Что же зрители видели на экране? Они видели, как чем-то встревоженная Мэрилин (а не Нелл) позирует рядом с Уидмарком, таращит глаза на Элайшу Кука (по фильму ее дядю), в стиле немых мелодрам изображая ярость, и неловко пытается показать, как, на ее взгляд, нехорошие женщины душат детей (щадя зрителей, а может, и маленькую актрису, режиссер оставляет девочку за рамкой кадра). Но когда читаешь некоторые критические отзывы тех лет на фильм, становится ясно, что это дилетантское исполнение вовсе не бросалось в глаза. Из-за «документального театра», устроенного Бэйкером на съемочной площадке, все актеры сбивались на «этюдную» манеру игры. И, «купившись» на это, критики нередко выдавали желаемое за действительное.

«Мэрилин Монро, чьи экранные роли предназначались только для того, чтобы показать ее природные физические качества, на этот раз в фильме «Беспокойте не стесняясь!»… играет нечто большее, чем сексуальную привлекательность. У нее здесь недурные драматические возможности. В этой мелодраме компании «XX век — Фокс» Ричард Уидмарк делит с ней «звездный» статус, но полностью теряется в блеске ее свежей красоты. Она соблазнительна даже в блеклой, взятой напрокат одежде, что и требуется сегодняшним фильмам, и мало кто, как она, способен привести кинопромышленность к расцвету… Болезненная красота мисс Монро тут удивительна. Она целиком в своей роли, за что следует воздать должное режиссуре молодого британца Роя Бэйкера… У фильма «Беспокойте не стесняясь!» хороший ритм, интригующий сюжет и масса достоинств, важнейшее из которых — Мэрилин Монро». В этой апологии Мэрилин и фильму (а точнее — компании «XX век — Фокс»), которую создал Фрэнк Куин в «Нью-Йорк дэйли мирор», отметим прежде всего восхищение критика «соблазнительной» Мэрилин и его замечание относительно пользы, какую она в состоянии принести кинопромышленности. И с тем и с другим я безоглядно солидарен, при том условии, что кинопромышленность не будет полностью смешиваться с киноискусством (в данный момент, середина пятидесятых годов, — особенно). Что же касается режиссуры Роя Бэйкера, ритма (невыносимо замедленного) и якобы интригующего сюжета, то здесь, как говорится, позвольте не согласиться.

«В фильме «Беспокойте не стесняясь!»… Мэрилин Монро очутилась в глубоких водах драматизма, где она не потонула, но и не выплыла, а можно сказать — удержалась на поверхности. А что она могла еще сделать, имея такую фигуру?.. Поначалу мисс Монро производит несколько странное впечатление, будто она не в себе. Ее сонливое состояние, когда она раздумывает, соглашаться ли ей на работу (присматривать за детьми) у обитателей отеля на Манхэттене, можно расценить как недостаток актерских способностей. Но по ходу событий оказывается, что это совсем не так. Она и действительно несколько не в себе… Ревнители точности могут, конечно, придраться к подробностям в толковании мисс Монро поведения психически больной, но мне кажется, что она была удивительно хороша, особенно если учесть отсутствие драматической подготовки и обилие ухваток хористки. Хотя, конечно, я могу быть и пристрастен». Последнее замечание критика Арчера Уинстена, полагаю, объясняет все. В самом деле, что же еще говорить об актрисе, у которой «такая фигура»! Впрочем, это приписывание красивой девушке, да еще такой популярной, несуществующих исполнительских достоинств вполне извинительно даже со стороны профессиональных журналистов. Не надо забывать, что внеэкранную популярность Мэрилин создавали фактически одни и те же журналисты, так что можно ли требовать от них беспристрастности?

Между тем серьезные и независимые от Занука обозреватели смотрели на дело более трезво. Босли Краутср, например, писал в «Нью-Йорк таймс»: «Играть человека, слышащего в себе голоса, — это требует немалого. К сожалению, все, чем обладает мисс Монро, — это детски удивленное выражение лица и провоцирующе слабый, глуховатый голос. И с этим она пытается хоть что-то извлечь из роли, но впечатление такое, будто ни она, ни ее режиссер Рой Бэйкер не знают, что же следует извлекать». Во Франции, где фильм пошел спустя год под названием «Побеспокойте-ка меня сегодня вечером!», Жан де Баронселли писал в «Монд»: «У Мэрилин ангельское личико, и красота его скрадывает в себе обыкновенное безумие, которому мы не можем не сочувствовать. Хотя игра актрисы монотонна».

Эта критическая разноголосица легко объясняется тем, что, как я уже говорил, в условиях «этюдной» игры все актеры не могли не выглядеть примерно равно. В сравнительно простых «этюдах» и Мэрилин выглядела достаточно убедительно. Например, в эпизоде, где отец девочки поручает Нелл глядеть за его ребенком. Все, что требовалось здесь от актрисы, это пообещать девочке рассказать сказку и пожелать ее родителям «приятного времяпрепровождения». Для того чтобы эпизод «работал», режиссер заставляет Мэрилин с бесстрастным лицом (бесстрастное выражение сохранить проще всего) сообщить родителям девочки, что она терпеть не может сладостей, но, как только они уходят, она тотчас и с тем же бесстрастным лицом набивает рот конфетами. Из этого нам и следует сделать вывод, что она «не в себе». Но стоит эпизоду усложниться, и Мэрилин оказывается в затруднении. Например, когда Джед сообщает ей, что он — пилот, взгляд Нелл становится просто испуганным, тогда как подлинное его содержание должно быть куда богаче: ведь Джед — пилот, как и погибший жених Нелл, и напоминает ей жениха, и не просто напоминает — в больном мозгу девушки он отождествляется с погибшим. Всю эту сложную гамму чувств и ассоциаций Мэрилин сводит к обыкновенному испугу, а режиссер, увлеченный документальным течением событий, оказывается не в состоянии ей помочь. Поэтому становится проходным важнейшее событие — преображение Джеда в фантазии Нелл из случайного знакомого в погибшего жениха. «Ты так рисковал, — еле слышно произносит она, — но вернулся… вернулся!» Она целует Джеда, но делает это все с тем же испуганным лицом, и смысл эпизода оказывается не в том, что Нелл «узнала» в Джеде своего жениха, а как раз наоборот — в том, что она боится, как бы он не оказался кем-нибудь другим.

В этом же смысле характерен эпизод, о котором рассказывает Энн Бэнкрофт, игравшая, как помним, подружку Джеда: «Это была сцена, где ее загоняют в коридор, чтобы сдать в полицию. Я должна была случайно проходить по коридору, миновать ее и соответственно среагировать. Только и всего. Затем должен был следовать ее крупный план, потом мой — ну, знаете, чтобы показать мою реакцию. В общем, я пошла по направлению к ней и увидела эту девушку. Конечно, она не была в ту пору секс-символом, каким стала впоследствии, да и знаменитой еще не была — словом, ничего такого, о чем мне следовало бы забыть или проигнорировать. Простая сцена, где одна женщина видит другую, беспомощную и страдающую. Так вот она и на самом деле была и беспомощной, и страдающей! Это было настолько реально, что я реально и среагировала. Она так тронула меня, что у меня слезы брызнули из глаз. Поверьте, такие моменты редки, если вообще случаются…»

Не правда ли, выигрышный эпизод для Роя Бэйкера с его жаждой действия «как в жизни»? Я бы охотно поверил Энн Бэнкрофт, вспоминающей о себе, двадцатилетней дебютантке (тогда еще Анне Марно), которая в первом же своем фильме в совместной сцене стала свидетельницей полного и безусловного перевоплощения партнерши, будущей Богини любви, секс-символа. Право же, так хочется, чтобы Мэрилин после всех ее мук и унижений действительно вдруг родилась как актриса, да еще в первой же своей большой, «звездной» роли. Но увы… Энн Бэнкрофт подвела память. Она подзабыла содержание этой «простой сцены», где ее героиня не столько «случайно проходила по коридору», сколько вполне осознанно разыскивала Джеда и Нелл, а разыскав, увидела, как Джед отнимает у Нелл бритву, которой та пыталась взрезать себе вены. Удивительно лишь, что Нелл показалась ей «беспомощной и страдающей» — ведь она должна была быть в исступлении! Это означает, что режиссер опять не сумел прийти ей на помощь, а отсутствие чисто актерского дара привело Мэрилин совсем не к тому результату, к какому следовало. Кстати, и Рой Бэйкер вспоминает, что «у нее не было сцен с Бэнкрофт».