форме образы неоконченной поэмы «Ее прибытие», или, по первоначальному

названию, «Прибытие Прекрасной Дамы», Блок, как справедливо указывал

Н. Д. Волков, стремился передать «то ощущение событий, какие надвигались на

столицу»262. Блок показывает смуту, народные волнения, возникающие в некоем

приморском городе в связи с прибытием кораблей. Городом правит старый

Король, гигантская статуя которого воздвигнута на террасе дворца. Фактически

же от имени Короля управляет всем Зодчий. В финале толпа, хлынувшая на

террасу, обнаруживает, что Король — это всего лишь одряхлевший истукан,

рассыпающийся прахом при первом же прикосновении к нему. Естественно

видеть в этих образах-символах мысль автора о мертвенности, обреченности

самодержавия.

Толпа народа возглавляется Дочерью Зодчего, «высокой красавицей в

черных шелках», чей образ, несомненно, представляет собой продолжение

образа Прекрасной Дамы. С другой стороны, в разных редакциях пьесы эта

героиня определяет себя так: «Я — нищая дочь моего народа», «Я — нищая

дочь толпы». Она лелеет «высокую мечту» возродить «старую сказку», оживить

своей любовью старого Короля. Ее мечта терпит крушение, и сама героиня

гибнет в смятении, возникшем у дворца, когда обнаруживается, что Король

мертв. В какой-то степени в этой цепи образов можно усмотреть мысль о

крушении в революции царистских иллюзий. Однако попытка соединить

мистико-идеалистические построения с изображением конкретных

исторических событий во многом запутывает всю концепцию вещи и в идейном

и в непосредственно художественном планах. Идеалистическое истолкование

темы «народной стихии», появившейся в творчестве Блока в эту пору и в целом,

как показало дальнейшее его развитие, глубоко плодотворной, связано здесь,

вероятно, с воздействием на Блока особой символистской группировки

«мистических анархистов», возникшей в одно время с началом работ Блока-

драматурга. Сложный процесс работы над «Королем на площади» показывает,

что Блок в основном успешно преодолевает этот новый мистико-

идеалистический соблазн.

В ходе работы над пьесой обнаружилось коренное внутреннее

противоречие драматического замысла. Блок хотел изобразить сами

революционные события, однако, в связи с центральным положением в сюжете

Дочери Зодчего, стал выдвигаться на первый план также и образ Поэта,

влюбленного в «высокую красавицу в черных шелках». Проблематика, которую

несет этот образ, существенна для Блока — это решение вопроса о роли

искусства в общественной борьбе. Сам по себе очень важный, круг вопросов об

«искусстве для искусства» и искусстве как элементе общественной борьбы в

данном построении начинал заслонять основную тему крушения самодержавия.

Кроме того, и он не мог быть прояснен в должной мере ввиду того, что сюжетно

связывался с образом Дочери Зодчего, или Прекрасной Дамы. Перелом в работе

наступил тогда, когда Блок понял, что идеализация «стихийного начала» и

связывание его с мистико-идеалистическими построениями в духе философии

262 Волков Н. Д. Александр Блок и театр. М., 1926, с. 37.

Соловьева, на которую опирались «мистические анархисты», губительны для

каждого из двух аспектов темы. Тему роли поэта в обществе Блок выделил в

отдельное произведение — диалог «О любви, поэзии и государственной

службе» и придавал ему настолько большое значение в своей идейной

эволюции, что счел необходимым переиздать снова уже в эпоху

социалистической революции, в 1918 г.

Основной текст пьесы приобрел в какой-то степени характер

драматической концепции только с того момента, когда Блок, осознав

отдаленность анархизма от подлинно народной революции, глубокую чуждость

анархического своеволия подлинным нуждам «толпы», ввел в круг

действующих лиц образы заговорщиков-анархистов. Творческая эволюция

Блока происходит в сложной обстановке. Со многим вокруг него Блоку

приходится внутренне бороться, многое преодолевать, и это с большой

остротой проявляется в деятельности Блока-драматурга вообще, и в его работе

над «Королем на площади» в частности. Блок стремился найти для

художественного претворения образы деятельных, активных людей. В ходе

поисков Блок осознает, что заговорщики-анархисты представляют не

революцию, т. е. будущее, но прошлое, они плоть от плоти старого

общественного строя. В самой пьесе их роль сводится к тому, что они

выражают разрушительный буржуазный

индивидуализм. Тема

бесперспективности индивидуалистического своеволия в дальнейшем

творческом развитии Блока-лирика играет огромную роль. Любопытно, что

стихотворение «И я любил, и я изведал…» (1908), посвященное как раз анализу

«демонических» переживаний индивидуалиста, называлось в первой

публикации «Анархист» и содержало строфы, оправдывающие это сближение

буржуазного индивидуализма с анархическими теориями.

Темы социальной смуты, социальных контрастов в драме значительно

обогащаются и усложняются в связи с наличием в окончательной редакции

образов анархистов. Стремление довести прояснение социальной

дифференциации до определенной четкости присуще циклу стихов Блока о

событиях первой революции, не случайно во втором издании сборника

«Нечаянная Радость» выделенному в специальный раздел под заголовком

«1905». Четкость эта особенная, в определенном смысле несколько

схематичная, — Блок резко разделяет социальные верхи и низы, притом для

читателя нет сомнения, что сам поэт на стороне социальных низов. Большую

роль в творческом прояснении социального смысла происходящего для Блока

сыграла работа над «Королем на площади». Основными противниками в

социальной драме, изображаемой в этом произведении, являются Зодчий и его

Дочь. «Нищая дочь толпы», она возглавляет и по-своему направляет стихийное

недовольство массы. Зодчий творит, идейно обосновывает и охраняет старый

порядок, колеблемый социальной смутой. В таком виде в конфликте пьесы

наличествует еще та схематичность, о которой шла речь выше. Образы

анархистов усложняют и углубляют это несколько прямолинейное построение.

Не случайно Дочь-Зодчего поэтически — не просто повторение Прекрасной

Дамы, но и один из первых вариантов «стихийного» женского образа,

характерного для второго тома лирики Блока. Аналогия образа Дочери Зодчего

с анархистами обновляет и углубляет общую концепцию драмы. Черты

трагического и демонического индивидуализма обогащают тему «древней

сказки»: и анархисты и Дочь Зодчего вносят в социальную драму низов черты

прошлого, ведут восстание к неизбежному крушению.

Проясняется в этом общем социальном контексте и образ Зодчего, глубоко

задуманный, хотя и туманный в выполнении. В этом образе, по-видимому,

сказались бытовавшие в ту пору в определенных кругах буржуазной

интеллигенции ницшеанские идея. «Сверхчеловек» Зодчий требует от Поэта,

чтобы тот научился различать добро и зло, однако из совокупности его

рассуждений ясно, что его этика — это этика неизменяемой иерархии старого

общественного порядка. Злую пародию на этот «высокий» образ дает образ

Шута, быть может социально наиболее интересный в пьесе. Величественные

речи Зодчего в устах Шута превращаются в пошлость. Наиболее глубокое

выражение злая ирония поэта над старым порядком находит в той грани этого

образа, где Блок издевается над либерализмом, «постепеновщиной» всякого

рода. В воспоминаниях В. П. Веригиной приводится любопытная реплика Блока

после чтения «Короля на площади» в театре Комиссаржевской: «Зодчий и его

дочь — это кадеты»263. В отношении Зодчего сообщение это может быть

подтверждено объективным идейным анализом пьесы.