— Тогда что тебя останавливает? — Надула губки Анна. — Ты пойми, я же вижу, что с тобой что‑то не так. Днем и ночью вот уже на протяжении двух лет я рядом. Делю с тобой ложе, дела, жизнь. Я даже жизни без тебя не мыслю и делаю все, чтобы помочь тебе в твоих начинаниях. А потому прекрасно замечаю просто кричащие отличие тебя от всех остальных людей. Ты как будто… я не знаю даже…. Помнишь, ты мне рассказывал легенду о Фаэтоне? Вот. Ты как будто с Фаэтона пришел. Иногда мне кажется, что ты знаешь если не все, то практически все. Совершенно иначе думаешь, причем эта особенность приводит тебя неуклонно к успеху и правильным выводам. — Она тяжело вздохнула и как‑то осела. — Я уже не знаю, что думать. И если ты боишься, что я сболтну чего лишнего, то не говори мне ничего. Если, конечно, считаешь, что будет лучше мне самой все придумать.

— Ну что ты так завелась?

— Ты думаешь, я не знаю, что этот вопрос тебе не хочется обсуждать? Но я уже совершенно извелась, выдумывая себе какие‑то бредни…

— Дело в том, моя любимая и ненаглядная Анечка, что принятие на себя этого секрета возлагает на тебя бремя ответственности совершенно иного порядка. Это мне ты можешь пообещать, а потом по секрету сболтнуть кому в надежде, что я не узнаю. Данная же тайна связана с самыми сокровенными основами мироздания и взыскивать за нее буду не я, совсем не я.

— Апостол Петр? — С серьезным видом спросила Анна.

— Ты все‑таки хочешь все узнать? Готова к тому, что из просто возлюбленной ты окажешься обязана до самого своего вздоха следовать за мной и помогать мне в той миссии, ради которой я тут? И если изменишь, предашь или дашь слабину, то держать ответ будешь перед Всевышним в самом прямом смысле этого слова. Готова?

— Петь, я и так уже это делаю и не мыслю свою жизнь без тебя. Ни сейчас, ни в будущем. Ты меня хочешь испугать уже сделанным мной выбором? — Царь внимательно на нее посмотрел. Глаза в глаза. Сильная, энергичная натура его «рыжей кудряшки» был полна твердости и уверенности. Да и вела она себя эти два года словно дворняжка, подобранная на улице, по сути такой и являясь. Простолюдинка, получившая шанс оказаться рядом с правителем огромной и могущественной державы, которой откровенно завидовали «записные красавицы» тех лет, не понимая, что Петр в ней нашел. Ведь по местным меркам Анна был слишком худа и изящна для красотки. И что удивительно — она все отлично все понимала, отчетливо осознавая, что ее жизнь будет идти буквально на часы после гибели или свержения ее Пети. Хотя, к слову сказать, образование она получила неплохое, так как выросла в семье пусть и не очень состоятельного, но толкового корабела. То есть, и питалась нормально, и поучиться удалось. Чтение, письмо, счет, основы физики, химии и навигации. Для юной девицы столь низкого происхождение в те времена — весьма солидный багаж знаний. Да еще и Петр ее непрестанно учил последние два года математике и финансам, к которым она питала слабость и особый интерес.

Пауза затягивалась. Но Анна и не думала сдаваться — стойко перенося взгляд своего возлюбленного. Лишь слегка подрагивая от напряжения и, возможно, страха. «В конце концов, кто ей поверит, если она постарается разболтать легенду?» — Пронеслось у Петра в голове. — «Тем более, что ее можно немного подкорректировать. Заодно и проверку еще одну моей «кудряшке» сделаю».

— Тот мужчина, которого видела моя мама, — после пяти минут таких гляделок произнес царь, — был не апостол Петр. Его имя — Адонай. В этом мире никого могущественней его нет. Именно его в христианстве называют Богом–отцом.

— То есть, Святая троица…

— Ань, — перебил ее Петр. — Ему абсолютно все равно, поклоняются ли ему люди или нет. И уж тем более, плевать на то, какие для этого они себе выдумывают ритуалы. Абсолютно. Мы для него муравьи. Один из многих видов живых существ и далеко не единственный вариант разумных. И вся эта возня разных церковных иерархов — это просто возня простых людей и ни на йоту больше.

— Но как же тогда быть с Раем и Адом?

— Понятия не имею, — пожал плечами Петр. — Несмотря на то, что я дважды умирал, каждый раз я продолжать жить в новом месте. — Анна подвисла. Серьезно. Качественно. Надолго. Впрочем, юный царь этого и ожидал, зная, что, несмотря на все его усилия по раскрепощению и развитию и без того не по эпохе продвинутой девушки, она все же оставалось дитем своего века. А потому Анне требовалось время и весьма солидные умственные усилия, чтобы услышанную информацию переварить и осознать, приняв как данность. Так что, Петр, оценив возникшую перегрузку сознания у своей возлюбленной, решил ей не мешать, а потому налил себя чая и развалился с пиалой в руке на мягком диване — ждать возвращения девушки на землю.

— Три жизни, — медленно, буквально по слогам произнесла Анна, минут через пятнадцать тяжелого раздумья. — А я‑то гадала, от чего чувствовала себя рядом с тобой так, словно не я старше, а ты. Причем сильно. Будто юная девица с опытным мужем…. Сколько же тебе лет?

— В общей сложности?

— Да, — сказала девушка, уже совсем ожив и буквально заблестев глазами.

— Совокупно сто восемьдесят семь.

— Сколько?! — Дико округлив глаза, переспросила Анна.

— Почти два века. И, полагаю, что в этой жизни, если не наделаю ошибок, отметку в двести лет я пересеку.

— Боже! Это просто невозможно! Как?! — Она вскочила с дивана и забегала по комнате, пытаясь дать выход пошедшим из нее эмоциям. — Невероятно!

— Анют, любимая, иди ко мне, — поманил он девушку, помня о том, что в теплых объятьях она намного спокойнее воспринимает многие вещи, да и успокаивается скорее. Так оно и вышло. Хотя первые минуты две она продолжала подрагивать от возбуждения и переполнявших ее эмоций.

— Сто восемьдесят семь лет… получается, что ты меня старше больше чем в десять раз…. Боже! Да даже мой отец тебе в праправнуки годится!

— Разве тебя не устраивает мое старческое тело? — Шепнул Петр и чуть прикусил ей мочку, да сильнее прижав к себе.

— Нет… конечно, нет. Ты же и сам об этом знаешь…

— Ты сама хотела все узнать, — произнес, чуть дернув плечом, Петр.

— Не обижайся, милый, — почувствовав, что она сказала что‑то не то, Анна вывернулась всем телом у него в руках и, заглянув в глаза, принялась его покрывать поцелуями.

— Ань, — взял ее за плечи Петр. — Успокойся. Я понимаю, что тебя все эти сведения приложили и неслабо, но, поверь, их лучше принять как есть, как данность, а не пытаться придумать объяснение.

— Хорошо, любимый, — покладисто кивнула головой Анна. — А ты расскажешь мне о том, как ты жил в прошлом? Кем был, чем занимался?

— Хочешь послушать о моих женщинах? — Усмехнулся Петр, а девушка чуть поджала губки и смутилась. — Мы не будем об этом говорить. Ты поняла? Потому что все это осталось в других жизнях. И уверяю тебя, ты не сможешь встретиться ни с одной из моих женщин просто потому, что они еще не родились.

— То есть? — Опешила от такого заявления Анна.

— Сейчас на дворе, если верить Григорианскому календарю, 1687 год. Верно?

— Да.

— Так вот. Первый раз я умер в 1909 году после шестидесяти четырех лет жизни, а второй — в 2082, прожив сто восемь лет.

— Так это же будущее…

— Верно, — улыбнулся Петр. — Будущее. Причем весьма далекое.

— Расскажешь?! — Спросила Анна с каким‑то особым жаром, а ее глаза загорелись, словно у маленького ребенка, увидевшего любимую конфетку.

— Конечно, расскажу, — ласково улыбнулся царь. — Затем и поддержал этот разговор.

— Кстати… — замерла Анна. — А как же твои изобретения?

— В основной массе — это воспоминания о том, как делали в далеком прошлом… для тех жизней. Кроме всего прочего, я за год до своей смерти узнал о том, в каких временах и местности буду жить в дальнейшем. Так что смог немного подготовиться. Помнишь, как ты удивлялась моему решению выкупить пару сотен десятин земли под Можайском? Дескать, бурьян, неудобья да лес сплошной.

— Это где ты клад нашел?