ПОСРЕДИ ДНЯ
Ты не дивись моей тоске суровой.
Я, как в пустыне, среди дня стою,
В тревоге за любую мысль мою,
За миг любой,- для них найду ли слово!
Без отклика взывать все тяжелее.
Мой скорбный голос в пустоте затих.
Не слышит бог меня, как и других,-
Подобно им, судьбы не одолею.
Безумного от воплей без ответа,
На землю гневно он швырнет меня,
И хлынет столб небесного огня
На прах мой… Ну и что ж… хотя бы это…
COMMEDIA DIVINA
О, как я ломал во Флоренции пальцы,
Молящий дантейские звезды о слове!
Не в эти ль созвездья остро и сурово
Глядели могучие очи страдальца?
И было мгновенье – душою единой
Два сердца ударили в эти планеты…
И вот звездопадом святые терцины
Осыпали голос чужого поэта.
РАБОТА
Сегодня снова – в строф квадраты
Предметы втискивать углами,
Тесать, сгибать, четыре грани,
Найти – и добиваться пятой!
Чтобы на ней, на утаенной
(Из тысяч ведомой немногим),
Суть ожила в звучанье строгом
Струны напевной, напряженной.
Переплавлять в глазах, как в горне,
Блеск красок в стройный звон металла,
Чтоб быль легендою предстала,
Чтоб слово обнажило корни.
И так в глухом единоборстве
Вторгаться строго и сурово
Словами в сердце, сердцем в слово -
Существовать в упорстве!
ТЕМНАЯ НОЧЬ
Человек, согбенный ношей,
Сядь со мною.
Помолчим в ночи, объятой
Тишиною.
Скинь с плеча
Сундук дубовый,
Сядем рядом,
Глянем в ночь по-человечьи
Долгим взглядом.
Груз тяжел. И хлеб – что камень.
Дышим трудно.
Помолчим давай. Два камня
В тьме безлюдной.
ПРОСТОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Когда опять листки, плакаты
Расклеят по столбам заборным,
И слово: «Граждане, солдаты!» -
В глаза ударит шрифтом черным
И вновь щенок придурковатый
Поверит их призывам вздорным,
Что нужно вновь идти и биться,
Жечь, грабить, рушить, навалиться:
Когда по старому шаблону
Писаки взвоют истерически,
Когда оглохнут все от звона
О «вечном праве историческом»,
О славе, рубежах и датах,
О полководцах и солдатах,
О пращурах и о знаменах;
Когда прелаты и раввины
Опять восславят карабины,
Веля во имя божьей славы
Карать врагов своей державы;
Когда наглеющие хамы
Газетные заполнят строчки
И побегут стадами дамы
Дарить «солдатикам» цветочки,-
Знай, мой дружище неученый,
Знай, почему попал в солдаты:
Забили в колокол стозвонный
Цари и толстые магнаты!
Знай, если эта вражья сила
На бой зовет в порыве яром,
То, значит, – где-то нефть забила,
Запахло где-нибудь долларом,
В каких-то кассах дело плохо,
В каких-то банках пахнет крахом
Или какой-нибудь пройдоха
Сырье забрал единым махом!
За их дела не стоит биться!
Эй, в землю штык – и будь таков!
И от столицы до столицы
Кричи, что крови не пролиться!
Паны! Ищите дураков!
МЕЩАНЕ
Страшны дома их, страшны квартиры,
Страшна их жизнь. Страшны мещане.
Здесь страх по стенам ползет, как сырость,
На всем здесь смерти лежит дыханье.
Встают, бормочут, ворчат с досадой,
Что дождь, что голод, да то, да это.
Потом походят, потом присядут,
Как привидения, как скелеты.
Поправят галстук, возьмут бумажник,
Часы дотошно они проверят.
С высот на землю походкой важной
Они нисходят, захлопнув двери.
Идут, шагают, спешат бесцельно,
Направо взглянут, потом – налево.
Все существует для них раздельно:
Вот дом… вот лошадь… вот Стах… вот Ева
Берут газету, как сандвич, в руки,
Жуют, глотают, чего-то ищут.
Башку набивши бумажной пищей,
Зевают страшно от страшной скуки.
Потом судачат: Россия… Сити…
Театры… Чаплин… заем трехлетний…
Нагромождают на сплетни сплетни,
Блуждают тенью в лесах событий.
Домой вернувшись, спускают шторы.
Башка опухла, висит, как камень.
Под койки лезут и ищут вора,
В горшки ночные стучатся лбами.
Все вновь проверят, все вновь обшарят,
Сочтут заплаты на брюках мятых.
Им все досталось небось не даром,
А что досталось, да чтится свято!
Потом молитва: «Спаси нас, боже…
От смерти… глада… войны и мора…» -
И засыпают с блаженной рожей
Мещане злые в мещанских норах.