У Августа не было сыновей. Поэтому он воспользовался проверенной временем практикой усыновления. В Древнем Риме не существовало принципа первородства как основы наследования, поэтому у Августа был широкий выбор. За время своего правления он усыновил своего племянника Марцелия и сыновей своей дочери Юлии Гая и Луция, продемонстрировав таким образом, что преемственность власти будет наследственной. Однако ему не повезло. И любимый племянник, и оба внука преждевременно умерли (см. генеалогическое древо). Кого же теперь усыновить Августу: члена своей семьи или лучшего из сенаторов? Есть данные, что он рассматривал такую возможность, но к 4 г. н. э. отказался от нее. В тот год он усыновил своего пасынка Тиберия и в завещании назвал его наследником. Однако не может не возникнуть впечатления, что решение это было принято от безысходности.

Тиберий стал императором в 14 г. н. э., но проблема легитимизации передачи власти никуда не ушла. Она только усугубилась. Что окажется важнее, когда встанет вопрос о преемнике Тиберия: чтобы наследник был потомком Августа или чтобы он происходил от правящего императора? В отсутствие ответа на этот вопрос число претендентов на верховную власть в государстве было немалым. Неопределенность порождала соперничество, интриги, убийства.

Одним из возможных преемников Тиберия был Германик. Он был внучатым племянником Августа, мужем внучки Августа Агриппины, а также приемным сыном Тиберия. Однако его право на престолонаследие оспаривал родной сын Тиберия, Друз. В 19 г. н. э. Германик, полководец и герой войн в Германии, погиб, но не на поле боя, а от яда. Многие подозревали в убийстве Тиберия. Эта смерть открывала дорогу Друзу, но он также был отравлен в 23 г. н. э. Убийцей его был другой претендент на трон — Сеян, начальник преторианской гвардии, происходивший из незнатного рода. Он претендовал на власть потому, что имел связь с дочерью Тиберия, Ливиллой, на которой надеялся жениться. Но император не дал согласия на брак дочери с простым воякой, и потому Сеян тоже выбыл из борьбы.

Тиберий скончался в 37 г. н. э., он правил Римом двадцать лет, но так и не определился в выборе преемника. В итоге решение о том, кто будет править Римом, было принято не императором, а офицерами преторианской гвардии. Они были заинтересованы в продолжении передачи власти по династической линии. Человек, которого они выбрали третьим императором Рима, подходил на эту роль по меньшей мере по одному параметру он был правнуком Августа и сыном Германика. Имя его было Калигула.

Именно в правление Калигулы стал ясен масштаб проблемы преемственности власти. Для древних аристократических родов в Риме было характерно вступать в брак между собой. Таким образом родовитые семьи могли сохранить мощь, политическое влияние и богатство. Однако после создания империи этот обычай мог повлечь весьма опасные последствия. Чем дальше тянулась династия Юлиев-Клавдиев, тем большее число людей могли относить себя к потомкам Августа. Поэтому, когда вследствие болезни новый император стал неуравновешенным и деспотичным, стало появляться все больше и больше аристократов, по праву родства претендующих на власть и готовых в любой момент вступить в схватку.

В 41 г. н. э. Калигула был убит (жертвами убийц стали также его жена и дочь). И снова в дело вступили преторианцы, снова они решили придерживаться принципа наследственной монархии, каковы бы ни были ее недостатки. При поддержке армии они назначили императором дядю Калигулы и ближайшего его родственника по мужской линии — Клавдия. Четвертый император Рима правил тринадцать лет. Это были годы стабильности, наступившей после краткого и беспокойного периода правления Калигулы. Но конкуренция за власть в кругах аристократии рода Юлиев-Клавдиев не прекратилась. Частично виной тому было то, что до вступления на престол новый император жил «в тепличных условиях». Клавдий вырос вдали от кипучей общественной жизни, он жил во дворце, в окружении угодливых слуг и рабов. Поэтому страх перед соперниками был у него огромен. Ходили слухи, что на его совести смерти тридцати пяти сенаторов и более двухсот всадников, произошедшие за период его правления. Но на самом деле страх этот происходил из другого источника: чтобы чувствовать себя полноправным императором, важно было вести свой род напрямую от Августа. Были аристократы, которые, в отличие от Клавдия, могли похвастаться таким родством. Эту ситуацию нужно было как-то изменить.

Когда третья жена Клавдия была изобличена в связи с любовником и казнена за измену, Клавдий стал вдовцом и начал искать новую супругу. Наиболее подходящей кандидатурой оказалась Юлия Агриппина. Она была племянницей Клавдия, молодой и красивой и, что особенно важно, правнучкой Августа. Такой союз стал бы осуществлением мечты Августа о том, чтобы Римом правили его потомки. Он был необыкновенно важен также и потому, что Агриппина имела сына от первого брака, который вошел бы вместе с нею в семью. Это был одиннадцатилетний мальчик по имени Луций Домиций Агенобарб, будущий император Нерон.

В 50 г. н. э. Клавдий усыновил мальчика. Луций Домиций Агенобарб стал отныне Тиберием Клавдием Нероном Цезарем. Он происходил как из семьи правящего императора, так и из семьи Августа. Это давало ему огромное преимущество по сравнению с собственным сыном Клавдия, Британиком, не говоря уже о других конкурентах. Такого преимущества вполне могло хватить, чтобы Нерон стал пятым императором Рима. Однако Агриппина понимала, что в отсутствие четких критериев отбора преемника игру нельзя считать сделанной. Чтобы воплотить в реальность мечту о сыне-императоре, требовались цинизм и безжалостность. А этими качествами она, похоже, обладала сполна.

Первой ее жертвой стал аристократ и сенатор Луций Юний Силан. Он был молодым, весьма популярным и успешным политиком. Но Агриппина не могла рассматривать его иначе как соперника Нерона. Тем более что Силан также был прямым потомком Августа. И, что еще хуже, он обручился с дочерью Клавдия — Октавией. Агриппина действовала без промедления. Она распространила слух, что Луций совершил кровосмешение со своей сестрой Юнией Кальвиной, известной распутным поведением. Хотя слух этот не имел под собой никаких оснований, он запятнал доброе имя Силана, и тот был с позором изгнан из Сената, что означало конец его карьеры. Клавдий отменил помолвку дочери, и Силан покончил с собой — в день свадьбы Клавдия с Агриппиной.

Следующим, с кем разобралась Агриппина, был еще один серьезный соперник Нерона, сын Клавдия от предыдущего брака — Британик. Дабы лишить его возможности притязать на власть, нужно было сделать так, чтобы Нерон затмил его на политической сцене. Нерон был на три года старше сводного брата, и эта разница в возрасте позволила Агриппине добиться желаемого. Во-первых, Нерон занял место Силана, женившись на дочери Клавдия Октавии (это произошло между 50 и 53 гг. н. э.). Во-вторых, в марте 51 г. в возрасте тринадцати лет — на год раньше положенного — Нерон надел тогу зрелости и в том же году дебютировал как оратор: он произнес речь в Сенате, выражавшую благодарность Клавдию за оказанную ему честь. Затем он произнес «политическую» речь: выступил от лица просителей из римских провинций на латинском и греческом языках. Эти выступления показали, что мальчик не по годам развит и умен. Наконец, в 53 г. на играх, проводимых в его честь, он появился одетым в тогу победителя, тогда как Британик был одет в тогу мальчика. Так превосходство Нерона было продемонстрировано всем.

Чтобы сделать сына императором, Агриппине осталось преодолеть последнюю ступень: убить действующего императора. В 54 г. Клавдию было 64 года. У него была затруднена речь и он страдал от постоянной дрожи в теле — вероятно, из-за перенесенного в детстве церебрального паралича. Это был уже плохо соображающий старик. Но Агриппине некогда было ждать, пока смерть настигнет его естественным образом. Британику скоро должно было исполниться четырнадцать лет, а значит, он мог получить от отца тогу зрелости. Родной сын императора имел еще шансы превзойти Нерона, поэтому Агриппина взяла все в свои руки. Как-то раз за ужином Клавдию подали грибы, сбрызнутые ядом. Агриппина позаботилась о том, чтобы он съел их, но результатом стал лишь приступ кашля. И в этот момент в дело вступил придворный врач. Он вставил в горло императору перо — якобы спровоцировать рвоту. Перо это было отравлено. Агриппина добилась своей цели.