VII

Судьба, постигшая Шимона после разрушения Иерусалима, была непохожа на участь Иоханана.

Когда все окончилось, Храм был разрушен, пала стена Верхнего города и весь город был сожжен, Иоханан и Шимон скрылись вместе с уцелевшими в запутанных туннелях, изрезывавших почву города в разных направлениях. Мучимый голодом, Иоханан — очевидно, старый и больной — запросил милости; возможно и то, что он не был достаточно ревностным, чтобы поступить так, как поступил Элазар бен Яир в Масаде. Тит, отправивший и его в Рим для украшения триумфальной процессии, не умертвил его, а приговорил к пожизненному заключению.

С Шимоном было по-другому. Он, молодой и сильный, не хотел умирать, но не хотел и сдаваться. Он пытался прорыть ход в конце туннеля, чтобы выбраться наружу, за город, — по-видимому, для того, чтобы возбудить новый мятеж. Но имевшееся в его распоряжении продовольствие иссякло. Тогда он попробовал перехитрить римлян: надев белое полотняное нижнее платье, вроде савана, а поверх него пурпурную мантию, он в таком странном виде вылез из-под земли в том месте, где стоял сожженный Храм. По мнению Флавия, он думал напугать римских стражников и спастись бегством. Но разве не было в этом маскараде чего-то, символизирующего первосвященника (белое нижнее платье) и царя-мессию (пурпур) ? Римляне действительно сначала испугались, но быстро пришли в себя и, задержав Шимона, привели его к полководцу Терентию Руфу, а тот отправил его в кандалах к Титу. Привезенный Титом в Рим, молодой еврейский герой украсил триумфальное шествие победителя. Прошествовав со всеми пленными за триумфальной колесницей, он испытал еще последнее унижение: ему на шею накинули веревку и потащили на возвышение над римским форумом, беспощадно избивая его кнутом. Там его казнили.

Почему же Шимону выпала другая участь, чем та, которая пришлась на долю Иоханана? Почему Тит так жестоко отнесся к Шимону, но пожалел Иоханана?

Этим вопросом уже занимался один из наших видных исследователей (И.Халеви), но он дал на него странный ответ. Он считает, что причина разного отношения в том, что Иоханан вообще не восставал против римлян, а боролся с Агриппой II и его союзниками-саддукеями! Каждое место в "Иудейской войне” и автобиографии Флавия, в которых говорится про Иоханана, опровергает этот довод. Конечно, можно сказать, что Тит не казнил Иоханана потому, что тот был стар и болен, а убил Шимона потому, что он был молод и физически силен. Но римский победитель не стал бы жалеть слабого старика, упорствовавшего в течение четырех лет и сдавшегося лишь в последний момент, не имея другого выхода. Я бы сказал, что разница в отношении к этим двум главарям восстания объясняется иначе: Тит боялся ”новых путей”, о которых говорит Флавий в предисловии к ”Иудейской войне” и которые, как передает Флавий, Тит сурово характеризовал в своей речи к повстанцам. Сикарий Шимон Бар-Гиора избрал именно эти ”новые пути” и возглавлял ”новато

ров”. Иоханан Гисхальский же был обыкновенным политическим повстанцем, который противился мессианскому сикарийству и боролся с римлянами, как всякий повстанец. Потерпев поражение, он был присужден к пожизненному заключению — достаточное наказание для повстанца-старика.

* * *

Не подлежит сомнению, что Иоханан и Шимон боролись за власть. Но борьба за овладение властью была обусловлена идеологическими расхождениями, расхождениями до того глубокими, что они раскололи народ и вызвали внутреннюю войну в то время, когда велась война внешняя. А когда небольшая страна ведет одновременно такую двойную войну, объединенный и сильный внешний враг не может не одолеть ее. Такая ситуация неминуемо приведет к гибели страны, даже если ее сыны будут проявлять необыкновенный героизм и великие и важные идеалы будут вдохновлять последователей расходящихся между собой во взглядах группировок. Воюя между собой, они невольно содействуют общему врагу.

А если кто-либо возразит, что это Модернизация”, перенесение нового образа мышления на древнюю эпоху, то я отвечу: человеческая натура меняется в своих проявлениях, но не в своей сущности. И если есть большая разница между Великой французской революцией и еще большей революцией в России, то они имеют и общие свойства, коренящиеся в человеческой натуре, которая при всей своей изменчивости остается верной себе. Такие общие свойства можно найти — mutatis mu

tandis — и в Великом еврейском восстании, предшествовавшем разрушению Второго храма, в котором нашли выражение многие мессианские и ессейские побуждения.

(1942 г.)

БОРЬБА И ГИБЕЛЬ ГЕРОЕВ МАСАДЫ (70—73 гг. н. э.)

I

Слова мецад или мецада (в греч. произн. масада), употреблявшиеся для обозначения крепости вообще, а в конце периода Второго храма — название, присвоенное определенной крепости, встречаются в Священном писании. Так, мы читаем: .пещеры и укрепления” (мецадот) — в книге Судей; ‘"убежище его (мецадот) и неприступные скалы” — в книге Исайи; ”сидят в укреплениях” (мецадот) — в книге Иеремии и т. д. Но слова мецад и мецада служат также названиями для определенной крепости: ”...перешли к Давиду в Мецад в пустыню” (в I кн. Хроник), а также ”... Давид пребывал в пустыне в Мецадот” (в I кн. Самуила). В последних двух стихах говорится про Иудейскую пустыню, где среди населенных городов перечисляются и Ир-Мелах и Эйн-Геди. Там Давид находился до того, как он перешел ”в горы в пустыню Зиф” по соседству с пустыней Эйн-Геди, где он тоже был недолго. Можно поэтому полагать, что Мецад и Мецада — это и есть крепость, именуемая по-гречески Масада (почти всегда У и транскрибируются по-гречески буквой о /русское С/, например, Цидон — Сидон, Гереш — Гераса). И действительно, эта местность в южной Иудее, недалеко от Мертвого моря и Эйн-Геди, по своему естественному положению как: будто была предназначена служить крепостью и, наверное, была укреплена еще во времена Саула и Давида.

Во времена Второго храма Мецад, или Мецада, впервые упоминаются при Хасмонеях. Иосиф Флавий говорит: ”Первосвященник Ионатан был первым, кто построил на этом месте крепость и назвал ее Масадой”. Некоторые ученые полагают, что власть Ионатана бен Маттитьяху не простиралась до берега Мертвого моря, и поэтому он не мог выстроить эту крепость и что упоминаемый Флавием ”первосвященник Ионатан” — это царь Александр Яннай, который в надписях на чеканенных им еврейских монетах именует себя ”царь Ионатан”. Однако известно, что в 143 г. до н. э. Диодот Трифон, опекун малолетнего сына Александра Баласа, назначил Ионатана бен Маттитьяху вице-правителем всей Палестины; Шимон же, брат Ионатана, был назначен стратегом территории от ”Тирских ступеней” (наша современная граница с Ливаном) до ”Египетской реки” (современный Эль-Ариш). Об этом сообщают

I кн. Хасмонеев и ”Иудейские древности”. Значит, в руках братьев Хасмонеев находился и юг Палестины, включая Иудейскую пустыню. Во всех этих районах Ионатан, чьим представителем был Шимон, фактически являлся правителем и только формально подчинялся сирийскому царю. Почему же в таком случае Ионатан не мог заново укрепить Масаду (и таким образом быть в этом деле действительно первым в период Второго храма) ?

Масада стала чрезвычайно мощной еврейской крепостью примерно в 142 г. до н. э. Ровно через сто лет после этого, в 42 г., Масада уже считается одной из наиболее неприступных крепостей Иудеи.

Гиркан (Хурканос) II из дома Хасмонеев был в то время этнархом (Пождем народа”) Иудеи по назначению Юлия Цезаря, но фактическими правителями Иудеи были идумей Антипатр и его сыновья — Ирод и Пцаэль (Фасаил). Элимелех, или Малихус, один из преданных дому Хасмонеев людей, не без основания подозревавший идумеев в том, что они замышляют унаследовать трон Хасмонеев с помощью Кассия, соумышленника Брута в заговоре против Юлия Цезаря, был предательски убит наемными убийцами Ирода. Убийство Элимелеха вызвало сильное возбуждение в Иерусалиме, и один из верных Гиркану II военачальников, Геликс, поднял народ против Ирода и Пцаэля. Брат убитого Элимелеха овладел с помощью Геликса многими укрепленными позициями страны, в том числе и Наиболее мощной Масадой”. Но Пцаэль одолел бунтовщиков” и отнял у них Масаду и все остальные крепости. С тех пор Масада служила его брату Ироду убежищем, куда он скрывался при возникновении какой-либо опасности.