— В-о-н!!!

Сеня, на мгновение, замер, а затем неожиданно для себя успел озвучить еще одну бесспорную истину:

— По словам Антисфена, государство погибает тогда, когда люди перестают отличать хороших людей от дурных.

Директриса, не меняя позы и набрав в легкие новую порцию воздуха, вновь продемонстрировала свои широкие вокальные возможности, легко перейдя в тональность колоратурного сопрано:

— В-о-о-н!!! На-х-а-а-ал!

От столь неожиданного поворота беседы Сеня не на шутку испугался и вихрем вылетел в обозначенном направлении. Испуг был настолько силен, что Сеня более не предпринимал попыток к поступлению в образовательные учреждения страны. А в другие места Сеню не брали, поскольку кроме уникальных знаний он больше ничем не владел и делать ничего не умел.

С трудом, но все же Сеня на работу устроился. Курьером. А, кроме того — ночным дежурным в редакции одного из модных журналов. Работа ему нравилась: днем в движении («движение — это жизнь»), ночью — здоровый крепкий сон («с устатку»). Еще и деньги платили. Немного, но регулярно. С его скромными запросами, сформированными на основе принципов спартанского воспитания, вполне хватало.

Тот день, который резко изменил ход его жизни, уже с утра складывался удачно. Во-первых, ему выдали зарплату. Во-вторых — повышенную (за три месяца) — премию. В-третьих, он оказался в нужном месте в нужное время — в турагентстве, куда он был направлен для передачи пакета с документами.

Войдя в помещение, Сеня стал свидетелем грандиозного скандала. Кричали все, причем одновременно: директор, менеджеры по продажам, бухгалтер и даже вахтер. Кто кого и в чем обвинял — понять было нельзя. Зато предмет спора Сеня уловил почти сходу: массовый отказ клиентов от путевок в Грецию, на территории которой уже вторую неделю полыхали лесные пожары. Горел лес, «горели» путевки, которые уже спасти нельзя — вылет завтра в семь утра.

Директор орал:

— У вас всегда должны быть «пожарные» клиенты! Предлагайте им Посейдон по двести пятьдесят. Не найдете — на вас повешу! Услыхав про Посейдона, Сеня включился в нервно протекающую беседу:

— Посейдона за двести пятьдесят? Как это понимать? Ему объяснили: путевку семь ночей — восемь дней, полупансион в отель на мысе Посейдона с вылетом завтра утром он может брать прямо сейчас. За двести пятьдесят долларов. Меньше, чем за полцены, по очень льготному курсу.

— Ошалевший Сеня вытряс свои карманы — денег хватило. Счастье свалилось столь неожиданно, словно божественный дар с Олимпа.

И вот Сеня в Афинах. Он — Сеня, в Афинах!!! Неужели не сон! Нет, все взаправду: его (лично его!) встречает гречанка неземной красоты, усаживает вместе с другими счастливчиками в автобус и они едут. Куда? На мыс Посейдона!

Автобус держит путь к мысу Сунион, самой южной точке Аттики и Европы. Дорога проходит вдоль Саронического залива Эгейского моря. Вдоль побережья живописные бухты. И везде — яхты, яхты, яхты. Куда ни глянь, только два цвета — синий и белый. Синее море, синий асфальт. Белые чайки, белые яхты, белые домики. Заборы и те — белые.

Отель — коттеджного типа живописно раскинулся вдоль широкой бухты, расположенной перед мысом Сунион. На самом мысе — видна хорошо сохранившаяся колоннада храма Посейдона (Сеня отмечает — V в. до н. э.).

В отеле Сеня в общей сложности провел три дня. Первый день он купался, любовался проплывающими мимо огромными белыми теплоходами и прикидывал — сможет ли доплыть до острова Арсида, который заманчиво расположился в каких-то двух — трех милях напротив бухты. На пляже были одни русские. Со среднего Поволжья и Западной Сибири. Греков видно не было, и это его слегка огорчило. Окончательно же он расстроился после ночи, проведенной в одной комнате с шахтером Васей из Кузбасса, с которым его поселили в одном номере.

Вася появился в час ночи, а уже через полчаса Сеня, гонимый могучим храпом соседа, ушел на пляж любоваться лунной дорожкой. Следующий день Сеня посвятил святым останкам храма Посейдона. На третий день он убыл вместе с экскурсией в ближайшую коринфийскую деревню на праздник сиртаки, проводимом в местной таверне с поэтическим названием — Кати Калитеро.

Сначала в таверне выступали артисты, мобилизованные из местных жителей. Затем на свои зажигательные танцы они заманили некоторых наиболее талантливых русских экскурсантов. Среди них был и Сеня.

Больше его в отеле не видели, потому что, поскольку его танцевальная подготовка (уж откуда?) пленила организаторов, то они взяли его в свою команду артистов. В последующие дни труппа давала представления на многодневной свадебной церемонии в соседней деревне.

В день предполагаемого Сениного отъезда местный гид, поразмыслив, решил все же вернуть Сеню в общий строй. Найти Сеню не составило большого труда, поскольку подобные братания русских туристов с местными мастерами сиртаки случаются с завидной регулярностью.

Когда автобус с отъезжающими в аэропорт туристами, сделав крюк через уже известную коринфийскую деревню, подобрал отдыхавшего там за свадебным столом Сеню, тот подумал, что предстоит поездка на очередной концерт и радостно поприветствовал сидящих в автобусе предполагаемых коллег по искусству:

— Калимера, филии, — что по-гречески должно было означать «добрый день, друзья». Конечно, узнав, что его миссия на мысе Сунион и в храме Посейдона подошла к завершению — искренне опечалился. И дал себе клятву непременно вернуться в эти места, ставшими ему до боли родными.

Мама Сеню узнала. Но что-то неуловимо новое в его поведении насторожило ее. У него словно выросли крылья. Он не ходил, а порхал. Он смеялся и пел какие-то песни на непонятном языке, в которых доминировали слова: «агапэ» и «филия» (по-гречески: любовь и дружба). Глаза сияли, рот растянут в улыбке. Затем Сеня пристал к матери с расспросами: почему его зовут Сеня? Ведь Сеня — это уменьшительное от Арсений? А это же греческое имя. И почему у него такая странная фамилия — Россолимов. Должна быть — Россолимо (по-гречески). И вообще, он хотел бы посмотреть на своего папу. Не иначе, он — грек? Какой у него нос? Какого цвета глаза? Мать не выдержала:

— Вот уж твоего папашку я бы век не видала! А нос у него наглый и глаза бесстыжие! И сам — проходимец. А грек он или турок, не знаю — звался русским. Задумался Сеня. Задумался и решил восстановить свою исконную национальность. Он был уверен, он нутром чувствовал, что в его жилах течет греческая кровь. Может быть, он даже древнего греческого рода.

С этого момента он стал создавать себе новые проблемы. Чтобы изменить фамилию, да еще и национальность, нужны доказательные документы. И веская причина. Их не было. Это только у евреев так бывает: папа — русский, мама — русская, а сынок еврей. Если нужно в Израиль. Или — наоборот, если в другую сторону.

Сеня не сдавался и упорно атаковал паспортный стол. Окончательно он их достал, когда стал канючить:

— Пустите меня домой. Я грек, я жил у Посейдона. Неужели по мне этого не видно? — тут до начальника паспортного стола что-то стало доходить:

— Простите, а вы не могли бы сообщить адрес гражданина Посейдона? — После этих слов Сеня заплакал. От бессилия, от бездушия этих тупых людей, которые, конечно же, не могут быть его соотечественниками.

Сене сказали, что его отвезут к большому начальнику, который его проблему сможет решить одним махом. На самом деле его привезли в большой мрачный дом с грязными за решетчатыми окнами. Ему уже стало все равно, и он не сопротивлялся. Разместили его в уютном номере без мебели. Сеня так устал, что завалился спать и проспал два дня.

Главврач лечебницы оказался моим знакомым. Несмотря на специфику профессии, он слыл не только добрым человеком, но и редким умницей. Спустя полгода после описываемых событий он пригласил меня к себе. Как он сказал, познакомить с редким гениальным специалистом в области практической методологии лечения душевных патологий.

Этим специалистом оказался Сеня, который выполнял в лечебнице роль методиста по культурно-массовой работе. Занимался всем, что считал нужным, выполняя функции, лежащие на пересечении врача-психиатра, затейника, просветителя, вождя племени и председателя профсоюза больных. При этом, обладал непререкаемым авторитетом по обе стороны баррикады, разделявших людей, помеченных недугом и душевными муками и теми, которые считали себя целителями.