Осень подходит к городу с той стороны, где вода,

Где трава и деревья. Там опустела скамья,

С которой ушли влюбленные -

Нет крыши уже для любви!

Это простые вещи, и они повторяются вновь,

Они уже стали привычными, как снять на улице шляпу,

«Доброе утро» сказать, или «дайте газету»,

Или что-то подобное, только печальнее…

Когда осень подходит к городу, она стучится и в двери ко мне

Пустым коридором проходит и поселяется в сердце.

Сначала молча расставит по комнатам свои вещи,

А после, руки скрестив на груди, посмотрит в мои глаза.

И вот уже кажется мне, что все

Не так-то и просто, как «дайте газету»

Или что-нибудь в этом роде, только печальнее.

Стоит сапожник в дверях мастерской и думает о бесцельно

прожитой жизни

За домами последними, на пустыре, солдаты копают окоп на

ученьях

И чернеет вывороченная земля. В стороне незаметно

(Но заметно ушедший в себя) офицер,

Небольшого чина, но поседевший, вспоминает легенды о полководце.

Женщина в доме через дорогу смотрит, как плавно кружится лист,

И питается вспомнить, как по ступеням когда-то к ней

поднимался ОН

(впрочем, вся обстановка тонет в тумане климакса).

Нежный поэт, уставший быть нежным,

Снова засел за осенний цикл.

А вообще-то все как обычно:

Люди снимают при встрече шляпы и говорят: «Доброе утро»,

Рынок рассыпался по корзинам, которые бродят туда-сюда,

Никто не видал, как раздвинулись шторы,

Но видно, как кто-то глядит в окно.

Работают дворники, сооружая золотоверхую пирамиду,

И дети весело зажигают

Кадильницу из пожелтевшей листвы.

За городом, в пригороде, в октябре, глубокое тихое вёдро.

Окошки с подушками жмурятся сонно, и утро свежо и лилово.

Пустая дорога в опавшей листве петляет, как спящая кобра.

А небо сине и спасительно, как артерия у больного.

Толпятся картины одна за одной в тяжелых старинных багетах:

Ограды литые, узоры чугунные и цветники у асфальта.

Из домика запахом кофе несет, и чаем – из виллы, и где-то -

Из окон школы и по садам – разносятся звуки альта.

Фабричные трубы качаются в небе, колышется мох черепичный.

И слышно, как по водосточной трубе со скрежетом падает кошка.

Погреться на солнце выходит старик – из кокона червь шелковичный,

И видит: – Жизнь… но осень прекрасна! – слова на ступеньках порожка.

Ах, что-то сегодня произошло, случилось, наверное, что-то:

Откуда такая целебность во всем и свет этот ясный и странный?

Со сдобною булкой мальчишка идет и в чьи-то стучится ворота,

Как нужное слово и как совет, а сам он, как сдоба, румяный.

Над улицей лист одинокий плывет, и в дымке теряется улица,

И чистое небо голубизной сияет, и, в небо уставясь,

Какая-то пара стоит, заплутав в трех соснах, и смотрит, и щурится:

– А мы-то боялись, что наша любовь прошла… А мы-то боялись…

Это ты возвращаешься к Тисе. Случайно.

Неужели случайно, как если бы мог

Не вернуться сюда? Вообще не вернуться?

Неужели ты мог

Не увидеть привязанной лодки?

Не узнать старых ив, в основанье стволов

Посеревших от ила и мохом заросших

До широких ветвей? Ты срывал этот мох

И украдкой курил его. Разве случайно?

Словно мог ты, раздвинув бурьян, не открыть

Той тропинки, где ты за влюбленными крался

В летних сумерках.

Разве случайно? А сердце,

Как оно колотилось у самого горла?!

И на скалы крутые,

Над водой взгромоздившие камень на камень,

Разве только случайно пришел ты взглянуть,

А иначе б не выбрался,

Не огляделся -

Здесь, где удочку ты укреплял меж камней,

Чтобы рыба, сверкнув,

На крючке трепыхалась

(А приманку, чудак, забывал нацепить.

Все сидел да глядел.

Все сидел. И напрасно).

Неужели случайно пройдешь, не взглянув,

Так небрежно пройдешь, даже взгляда не бросив

На забор, где хотел ты глазок просверлить,

Чтобы тайну чужую увидеть воочью -

С той, с другой стороны?

Неужели случайным прохожим пройдешь,

Словно мог вообще не прийти,

Не вернуться?

Что с тобою стряслось?

Из каких ты краев?

Признавайся,

Откуда ты вдруг объявился?

Да и был ли ты вправду когда-нибудь здесь?

В самом деле, откуда?

И где пропадал ты?

Ведь и вправду ты где-то бродил чужаком,

А иначе б не мог и вернуться.

Иначе

Не стоял бы как вкопанный

Ни у стволов

Серых ив,

Ни у лодки,

Ни перед забором,

Вспоминая о чем-то!

Кто б мог это знать!

Если в этих местах ты бы не жил

Когда-то

И тебя бы потом не носило бы

Где-то,

Для чего бы тебе и стремиться

Сюда?

Так признайся по совести,

Начистоту:

Ты откуда сюда?

Что с тобою случилось?

И совсем по душам:

С кем ты все говоришь?

Или с чем?

Неужели опять начинаешь

Сам с собой толковать

И словами играть?

Глубоко-глубоко под тобой течет Тиса,

Далеко бежит, далеко.

Можно было бы в ней искупаться,

Если не был бы лету конец.

Так на камень присядь,

Как всегда ты садился в стихах.

Нет вокруг ни души.

Можешь даже всплакнуть, если хочешь.