Она представляет, как говорит ему, что вообще не хочет играть, представляет, как мистер Якоби исчезает в облаке дыма.

Он смотрит на нее с тревогой. Она слышит, как говорит, что да, она знает этот опус Сен-Санса, и да, она с удовольствием сыграет, и что она благодарна за такое предложение. Его лицо освещается улыбкой, когда он протягивает ей ноты.

– И само собой, надеюсь, в этом году, ты примешь участие в соревнованиях, – говорит он. – Первые пройдут в ноябре, и я подумал об этом. – Он вытаскивает из папки и протягивает ей еще ноты. – Взглянешь и скажешь свое решение. Буду рад встретиться с тобой после школы или в обед. Я так рад, что работаю с тобой!

Она смотрит на ноты. Множество черных нот скачет по странице, посылая ей в грудь чувство паники.

– Лучше поспеши, ты можешь опоздать на следующий урок, – кричит ей он.

Она кладет ноты в папку. Все хорошо, уверяет она себя, пока торопливо идет по коридору.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ СЕНТЯБРЯ. ВТОРНИК.

МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:23.

Сегодня четное число, а посему Трипп Броуди рад возвращению в тесную студию.

Почувствовав запах, рыбы и чего-то кислого, он сразу же обнаруживает источник: корки хлеба, скорее всего от сэндвича с тунцом, и засохший яблочный огрызок на пюпитре. Он открывает чехол для гитары, читает записку и громко хохочет. Вероятнее всего, мисс Чет никогда в своей идеальной жизни не делала ничего хуже, чем оставить после себя мусор. Вот весело бы было позвать мистера Якоби и показать ему, что после себя оставила идеальная Лайла Маркс, но все же он предпочитает продолжать обмениваться с ней записками.

Положив ее записку в карман, он достает гитару, замечая, что черный ремень частично торчит сбоку, а не лежит под гитарой. Положив гитару на колени, он ощущает себя одним из трех медведей: кто-то сидел на моем стуле; кто-то ел мою кашу; кто-то играл на моей гитаре.

Он напишет записку. Вот только сперва сыграет.

– «Ода огрызку яблока и коркам от сэндвича», – произносит он про себя и приступает.

КОРИДОР ШКОЛЫ РОКЛЭНД; 15:14.

Лайла стоит около своего шкафчика, раздумывая, что надо забрать домой, когда к ней подбегает Энни.

– Угадай, кого я подслушала в туалете, – говорит Энни.

Лайла продолжает думать о своем. Домашнее задание по английскому и науке сдавать в четверг; алгебру и французский завтра. Положив нужные книги в рюкзак, она отвечает:

– Беру подсказку.

– Они в одной секции оркестра с тобой.

– Бриттани?

– Да. И еще одна. У которой вечные косички.

– Джулия.

Сверкая глазами, Энни кивает.

– Они обсуждали, что мистер Якоби дал тебе соло на празднике на следующей неделе.

Сердце Лайлы забилось сильнее.

– Это так.

– Почему ты мне не рассказала?

– Не знаю. Я...

Энни пихает ее руку.

– Думала, что я возненавижу тебя? И я ненавижу! Ты бы слышала их. «Все всегда достается Лайле». Они и в самом деле тебя ненавидят, – усмехается она.

– О. Благодарю. Отличные вести. – Она закрывает шкафчик и достает из сумочки телефон.

– Лайла, тебе завидуют. И это просто отлично. Если бы ты не твой талант, или ты была бы глупой – тогда никто бы тебе не завидовал, – объясняет Энни, пока они идут по коридору.

– Не уверена, что мне хочется этой зависти. Как думаешь, у нас репутация людей... таких как бы... идеальных?

– Ну конечно! – восклицает Энни.

– Но, может, быть идеальными не так уж и хорошо.

– Да что с тобой? Все хотят добиться совершенства.

Грудь Лайлы сдавливает тисками.

– Не думаю, что все желают совершенства.

– Лишь бедные деревенщины не хотят его. Кстати о деревенщине, ты попросила Патрисию Как-там-ее поменяться со мной днями?

– Она отказала, – лжет Лайла.

– ОТКАЗАЛА? Почему?

Лайла пожимает плечами.

– Что-то с расписанием. Сложности какие-то.

– Если бы Лайла Маркс попросила меня поменяться днями, я бы согласилась. Уу. Ненавижу ее.

– Ты даже не знаешь ее. Ей было жаль. – В этот момент звонит телефон Лайлы.

– Дай угадаю, – говорит Энни. – Милая, как дела в школе? – Произносит она, точно копируя манеру отца Лайлы.

Лайла должна рассмеяться.

– Привет, пап, – отвечает она. – ... да...

– Напомни ему, что мы еще идем в «Клуб Сладкоежек», – вставляет Энни. – И не забудь попрощаться, милая.

Лайла поворачивается к ней спиной и заканчивает разговор. Как только она убирает телефон, Энни тянет ее дальше по коридору.

– Нельзя опаздывать.

Лайла вздрагивает.

– Я вообще не знаю, хочу ли быть в этом клубе «Сладкоежек».

– Нам нужно к «Сладкоежкам».

– Кто решил?

Энни останавливается.

– Музыкальная консерватория Коулс. Я уже написала это в своем заявлении, а ты нет? Мама сказала, что они тщательно следят за участием в таких клубах общественной деятельности. И «Сладкоежки» просто золото, ведь это и клуб, и проект общественной деятельности. «Вся выручка идет на благотворительность». Ты уже запечатала конверт?

– Вроде, нет.

– Проверь дважды. Не забудь это указать. Когда будешь отправлять?

– Пока не знаю.

– Давай пойдем на почту в субботу. Я попрошу маму подвезти нас, и тогда сможем отправить вместе. На удачу. Только подумай, ровно через год мы будем в Коулсе и...

– Ты постоянно это повторяешь. Нас еще не приняли. Даже на прослушивание нас пока не звали.

– Мама говорит, сам факт того, что летом мы были в лагере при консерватории, дает нам преимущество, плюс, мы на протяжении множества лет звезды Молодежного Оркестра Меца и успешно прошли все прошлогодние государственные конкурсы. А теперь еще и на примере «Сладкоежек» показываем, что мы общественники. О, а также я указала, что мы стали репетиторами у этих тупиц, что показывает, что мы еще и умные...

– Это невыполнимая задача, – говорит Лайла.

– Прекрати сомневаться.

– Мы не можем репетиторствовать в обеденный перерыв, потому что занимаемся в студиях.

– Будем репетиторами в дни, когда не пользуемся студиями. Патрисия Как-ее-там должна сгнить. Если бы она согласилась, мы бы делали все вместе. – Энни уклоняется от темы. – Ладно, припиши это в свою заявку и все же зарегистрируйся на программу. Я уже. Надо заняться всем, чем только возможно.

Лайла стонет, и Энни смотрит на нее.

– Ну ладно, Лайла. Мы уйдем из «Сладкоежек» как только поступим в Коулс.

– Во-первых, мы можем не поступить в Коулс. Во-вторых, нельзя просто так, когда захочешь, уйти из «Сладкоежек»!

Энни закатывает глаза.

– Ты что, думаешь, они в наручниках тебя держать будут? ВЫ ОБЯЗАНЫ ПЕЧЬ РАДИ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ!

Лайла смеется.

– Они могут.

– Хорошо, ну, тогда не уйдем. – Энни тащит Лайлу в следующий коридор. – Мы их захватим, заберем себе управление и переименуем в «Кексовые диктаторы», сожрем всю их выпечку и станем пышками. Весьма, весьма! Прямо как в прошлом году сделали с клубом «Перо».

– Неправда.

– Правда. Мы его захватили. 32 страницы вместо 16-ти, помнишь? Цветная печать, вместо черно-белой. Делать надо было у себя в гостиной, а не в медиа-центре, и в конечном итоге мистеру Джордану пришлось согласиться со всеми нашими предложениями. – Энни тащит Лайлу в класс и шепчет. – Здесь Марисса и Кейси. Улыбнись.

Лайла через силу тянет уголки губ вверх.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ СЕНТЯБРЯ. СРЕДА.

МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:46.

Уважаемая мисс Чёт,

Ты играла на гитаре, верно?

– Мистер Нечёт.

Уважаемый мистер Нечёт,

Я не гитаристка. Я виолончелистка.

– Мисс Чёт.

ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ СЕНТЯБРЯ. ЧЕТВЕРГ.

МУЗЫКАЛЬНАЯ СТУДИЯ Б; 11:37.