– ...А не заниматься домашкой.

– Вместо того чтобы заниматься делами, которыми должен.

– Хорошо. Хорошо. Но давай сократим. Вместо того чтобы делать то, что должен.

Лайла записывает придуманный ими текст в блокнот.

– Ладно, давай споем, что получилось.

Мне нравится слушать, как звучит твое имя.

Я хотел бы услышать, что ты можешь сказать.

Хотел бы много внимания тебя уделять,

Вместо того,

Чтобы делать то, что должен.

– О-о, говорит она. – Хорошо звучит. Спой еще раз, а я попытаюсь спеть в гармонии.

– Не уверен, что тогда у меня получится спеть.

– Получится. Пой свои ноты и держись их, что бы я ни пела. Слушай себя и не позволяй себе съехать с нот. Представь, что стоишь на одной стороне улицы, а я на другой. Мы параллельны. И идем в одну сторону, но ты должен придерживаться своей стороны улицы.

– Хорошо.

– Спой вот это. – Она демонстрирует ему ноту. Он ее повторяет. – Продолжай ее петь. – Она добавляет ноту на треть выше. Она несколько раз репетирует с ним, и он понимает.

– Мы молодцы, – говорит она.

– На самом деле молодцы! – признает он. – Надо сыграть это в метро.

– На это нужно разрешение, – говорит Лайла. – Я как-то читала статью про это. Им надо прислать на прослушивание видео.

– Значит, надо его записать. Или можем петь на свадьбах. Я был на одной в сентябре, и музыка там была ужасной. У нас выйдет гораздо лучше.

– Можно!

Без предупреждения открывается дверь, и на них смотрят мисс Кеттеринг с мистером Якоби.

– Лайла! – произносит мистер Якоби.

Лайла подпрыгивает.

– Мы просто вместе работали над музыкой.

– Я знаю точно, что правило совершенно четко гласит, – говорит мистер Якоби. – Музыкальные студии не для общения.

– Мы не общались, – говорит Трипп. – Мы...

– Прибереги свои отговорки, – перебивает его мисс Кеттеринг. – Пойдем-ка в кабинет для дополнительных занятий. Я хочу переговорить с тобой и Бенджамином.

Стоит Триппу отложить гитару, как мистер Якоби говорит, что тот потерял привилегию занятий в студии. И точка.

Лайла бледнеет.

– Но это была моя идея. И это я меня надо лишать привилегий.

Трипп против, но мисс Кеттеринг выталкивает его за дверь.

КОРИДОР ШКОЛЫ РОКЛЭНД; 15:16.

Полдня Лайла проходила в шоке, не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме мысли о том, что Триппу запрещено возвращаться в музыкальную студию. От напряжения и попыток ходить на уроки с видом, будто ничего не произошло, у нее сводит живот. Как только заканчивается последний урок, она сразу же пишет сообщение Энни, что ее не надо сегодня подвозить домой. Еще одна ложь, но она должна найти Триппа.

Она спешит к своему шкафчику и только собирается отправить ему сообщение, как появляется Энни.

– Привет, Лайла, я сегодня кое-что узнала про Триппа Броуди. – Хоть тон у Энни и легкий, но Лайла так и чувствует исходящую от нее враждебность.

– Правда? – Тепло приливает к ее лицу. Она сосредотачивается на рюкзаке, сделав вид, что заела молния.

Энни продолжает:

– Сегодня по расписанию я была репетитором в кабинете для дополнительных занятий, и мисс Кеттеринг обнаружила, что Трипп пропускал занятия с Бенджамином Фиком.

Лайла убирает блокнот в рюкзак и закрывает его.

– Каким образом она это обнаружила? – попытавшись звучать незаинтересованной, она начинает идти.

Энни следует за ней.

– Не уверена, но я разговаривала с Патрисией Кент, и она сказала, что Трипп играл на гитаре в студии, но это бессмыслица какая-то, ведь там была ты. Ты его видела? То есть, ты же сегодня была там?

Сердцебиение Лайлы ускоряется.

– Я ничего не знаю.

Энни останавливается и смотрит.

– Это была проверка, Лайла. И ты ее не прошла. Ты врешь, а я так от этого устала. Ты обещала, что не будешь с ним встречаться, и что в итоге? Встречаешься у меня за спиной. – Говорит она и набирает скорость.

– Я не умышленно пряталась от тебя, Энни. Ты не понимаешь. – Догоняет ее Лайла.

– Нет, понимаю. Я разговаривала с Патрисией Кент. И она сказала, что ты не просила ее поменяться днями. Она сказала, что слышала вас в студии, вместе.

– Это ты донесла мисс Кеттеринг?

– Я уверена, что она сама все узнала.

– Я тебе не верю.

Энни останавливается и пожимает плечами.

– Что ж, очень жаль.

– Слушай, Энни. Прости, что солгала. Но я... я была... чувствовала, что мне надо...

– Надо послать меня...

– Перестань, Энни.

– Нет, это ты перестань, Лайла.

– Не думаю, что есть закон, в котором говорится, что мы все и всегда должны делать вместе.

– Именно это делают друзья, Лайла.

– Но ты всегда так давишь на меня, тебе даже возразить нельзя.

– Скажи уже, Лайла. Ты ненавидишь меня. И считаешь себя лучше меня.

– Прекрати! Я так не считаю. И я не ненавижу тебя! Это ты мне вечно говоришь «Ненавижу тебя». Думаешь, как я после этого себя чувствую?

Выражение лица Энни становится жестче.

– Так чем же вы с Триппом занимались в студии?

– Играли на гитаре.

Энни начинает дико хохотать.

Лайла спрашивает:

– Что смешного?

– Это не ты. – Она идет дальше. – Всего хорошего, Лайла.

МАШИНА БРОУДИ; 16:27.

Трипп молчит, когда его забирает мама. Теперь, раз его выгнали из студии, ставки становятся выше. Он обязан вернуть свою гитару. Мисс Кеттеринг сказала, что свяжется с его матерью. Может, она оставит сообщение на домашний телефон, и тогда есть шанс, что мама его не прослушает. К счастью, ее лицо не выражает обеспокоенности. По дороге в Креншоу она беседует с ним, напоминая как себя вести, чтобы произвести хорошее впечатление: смотреть в глаза, крепкое рукопожатие, не бубнить и никакого сарказма.

– Ты должен выражать заинтересованность на все высказывания, – говорит она, – и кивай в знак согласия, даже если и не согласен.

– Ложь превыше всего, – Трипп не может не сказать этого.

Она бросает на него взгляд.

– Ты меня понял.

Они въезжают в город и поворачивают в район для богатых. В конце улицы, словно старый английский пансион, на вершине холма расположилась школа. Каменные стены обвиты плющом, а на вершине здания башня с часами. Два круглолицых человека сопровождают Триппа на встречу в стиле «познакомимся с вами поближе», в то время как его мама направляется в другой кабинет побеседовать с финансовым консультантом.

Когда он заходит, интервьюер ему улыбается, Трипп улыбается, его мама улыбается, секретарь, попрощавшись, тоже улыбается.

– Я избегал сарказма, добавил парочку слов в словарный запас, и сохранял серьезное выражение лица, хоть они и выглядели как Труляля и Траляля, – говорит он, пока они спускаются по ступенькам к парковке. – Итак... теперь могу я получить свою гитару?

Его мама дожидается, пока они пройдут мимо двух женщин, беседующих у красного кабриолета. Затем ее улыбка исчезает, а лицо мрачнеет.

– Отвечу, когда сядем в машину.

Внутри у него все обрывается. Она садится в машину и хлопает дверцей, а он стоит и думает о том, насколько долгой будет поездка до дома. Она протягивает руку и открывает дверь. Стоит ему сесть, как она взрывается.

– Поверить не могу, что ты лгал мне. – Левой рукой она сжимает руль, заводит машину и переключает передачу. Когда она оборачивается посмотреть, безопасно ли трогаться, взглядом пригвождает его. – Если тебя примут в Креншоу, ты перейдешь. И точка. Если здесь тебе удастся подтянуть оценки, летом сможешь вернуть гитару.

– Что?

Она выезжает через массивные кованые черные ворота Креншоу.

– Это не обсуждается.

Внутри него бушует ярость, но он молчит. Всю дорогу они едут в тишине. Высадив его у дома, она ровно говорит ему, что съездит за кое-какими продуктами.