Пьяница

— Я не понял! Не по-ял! — орал пьяный Вася. — Мы же ф-фсех ражбомбили! Мы же… мы же жд-р-ра-вый шмысл! Победили! Ну а му… ну а магия? Хули она убывает тут, а? — он отчаянно пнул сосуд с ничтожным количеством янтарной жидкости.

— Еще бы тут что-то не убывало, если ты бухаешь беспробудно! — длинные руки успели подхватить падающий сосуд — остатки его содержимого неумолимо забулькали в раковину.

Гном затряс кулаками:

— Каланча, шо ты делаешь?! Это ж ма-агия! — не сдержав равновесия, он упал, больно стукнувшись головой о вазу с подвявшим желтым букетом.

— Если тебе портвейн — Магия, тогда нам волноваться не о чем! — закричала Нелида, размахивая пустой бутылкой перед ревущим гномом. — Такого дерьма в любом супермаркете столько, что хоть Москву залей! Но я тебе его покупать не буду. И Варвару просить бесполезно, так что лучше иди и проспись!

Вася пил третьи сутки. В первый день осушил бутылку алтайского бальзама, что стояла на кухне на видном месте, затем принялся за портвейн, которого даже на два дня не хватило.

— Ну не купите и не надо, подумаешь! Леха еще принесет!

Сосед принес бутылку случайно, хотя повод для выпивки был грандиозный, только он о том не догадывался. Лехе лично Вселенная не сообщила, что, празднуя победу на Бруте, она всем планетам раздарила кусочки Магии. Наибольший подарок достался Земле — воздалась вселенская благодарность за ее храбрых героев. И пока герои, овеянные сладостным фимиамом победы, летели домой, на их родной планете бурлили чудеса. В Англии поезда нарушали расписание; машинисты смешили пассажиров похлеще клоунов в цирке; солидные люди покупали «Плейбой» вместо «Таймс» и обувались в кроссовки вместо правильных туфель. А в Москве резко грянул апрель со всеми вытекающими последствиями, даже Леху обдало романтикой сильнее, чем дизельным выхлопом из самосвала, — и он потратился на пышный букет. Конечно, прийти к бабе с букетом и без поллитры нормальный мужик себе не позволил бы, так что портвейн по дороге купил. Букет возымел успех, как-никак желтые розы, хотя Леха понятия не имел, что она больше всех их любит.

— Варька, — заговорил он, когда, приняв ее кроткую благодарность за физиологический интерес, расселся на диване коленями врастопырку, — и как это ты себе ребенка завела без мужика? Да еще и сразу такого большого?

Варвара вздохнула:

— Что за бессмысленные вопросы? Ребенок у меня есть, ты это знаешь прекрасно, — дочка, она сейчас… в Англии учится.

— Про дочку я помню, конечно, и понимаю, что мальчик не твой, чё я, тупой, что ли. А вопрос не бессмысленный. Я, может, это… заигрываю с тобой.

— Не надо, — она демонстративно села за компьютер и начала набирать текст, однако сосед не умолкал. Не добившись ее внимания, он переключился на Осю.

— А ты, пацан, чё смешной какой, в куклы играешь, не девка ведь!

— Он живой, — серьезно отвечал Ося, прижимая к себе гнома Гришу.

— А, вся мелюзга верит, что игрушки живые, — Леха опять повернулся к Варваре. — А у меня тоже очень много всего живого есть, Варька, тебе не интересно, чё?

— Слушай, ты шел бы отсюда! — повысила голос Варвара, еле сдерживалась, чтобы не покрыть его… ну если не матом, то иными словами, покрепче. Ругаться матом при детях она не стала бы, хотя и так не делала этого никогда. Зато если просто ругалась, орать могла очень громко.

А вы замечали, что люди, которые не ругаются матом, в возбужденном состоянии орут громче, чем те, кто ругаются постоянно? А если они непечатное слово выкрикнут, это будет такая степень ярости, которая индивидам с самой что ни на есть неприличной лексикой недоступна вообще. Но возымеет ли эта ругань такой же эффект, как если, например, молча разбить что-нибудь из посуды?

— Не пойду! — отозвался сосед, почему-то довольный, будто еще на шаг приблизился к заветной цели. — Чё я не знаю вас, баб, что ли. Гони меня не гони, а на самом-то деле хошь, чтобы я остался, — и улыбнулся, как ей показалось, глумливо.

Варвара поднялась со стула и, не говоря ни слова, отправилась на кухню. Вернулась с заварочным чайником, высоко подняла его над головой и со всей одури грохнула об пол.

— Понял, не дурак, ухожу, — сосед резво направился к выходу.

Прогонять или изгонять кого угодно — что беса, что человека — это магическое действие, в котором главное — сосредоточиться на поставленной задаче. Так можно выработать условный рефлекс, но не у того, кого изгнать требуется, к чему быть такими реалистами… Рефлекс сработает как раз у того, кому для изгнания беса нужно волю свою сконцентрировать, — и для этого достаточно будет взять в руки стеклянный предмет.

Магия квартиры всколыхнулась так сильно, что вышла из равновесия. Дверь дернулась и слетела с петель, кухонный стол топнул ногой, забытый Лехой портвейн вышиб пробку, как из бутылки шампанского, осколки чайника рассыпались бисером и бусинами, красными и золотистыми — и в проеме сорвавшейся с петель двери возникла высокая фигура Варвариной дочери. Из рюкзака за ее спиной выглядывала голова гнома Васи.

Две пары рук обхватили Нелиду: Варварины — за угловатые плечи, а Осины — ну, уж куда достали. Гном немигающими глазами уставился на своего сына.

— Папаня! — развязно пробасил Гриша. — Давай, вылазь из мешка, чувак, пойдем вместе по бабам!

Все воззрились на гномика в недоуменном молчании, ликование завершилось так же резко, как и началось, четыре руки замерли на Нелиде, словно к золотому гусю приклеились.

— Гриш, ты чего? — прервал молчание Ося. — Зачем разговариваешь так грубо с папой? Дядя Вася, ты не подумай про него плохого, он вообще очень воспитанный и хороший!

Цепляясь за рюкзак, Вася слез на пол и насупил брови.

— Хороший, говоришь? А кто мать довел, что она в форточку улетела? И теперь неизвестно где шляется… Может, ее мучает кто-то, а вам всем наплевать! — он направился в кухню, и, обнаружив на видном месте початую бутылку бальзама, налил себе в отвинчивающийся колпачок, залпом выпил и налил еще.

— Нелида, — поднял голову Ося, — а ты не можешь Гришину маму достать? Помнишь, как ты мне шоколадку из воздуха доставала? Хлоп?

— Хлоп! — в Нелидиной руке возникла плитка шоколада. Бог протянул ее Осе, потрепав по кудряшкам. — Держи, малыш. Но это все, что я могу на сегодня. С Евпраксией Никитичной, увы, так не получится.

Нелидин голос прозвучал настолько устало, будто не Бог, а сама она израсходовала на извлечение шоколадки последние капли Магии.

— Я… я, пожалуй, прилягу, — Нелида сползла по стенке вниз, на ходу расслабляя ремни рюкзака и, подоткнув его под голову, заснула прямо на полу.

— Хо-хо-хо! — отчаянно проговорил Ося, но волшебное заклинание не помогло ему переместить ее на диван. Магия в этой квартире словно перегорела после вспышки, и все кругом будто покрылось пылью и обветшало.

За упавшей дверью на лестнице раздался неясный шум и диссонансом пропел жизнерадостный голос:

— Ау-у! Ося, мой маленький! Я вернулась! Я привезла тебе кучу волшебных ракушек! В каждой шумит волна… — в прихожую вступила Ди, блестя загаром и шелком сари, затейливо обмотанного вокруг изящной фигуры. Странная, должно быть, картина предстала ее взору, который в другом полушарии повидал небось всякого.

 На полу московской прихожей скрючилась фигура спящей девицы; на кухне орал матом живой гном, похожий на пьяного дембеля; посреди пыльного коридора застыли в растерянных позах Варвара и Ося, заметно подросший за несколько месяцев. На его плече сидел другой гном, тоже злой, но весьма трезвый.

— Ой… а что это у вас тут такое творится? — спросила Ди, едва обретя дар речи.

— Нелида устала и заснула, — ответил Ося, от расстройства он, кажется, даже не обрадовался возвращению матери. — А дядя Вася на кухне горюет. Надо бы дверь починить, но я что-то тоже устал.

Он поднял глаза на Варвару и подергал ее за рукав.

— Мы, наверное, с мамой домой пойдем, ладно? Что-то тут плохо стало, и у меня не получается колдовать, — он взял за руку все еще недоумевающую Ди, и оба зашагали вниз по лестнице.