В начале 80-х годов положение Англии было особенно трудным. Война в Америке с целью сохранения североамериканских колоний оказалась проигранной. Это время характеризовалось «быстрым упадком мощи государства, угрозой неминуемого экономического краха, насилием и социальной напряженностью внутри страны и широко распространенным отсутствием доверия к политическим деятелям... И сверх того существовало глубокое чувство уныния и отчаяния. В основе утраты Англией веры в себя в 1783 году лежал упадок ее мощи и влияния в мире» (24).
Восстание лондонских низов в 1780 г. убедительно продемонстрировало неустойчивость внутреннего положения Англии. Чтобы подавить выступление, было расстреляно 285 его участников (25). «Трудности 1783 года,— делает вывод Я. Бредли,— побуждали людей весьма отрицательно оценивать политическую систему, которой Англия так долго гордилась» (26).
Трудности и неурядицы в стране были настолько велики, что король Георг III серьезно размышлял об отречении от престола. Однако от последнего шага воздержался. В ноябре 1783 г. главой кабинета стал Уильям Питт Младший. Новому главе правительства исполнилось 24 года. Он оставался у власти с небольшим перерывом до 1806 г. Питт происходил из семьи крупного буржуа, и его политика — так называемый новый торизм — отвечала интересам быстро укреплявшейся буржуазии и все более обуржуазивавшегося дворянства.
1783 год английские историки считают годом, когда начался поворот в экономическом положении страны к лучшему, когда появились первые плоды промышленного переворота и начался бурный рост промышленного производства. Однако благоприятные перемены обнаружились не сразу и осознавались постепенно.
То, что в Англии раньше, чем в других странах, произошла буржуазная революция, а затем, опять-таки раньше, чем в других государствах, совершился промышленный переворот, в конечном итоге дало ей решающее преимущество в борьбе за захват колониальных владений и за господство на море, без чего приобретение и удержание колоний немыслимо.
Капитализму присуще вытекающее из самой его природы стремление к экспансии и, следовательно, к агрессии. Английский капитализм не являлся исключением. Еще не закончилась английская буржуазная революция, а уже при протекторате Кромвеля, установившего в 1653 г. военную диктатуру (через полтора столетия французская буржуазная революция повторит этот этап развития, и тогда появится Наполеон Бонапарт), Англия вступила на путь колониальной экспансии. Она захватила, зверски ограбила и превратила в колонию Ирландию, присоединила к Англии Шотландию.
На протяжении ряда столетий в английской внешней политике доминировала триединая цель: стремление к захвату на Европейском континенте позиций, которые позволяли бы оказывать решительное воздействие на европейскую политику; осуществление колониальных захватов за морями — в Америке, Индии и позднее в Африке, и, наконец, установление своего преобладания на морях, без чего невозможна была успешная борьба против соперников по колониальной экспансии.
В 30-х годах XX в. известный английский политик империалистического толка Уинстон Черчилль следующим образом уже с исторической дистанции оценивал 400-летнюю европейскую политику Англии. «На протяжении 400 лет,— говорил Черчилль,— внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять... самой влиятельной державе на континенте, и, в частности, не допустить захвата такой державой Бельгии, Голландии и Люксембурга. Если подойти к вопросу с точки зрения истории, то эту 400-летнюю неизменность, цели на фоне бесконечной смены имен и событий, обстоятельств и условий следует отнести к самым примечательным явлениям, которые когда-либо имели место в жизни какой-либо расы, страны, государства или народа. Более того, во всех случаях Англия шла самым трудным путем. Столкнувшись с Филиппом II Испанским, с Людовиком XIV при Вильгельме III и Мальборо, с Наполеоном, а затем Вильгельмом II Германским, ей было бы легко и, безусловно, весьма соблазнительно присоединиться к сильнейшему и разделить с ним плоды его завоеваний. Однако мы всегда выбирали более трудный путь, объединялись с менее сильными державами, создавали из них коалицию и таким образом наносили поражение и срывали планы континентального военного тирана, кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял. Так мы... вышли из четырех ужасных битв с растущей славой и расширяющейся империей, а независимость Бельгии, Голландии и Люксембурга была сохранена. В этом замечательная инстинктивная традиция английской внешней политики» (27).
Во имя этой цели Англия вела на континенте бесконечные войны против своих соперников. Из-за своего островного положения, которое служило препятствием для вторжения на ее территорию вражеских армий, а также тому, что она располагала достаточными резервами золота (получаемого прежде всего от ограбления заморских территорий), Англия стремилась воевать чужими руками, нанимая отдельные государства и оформляя наем «союзами» и «субсидиями». Одно время в качестве наемного солдата Англии действовал прусский король Фридрих II. Канцлер Германии Бисмарк позднее говорил: «Политика Англии всегда заключалась в том, чтобы найти такого дурака в Европе, который своими боками защищал бы английские интересы» (28). Это давало возможность лондонскому кабинету воевать на материке, расходуя минимальные военные средства, делая упор на борьбу при помощи создания различных политических комбинаций против своих противников. Львиная доля военных сил таким образом освобождалась для операций по захвату колоний.
Поскольку конкурентами по колониальному разбою выступали европейские страны — в разное время такую роль играли Португалия, Голландия, Испания, Франция, то на полях сражений в Европе зачастую решалась и судьба колоний, которые в зависимости от поворота событий на континенте переходили из рук в руки.
Исследовательская группа английского Института международных отношений пишет об этом так: «На протяжении последних 400 лет Англия воевала в европейских войнах больше по имперским соображениям, чем по причинам сугубо европейского характера. Англо-французские войны XVIII столетия были прежде всего колониальными войнами и затем уже европейскими войнами... Три войны, которые Англия вела между 1713 и 1789 гг., были войнами за достижение морского и колониального превосходства; ее европейская политика была подчинена соображениям создания империи в Индии и Америке... В Семилетнюю войну (1756—1763 гг.) Питт „завоевал Канаду на равнинах Германии". Субсидируя Фридриха Великого против Франции в Европе и послав английскую армию в сражение при Миндене, он дал возможность Волфу и Клайву захватить Канаду и Индию...» (29). В XVI в. Англия добилась победы в борьбе за колонии и морское превосходство с Испанией. В XVII в. также в пользу Англии закончилась борьба с Голландией.
В XVIII в. на пути к утверждению английского влияния в Европе, к приобретению новых владений, к созданию колониальной империи главным противником Англии стала Франция. Это явилось причиной ряда войн между двумя странами. Английские «войны против Людовика XIV были чисто торговыми войнами с целью уничтожения французской торговли и французского морского могущества» (30).
С большим трудом, постепенно Англия теснила своего противника. Ее победой закончилась война 1701—1714 гг. за испанское наследство, в результате которой Англия отняла у Испании Гибралтар, захватила обширные земли в Северной Америке, закрепила свое преобладание на морях. В 50-х годах англичане добились новой победы над французами в Северной Америке, прибрав к рукам фактически всю Канаду и сделав мощный рывок в долину Миссисипи. Одновременно Англия одержала серьезную победу над Францией в Индии, где два колонизатора дрались за «право» создать свою колониальную империю. В феврале 1763 г. Парижский мирный договор зафиксировал крупную победу Англии, отнявшей у Франции огромные территории в Северной Америке, в Индии и кое-что в Африке.
Поражения Франции вели к тому, что в среде французской буржуазии десятилетиями нарастала ненависть к своему более удачливому противнику и вынашивались надежды и планы взять реванш при первом же удобном случае. Такой случай представился в самом конце XVIII и начале XIX в.