Перед нами классический случай: выход в Лондоне нашли, выразив благодарность адмиралу Хьюзу и другим, т. е. всем тем, кто потакал нарушению законов и выступал против Нельсона, добивавшегося их выполнения.
Из сказанного выше вытекают по крайней мере два вывода. Нельсон проявил себя как политик, понимающий важнейшие интересы страны и активно их защищающий. Он занялся тем, что любой другой капитан счел бы не имеющим отношения к нему, не входящим в круг его обязанностей. Здесь обнаружилась большая разница между кругозором Нельсона и кругозором остальных капитанов. Нельсон проявил мужество, настойчивость и последовательность в отстаивании своей позиции, идя на огромный риск, Немногие поступили бы аналогичным образом,
Нельсон одержал победу, но тогда, в конце 1785 г., вряд ли он отдавал себе Отчет в том, что победу ему не простят в Лондоне, и прежде всего в адмиралтействе. Да и размышлять Нельсону было об этом недосуг — он женился.
В разгар борьбы против всех и вся относительно соблюдения законов о торговле Нельсон увлекся племянницей крупного плантатора с острова Невис Джона Герберта. Хотя Герберт материально страдал больше других на острове от усилий Нельсона прекратить заход американских торговых судов, он открыто выступил в поддержку Нельсона и обещал дать 10 000 ф. ст. для внесения залога, если бы пришлось освобождать капитана из тюрьмы (79).
Герберт был вдовцом. Размеров своего состояния он сам не знал точно. Утверждали, что негры-рабы и скот, которыми он владел, оценивались в 60 000 ф. ст. (80) Герберт имел огромный дом, принимал много гостей, а всем хозяйством управляла его племянница — молодая вдовушка миссис Фрэнсис Нисбет, муж которой недавно умер, оставив ее с пятилетним сыном на руках. Нельсон бывал в доме Герберта, когда его фрегат заходил на остров Невис, и влюбился в «дорогую Фанни». У нее была чисто английская внешность, как утверждали современники. На портрете мы видим женщину с плоской фигурой, напряженно смотрящую на нас. Один из сегодняшних биографов Нельсона так рисует Фрэнсис: «У нее была элегантная фигура, свежий цвет лица, но острый нос и необщительные манеры» (81). Она хорошо владела французским языком, прекрасно шила и неплохо музицировала.
Сохранилась обширная переписка между Горацио и Фрэнсис. Она наводит на мысль, что роман был очень рассудочным. «Я люблю Вас самым искренним образом,— писал Горацио Фанни,— и я думаю, что моя привязанность основывается не только на принципах, диктуемых рассудком, но и на взаимной преданности» (82). Очень много говорилось в письмах о денежной стороне брака. Горацио уверяет свою возлюбленную: «Если бы у меня был миллион, я с величайшим удовольствием и гордостью разделил бы его с Вами. Для меня жизнь с Вами в коттедже намного превосходит жизнь во дворце с любой женщиной, которую я встречал до сих пор» (83). С милой рай и в… коттедже!
Горацио, конечно, написал дяде У. Саклингу. Письмо начиналось так: «Я занялся делом, которое, вероятно, вызовет у вас улыбку... и вы скажете: „Этот Горацио все время влюбляется"» (84). Письма Горацио дяде поражают утверждениями, идущими вразрез с фактами. Он преуменьшил возраст невесты на пять лет, не сообщил, что ее муж умер, будучи сумасшедшим. Биографы полагают, что сама Фанни не всегда и не во всем была правдива с Горацио (85).
Как смотрел Горацио на свою будущую семейную жизнь? 15 декабря 1785 г. он писал брату: «Это дорогое создание тебе понравится. Ее здравый смысл, вежливые манеры, и — тебе я могу сказать — красота тебе очень понравятся. И хотя сейчас мы не богатая пара, у меня нет ни малейшего сомнения, что мы будем счастливы...» (86). Будущее не оправдало надежд Нельсона.
Бракосочетание состоялось 11 марта 1787 г. на острове Невис. Венчались не в церкви, а в зале дома Герберта. Принц Уильям Генри проявил особое внимание к Нельсону — сопровождал невесту к венцу. Команда корабля Нельсона преподнесла своему капитану подарок — серебряные часы. Офицеры подарили миниатюрную серебряную модель 28-пушечного фрегата; Нельсон держал ее впоследствии на столе.
Кое-кто из друзей Нельсона счел, что женитьба поставит крест на его морской деятельности. На следующий день после свадьбы друзья Нельсона говорили, что с его женитьбой английский военно-морской флот потерял одно из своих лучших украшений (87). Те, кто так думал, ошиблись. Брак не заставил Нельсона уйти от морской службы. Еще до женитьбы он писал будущей жене, что «для морского офицера долг превыше всего. Все личные соображения должны отойти на второй план перед ним, как бы трудно это ни было» (88). Слова Нельсона точно выражали его убеждения, что подтвердила вся его дальнейшая жизнь.
Три года пребывания Нельсона в Вест-Индии, испытания, которым он там подвергся, опять уложили его в постель. Принц Уильям Генри говорил тогда, что Нельсону нужна не жена, а сиделка. «Я не думаю, что он долго проживет» (89). Кое-кто опасался, что капитан может умереть по пути на родину. Нельсон сам настолько беспокоился за свою жизнь, что специально взял на фрегат большую бочку рома, в которую, если бы он скончался в пути, надлежало погрузить его останки и доставить их в Англию.
В июле 1787 г. Нельсон возвратился на родину. Именно в это время вновь возникло напряжение в отношениях с Францией, теперь из-за того, кто будет управлять Голландией — профранцузская или проанглийская группировка. Возможность возникновения войны не исключалась, и фрегат Нельсона «Бореас» не рассчитали, а поставили на Темзе в качестве базового судна для приема людей, силой забираемых на флотскую службу. Все торговые корабли, проходившие мимо, обыскивались специальными отрядами с «Бореаса», и часть матросов уводилась на военные корабли. Оставался лишь минимум людей, необходимых для обеспечения безопасности торговых судов. Конечно, это была работа не для боевого капитана, но Нельсон исполнял ее исправно. Здоровье его улучшилось, и он говорил: «Я в состоянии отправиться в любой район земного шара» (90).
К осени стало ясно, что голландские дела уладились в духе, желаемом в Лондоне, и вероятность войны с Францией исчезла. Поэтому «Бореас» рассчитали 30 ноября 1787 г. Капитана Нельсона списали на берег на половинное жалованье.
* * *
Начался пятилетний период в жизни Нельсона, полный тяжких испытаний. Адмиралтейство твердо решило не возвращать его на действительную службу. Для динамичной натуры Нельсона, самозабвенно влюбленного в море, жаждавшего бурной деятельности, это был страшный удар. Обрушились на него и другие неприятности...
Еще в Вест-Индии Нельсон узнал, что различными мошенническими способами представители адмиралтейства в сговоре с местными колониальными администраторами, купцами и поставщиками за несколько лет обворовали казну примерно на 2 млн. ф. ст. По тем временам — огромная сумма. Он сообщил об этих фактах в Лондон, там подтвердили получение его писем, и все. Теперь, оказавшись в Лондоне и будучи свободным от каких-либо служебных обязанностей, Нельсон принялся ходить по инстанциям, чтобы добиться наказания шайки жуликов, орудовавшей в английских колониях в Вест-Индии. И вновь, как в борьбе за соблюдение Навигационных актов, он проявил упорство и настойчивость. Эта история — лишнее свидетельство его честности и верности долгу, а также идеализма и наивности, ибо он искренне верил, что в тех кругах, в которых он действовал, можно добиться правды и вывести жуликов на чистую воду, особенно когда речь шла о жуликах высокопоставленных. Нельсон обращается с письмом к премьер-министру Питту. Письмо пересылается министру финансов Роузу. Роуз дважды беседует о Нельсоном. Его поражает, что рядовой капитан разобрался в вопросах, связанных с финансовой деятельностью адмиралтейства в колониях, установил большие злоупотребления и выявил их причины. Роуз был очень вежлив с Нельсоном.
От Роуза Нельсон направился к контролеру флота сэру Чарлзу Миддлтону. Контролер согласился с Нельсоном, обещал немедленно навести порядок. И ничего не сделал. Нельсон в течение двух лет безрезультатно пытался добиться принятия мер против этого, как заметил известный американский историк и специалист по военно-морским делам конца XIX в. А. Т. Мэхэн, «старого бесчестия», но «его положение и влияние были слишком незначительны» (91). Тем временем мошенники на месте, в Вест-Индии, упрятали в тюрьму тех, кто сообщил Нельсону о злоупотреблениях.