блохой в ухе (III книга, глава VII).

В этой книге Панург олицетворяет Генриха II, собиравшегося развестись с Екатериной Медичи и вступить в брак с Дианой. Лунопоклонники ожидали этого развода 11 лет, так как он открывал дорогу учениям Квинты и протестантизму.

Скрываясь под маской Пантагрюэля, Рабле отвечает: «Но только влюбленные так себя не ведут: не ходят со спущенными штанами, а то и вовсе без оных, не прикрывают голые колени сорочкой, не щеголяют в грубом плаще до пят, да еще какого-то невероятного цвета, — никто из людей порядочных и добродетельных не носит таких плащей. Если же какие-нибудь еретики или сектанты так и одевались, то это считалось ханжеством, фальшью, желанием завладеть умами простонародья. Впрочем, я лично не собираюсь их осуждать за это и выносить им суровый приговор. Каждый поступает, как ему подсказывает здравый смысл, особливо в делах несущественных, неважных, безразличных, ни добрых, ни злых, не исходящих ни из нашего сердца, ни из разумения, каковые представляют собой мастерские всяческого добра и всяческого зла: добра — в том случае, если чувство доброе и если им руководит чистый дух; зла — в том случае, если чувство коварно извратил дух лукавый».

Из этого отрывка, как и из многих других, следует, что Рабле не был лунопоклонником и не поклонялся женскому принципу, представленному здесь бургундцами, или buregone, то есть платьем из шерсти. (Итальянское слово «gonna», как и английское «gown», происходят от галльского слова, которое обозначало женское платье и которое у нас исчезло. Бургон — это еще и одежда колдуна в комедиях. В средние века они почти все были евреями или цыганами и передали свой радикализм санкюлотам вместе со многими другими обычаями. Рабле называет их в своей книге энгастромифами, или вентрилоками.) Бурый цвет шерсти и кожи был цветом Венеры, а также цветом меди, металла, соответствующего этой богине. Она была богиней евреев, а также богиней всех дервишей.

В одной новелле Сервантеса, озаглавленной «Диалог двух собак», содержится весьма любопытная особенность догм и обрядов этой секты колдунов и колдуний, или брюгов (Bruges). Обнаженная колдунья (brugenue) была у них одним из самых распространенных иероглифов. И сейчас на Кипре можно ночью встретить мужчин, одетых в женское платье, то есть в длинную сорочку, и это в стране, где все женщины носят шаровары. Эти шаровары они завязывают на голени, а в волосах носят острый гребень, которым могут разодрать лицо любого не слишком скромного мужчины, оказавшегося к своему несчастью у них на дороге.

Вероятно, что здесь, помимо небольших объединений амазонок, демонстративно предпочитающих ислам христианству, существуют еще и женские масонские общества, которые не принимают мужчин. Сервантес очень точно описывает, как они погружались в странный сон, пробудившись от которого были уверены, что присутствовали на шабаше ведьм. Он отмечает также их поклонение собаке, объясняющее одно из самых темных мест в Пантагрюэле, а именно рассказ о пантагрюэлионе.

Пантагрюэлион был не чем иным, как паролем этой секты. Все знает, что собака воет на луну и никогда — на солнце, что и позволяет утверждать, что религия луны — это религия собаки. Поэтому пароль лунопоклонников звучал так: Лающая собака видит (Aboie chien voit), на что отвечали: Душа в звездах (Ame en etoiles). Эта душа и была луной, которую ее поклонники называли душой природы.

Известно, что согласно Рабле пантагрюэлион имел крепкий стебель (amiante toile на тайном языке — amantele) и красивые семена (a beau chenevis); это звучит так же, как вопрос (a bean chenevis — Aboie chien voit) и ответ (ami-amtele — ame en etoiles) пароля лунопоклонников. Существовали и другие версии. Одну из них можно найти в «Валыгургии» Гете. Надо было иметь пантагрюэлион, чтобы быть допущенным в страну грез и магии, то есть в ложи лунопоклонников.