И исчез в темноте.

Кучер подождал рассвета. Когда прояснело, — увидал незнакомую местность. Долго плутал, наконец, кое-как выбрался на какую-то дорогу, доехал до жилья, спросил: «как проехать в Марсалу?»

На его вопрос крестьяне только вытаращили глаза. Это было очень далеко.

Наконец, добрался до Марсалы, рассказал, заболел от пережитых ужасов нервной горячкой и слёг.

Между тем, встревоженные отсутствием кавалера его домашние ещё с вечера дали знать полиции.

Полиции пришлось искать, но, конечно, она не нашла ничего.

Между тем по городу ходили слухи, что несколько прохожих около семи часов вечера, желая пройти одной маленькой уличкой, на повороте встретились с тремя людьми, закутанными в плащи, с надвинутыми на лоб шляпами, с ружьями.

Эти люди говорили просто и кратко:

— Назад. Сюда нельзя.

В Сицилии вечером не принято разговаривать с людьми, у которых в руках ружья.

Прохожие спешили повернуть и улепетнуть, едва переводя дух.

Таких же троих видели и с другого конца улицы.

Полиции с большим трудом удалось узнать, на какой улице это было.

Обитаемых домов там немного, всё больше сараи.

Немногочисленные жильцы улицы после долгих отнекиваний, очень неохотно, показали, что, действительно, около семи часов вечера на улице раздались крики:

— Запирайте двери и окна!

Что они и поспешили исполнить. В Сицилии обыкновенно такое предупреждение обозначает, что на улице сейчас начнутся свалка и пальба.

Никто ничего не видал.

Слышали только, как ехал экипаж, остановился, потом лошади поскакали, и колёса загремели по мостовой.

С час жильцы улицы сидели запершись, но слыша, что всё тихо, осмелели, начинали открывать двери.

На улице не было ни души.

Когда вернулся кучер, оказалось, что это именно та самая улица, на которой был схвачен кавалер Спано.

Больше ничего не было известно, и кавалер Спано канул, точно в воду.

Известие о взятии в плен архи-миллионера Спано тогда так же взволновало всю Сицилию, как теперь известие об его освобождении.

Со страхом и с оглядкой потихоньку говорили друг другу страшное олово:

— Мафия!

Вспоминали, что кавалер Спано всегда грубо и жестоко обращался с прислугой, брал немилосердные цены с арендаторов-крестьян.

Может быть, обидел кого-нибудь из членов таинственной и вездесущей «мафии», и «мафия» постановила убрать кавалера Спано.

Произносилось даже самое страшное в Сицилии имя:

— Варсалона!

Варсалона — «Варавва» Сицилии. Бандит, которого 15 лет ищут и не могут найти.

Жив кавалер Спано? Умер?

Но скоро оказалось, что он жив.

Родные кавалера получили анонимное письмо.

«Кавалер Спано оценён в два миллиона лир».[68]

В Сицилии грабежи и разбой обычное дело. Но тут была затронута уж слишком крупная личность. И потом, — среди города, чуть не среди дня!

— После этого нельзя выходить на улицу.

Богатые люди уже не выходили иначе, как в сопровождении стражи.

Долготерпение правительства лопнуло.

Из Рима пришло строжайшее предписание префекту Трапани, в области которого находится Марсала:

— Найти во что бы то ни стало кавалера Спано.

Префект послал из Трапани целый батальон карабинеров. Перешарили весь город, все окрестности.

Никаких следов.

С отчаянья сыск и розыск приняли размеры какой-то оргии.

Настоящее бедствие разразилось над всем городом.

Полиция и следственная власть свирепствовали.

— Всё возьму под подозрение! Всех подозреваю! — как говорит Расплюев в «Весёлых расплюевских днях».

Весь город Марсала был взят «под подозрение». Вместе со всеми окрестностями.

От чердаков до подвалов всё было перерыто и пересмотрено.

Хватали всех без разбора.

Людей, известных за «подозрительных», и таких, которые во всю жизнь ни в чём заподозрены не были.

Вся прислуга семьи Спано перебывала в тюрьме.

Наконец, в полном отчаяньи розыски перенесли в имения Спано.

Деревни были наводнены карабинерами. Карабинеры отрядами переходили из деревни в деревню. Словно военные действия! Становились на постой. Все крестьяне, бесчисленные арендаторы кавалера Спано, по очереди перебывали в тюрьме.

И что делалось во время этих арестов карабинерами, — можно себе представить.

Недаром карабинеры, охраняющие спокойствие и жизнь населения, пользуются в Сицилии величайшим презрением и ненавистью.

А тут дело шло о всей карьере префекта и властей: из Рима летели запрос за запросом.

— Что же кавалер Спано?

Марсала очутилась на военном положении.

По всем дорогам стояли заставы. Всякая телега, всякий воз осматривался.

Воз разгружали, заставляли развязывать мешки, распаковывать ящики.

В Марсале шло что-то в роде переписи. Пересчитывали всех мало-мальски «подозрительных» людей города. Может, кого-нибудь нету.

Всё были налицо.

Не было только одного человека — кавалера Спано.

Между тем родственники Спано, видя всю безуспешность действий властей, вошли в переговоры с бандитами.

Как велись эти переговоры?

Пока жив кавалер Спано, об этом никогда не узнает никто.

В Сицилии даже на суде, даже под присягой свидетели-очевидцы говорят о таких делах:

— Ничего не знаю!

Предпочитая наложить потом на себя строгий пост и несколько недель жечь свечи перед Мадонной, чем получить из-за угла нож в спину.

Несомненно, что бандиты писали семейству Спано, указывая место, куда надо было класть ответ.

Так говорят сицилианцы.

— Вот бы и указали карабинерам это место?

Сицилианцы на такой вопрос смотрят только с удивлением:

— Кого же поймают? Какого-нибудь мальчишку, который и сам не знает, зачем пришёл? Его наняли: пойди туда-то, возьми письмо и принеси. А что в этом письме, — мальчишке почему же знать. Или мальчишка, или старуха — нищая. Схватите! Дня три они будут плакать, отказываться, потом сознаются, что нанял какой-то человек, которого они до сих пор никогда не видали. Укажут место, где он должен был их ждать. Через три-то дня! Всё равно мальчишку или старуху придётся выпустить. Они непричастны. Но зато взятому в плен…

До сих пор от этой истории, — плащи, шляпа на глаза, — веяло романтизмом. Семья кавалера Спано решила перевести всё на прозаическую почву.

Как, это — секрет, которого не узнает от них никогда и никто, но они начали торговаться с бандитами.

Время шло, а о свободе кавалера Спано длился торг.

Семья Спано сообразила, что убивать кавалера бандитам нет расчёта, держать где-то взаперти — хлопотно и, вероятно, дорого.

Вместо двух миллионов семья Спано предложила десяток тысяч и не сдавалась.

Бандиты увидали, что напали на «док» и стали сдаваться первые.

Спано набавляли медленно, бандиты сбавляли быстро.

Дело затянулось на 25 дней.

И в конце концов вместо 2 миллионов остановились на 40 тысячах лир.

Тем же таинственным неизвестным способом деньги были переданы бандитам.

И через два дня, — очевидно, время, чтоб всем успеть скрыться, — префект города Трапани получил анонимное письмо, извещавшее его, что кавалер Спано, которого ищут возле Марсалы, «скрывается»… под самым Трапани, на горе Сан-Джулиано, под самым носом у потерявших голову властей.

Был указан дом, под которым находится подземелье, где заключён Спано. Приложен план.

Префект лично, со следователем, с массой карабинеров поскакал на гору Сан-Джулиано.

По приложенному плану моментально нашли дом, разыскали спуск в подземелье, и префект крикнул;

— Есть там кто-нибудь?

Голос из подземелья ответил:

— Кавалер Спано. Кто вы? Бандиты?

— Карабинеры. Есть с вами кто-нибудь?

— Я один.

Они спустились.

При свете масляной лампы, спускавшейся с потолка, передними стоял живой и невредимый кавалер Спано!

Совсем как в «разбойничьих» романах.