— Ну и идиот, — сказала я. Хотелось крикнуть еще, что, в конце концов, это его костюм, и пусть он что хочет, то и делает. Но мой незнакомец уже подбирал с пола джинсы. Я тоже оделась и вышла из ванной. Дурацкую сделку прервать не удалось, но Эдик одолжил Андрею что-то из одежды, а то пришлось бы ему без штанов ехать домой. Вернее, не домой — я велела ему не появляться там больше. Думала, что зеленоглазый незнакомец пойдет со мной, но он вдруг исчез, так же неожиданно, как и возник в той квартире. И больше мы с ним не встречались.
А провожал меня трубач. Через год мы с ним расписались в ЗАГСе — вскоре после рождения ребенка. Нелида появилась на свет спустя ровно восемь месяцев после той вечеринки, трубач ее удочерил.
«И то, что дочка не от него и не от Андрея, — я знаю абсолютно точно. Но откуда, откуда об этом знает Танька? И почему она смотрит на меня сейчас глазами точь-в-точь такими же, как у того незнакомца?..»
— Варвара...
— Что, моя красивая девочка? — она смотрела в чудесные зеленые глаза, пока руки, как и двадцать один год назад, независимо от сознания блуждали в самых невообразимых местах.
— С днем рождения Нелиды тебя.
— Спасибо, Танька... — Варвара едва сдержала показавшийся крайне нелепым порыв добавить: «И тебя тоже», — но конец последующей фразы прозвучал еще глупее. — А у тебя когда день рождения? Ты кто по гороскопу?
— Не знаю. Наверное, Близнец. Или Дракон, — засмеялась Танька. — А может, Медведь. Ага, скорее всего, я Большой Медведь в Белом Свитере. Как тебе такое название созвездия? Ничего не понимаю в гороскопах вообще. А ты? Твой день рождения когда будем отмечать?
— Да он прошел уже... — вдруг смутилась Варвара. — В декабре.
— Значит, я опоздала с подарком? Скажи число, на будущее запомню.
— Танька... Я не хотела тебе говорить, раз уж так получилось, что мой последний день рождения совпал с Олежкиным днем...
Она смотрела на Таньку печально и виновато. Танька молчала, только плавно раскачивалась, крепко обхватив Варвару обеими руками, словно увлекала ее невольно в медленный и замысловатый танец. Время от времени ее губы касались поочередно Варвариного уха, щеки и бровей, переносицы, рта...
— Не думай о грустном, моя хорошая, — сказала она наконец. — Конец одной жизни — это начало полета в другой...
Непроизвольно, как и в ту ночь в Олежкиной квартире, пальцы их рук переплелись, взгляды вновь замерли друг на друге. Зрачки все отражения поглотили — две души, одна в другую, перелились, и невозможно было разобрать, где чьи волосы, губы, плечи... Магия обволакивала и клубилась, как шаровая молния, окутывая жарким коконом две головы, две шеи, вдыхала сладкий воздух двумя грудными клетками. Страсть наполняла каждый миллиметр — снаружи и внутри, пылала неугасимым огнем внизу и прорывалась за пределы двух животов, наполняя все вокруг горячим ветром так, что не хватало более пространства внутри стен. Потолок растаял, огромный шар дрогнул и плавно поднялся в воздух, увлекая за собой две слившиеся фигуры. Внизу остался диван с вдавленным отпечатком тел, квартира, окутанная Магией, словно прозрачной шалью, многоэтажный дом с давно погасшими окнами даже в тех квартирах, где отмечали Новый год до темного утра, шоссе с поредевшим потоком машин, застывшая под коркой льда река, лес с покрытой инеем магической поляной... Внизу остались город, материк, планета... И только две слившиеся фигуры летели в бесконечном радужном пространстве, не чувствуя ни высоты, ни холода, ни страха. А две души, подвластные лишь собственной безумной страсти, парили высоко над миром в царстве безмерного блаженства.
На кухне, где еще не догорели свечи, маленький Ося под верблюжьим одеялом заворочался во сне. Он открыл глаза, посмотрел вверх и вместо потолка увидел сказочное небо, все в разноцветных звездочках, и двух красивых птиц с большими крыльями — рубиновую и золотую, грациозно парящих высоко над ним.
«Хо-хо-хо!» — обрадовался Ося и заснул опять.
Резюме
В просторном офисе, похожем на гигантскую прозрачную капсулу, типичную среди сотен тех, что занимают этажи совсем недавно отстроенных небоскребов, царила непривычная атмосфера. Обычно наполненное гамом деловитых голосов, стуком полутора сотен клавиатур и нескончаемой трелью телефонов помещение было пустынным и тихим. Только кондиционеры, вмонтированные в потолки, зудели себе монотонно, то вгоняя в пот, то остужая до синевы на пальцах одинокую фигуру, ссутулившуюся на вертящемся стуле перед тремя мониторами. На двух полагалось следить за «важным процессом», выполняемым отлаженной компьютерной программой. Программе участие людей в этом процессе не требовалось — так, по крайней мере, считали компьютерщики. Но главный менеджер офиса думал иначе: одним из его основных принципов было «доверяй, но проверяй» — всех и всегда. Программам он особо не доверял, и уж тем более не доверял компьютерщикам, полагая, что важный процесс необходимо контролировать «вручную» (глазами то есть), двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, включая общественные праздники. Нанятые специально для этой работы три «живых оператора» несли вахту по графику. В ночь на Новый год дежурство выпало Нелиде.
На широком столе запел мобильник. Нелида вздрогнула, оторвалась от просмотра на третьем экране своей почты и смахнула телефон нечаянным резким движением. Он отлетел в сторону на полтора метра, упал в корзину с мусором и продолжал звонить. Когда же она извлекла его из-под набора использованных контактных линз, пустых стаканчиков «Старбакса» и упаковки с недоеденным кусочком пиццы, звонок прекратился. Обратный номер не обозначился. Нелида вернулась к столу и открыла следующее письмо. Оно было от мамы.
Жил был лузер. Жирный. Руки у него были нескладные — всё он бил и ронял.
«Не в бровь, а в глаз, — усмехнулась Нелида, — Варвара-краса-кудрявы-волоса еще одну сказку на день рождения придумала. Как раз про меня».
Танцевать не умел. Девушки его не любили. На работе его не ценили — чего он хорошего ни придумывал, немедленно его идеи кто-нибудь присваивал, а ему, как максимум, почетную грамоту давали, сколько он ни доказывал свое авторство. Милиционеры его все время на улице останавливали для проверки документов. Машину водить научился, но права ему не дали. Электричество у него все время отключалось, компьютеры ломались, водопроводные краны текли, кофе убегал — ну просто ужас какой-то. Так он извелся весь, что из жирного стал тощим, но судьба его не изменилась.
Мобильный зазвонил снова. Сквозь грохот стереоколонок, свистулек, вопли «Happy New Year, dude![59]» в ухо прорвался наконец нетрезвый голос:
— Ну, чего там, как?
— Всё окей, босс. В Багдаде все спокойно, — ответила Нелида, подумав, что, пожалуй, лишь отпетым лузерам свойственно работать в ночь на Новый год, да еще накануне собственного дня рождения. Закончив телефонный разговор, который из-за шума в трубке занял чуть дольше привычных двух минут, она вернулась к письму.
И тогда он задумал поехать в Индию. Предположение возникло, что это у него карма такая и надо в Индии найти буддиста какого-нибудь, чтобы сказал, что делать. Но ничего не вышло — у него загранпаспорт украли, а заодно и деньги, которые он на поездку занял.
«Слава богу, у меня еще до кражи паспорта не дошло дело», — нахмурилась Нелида, вспомнив, как у нее совсем недавно стащили кошелек.
Ну не жизнь, а кошмар. И лузер решил в речке утопиться.
В том кошельке была приличная сумма, чтобы уплатить ренту лендлорду[60], он почему-то брал только наличными, ни чеков, ни банковских переводов не признавал. Деньги она сняла в банке со счета, пришла в кафе, повесила на спинку стула сумку и свое пальто, но оглянуться не успела, как сумка исчезла, хотя пальто осталось на том же месте. Хозяин кафе лишь руками развел и полицию вызывать не стал. Сказал, что такое у них не впервой и посетителям не следует оставлять где ни попадя сумок и кошельков. И предложил Нелиде сходить в полицию, получить «свидетельство о преступлении» — так ей быстрее кредитные карточки восстановят, которые тоже украли, конечно. И денег с нее не взял за обед, да ей все равно нечем было расплачиваться.