— Вижу условный сигнал! — первым доложил Бурлака. Кучеренко сразу передал командиру группы:

— Справа, у раздвоенной вершины,— зеленая ракета!

— Заходим со стороны солнца! — скомандовал Савченко.

Афганские бойцы нашли убежище на узком, не более двух метров по ширине, каменном карнизе у самой вершины горы. С другой стороны — обрыв, которому не видно дна, оно было закрыто облаком. Два, три круга сделали над горой, но подойти к карнизу не было никакой возможности.

— Если зависнуть на уровне вершины, бойцы смогут прыгнуть в дверь вертолета,— предложил Кучеренко.

— Подстрелят «духи», они же рядом,— усомнился командир.

— Гора должна заслонить. Прикройте, я попробую!

На земле приняли распоряжение подняться на самую вершину, несколько бойцов уже изготовились для прыжка, другие продолжали отбиваться от бандитов. С неба душманов поливали огнем вертолетчики.

Кучеренко осторожно подвел машину так, что винт резал воздух над самыми головами бойцов, левое колесо висело над карнизом, правое — над пропастью.

— Смелее! Прыгай! — кричал Бурлака, отчаянно жестикулируя.

Ближайший к вертолету боец никак не мог решиться, наконец прыгнул, Бурлака подхватил его, втянул внутрь салона. Прыгнул второй, за ним третий. Четвертый, не очень решительно оттолкнувшись, сорвался и упал на карниз. Там его поддержали, вновь вытолкнули на вершину.

Кучеренко с большим трудом удерживал машину на весу. Из пропасти вырывались восходящие потоки, с другой стороны — проносились огненные трассы перед самой кабиной. От каждого нового человека вертолет тяжелел, проседал, нужно было парировать вес и раскачку. Пот заливал глаза, в руках накопилась усталость, появилась дрожь. Рубаха прилипла к спине, шея занемела от напряжения.

— Все, довольно! Закрывай, уходим! — не оборачиваясь, прокричал Кучеренко. Бурлака жестом остановил изготовившегося для прыжка рослого афганца.

Вертолет медленно отвалил от вершины в сторону обрыва, чтобы не попасть под огонь, и, накренившись, ринулся в пропасть, уходя от опасного места. А к карнизу подошел другой вертолет. Вскоре вся группа была снята с вершины. «Вертушки» снова направились к Гнилому ущелью и прошли его так же успешно, без потерь, как и в первый раз.

Почему-то до сих пор Владимир считал, что афганцы скупы на слова благодарности, но на аэродроме они наперебой говорили, прикладывали руки к груди, кланялись и непременно добавляли по-русски: «Спасибо, спасибо, шурави».

Усталость вертолетчиков была такой, что, оставшись у своих машин, никто не проронил ни слова. Один приник спиной к вертолету, другой сел прямо на бетон, уронив голову на колени. Подполковник Савченко медленным взглядом обвел своих людей. Ничего не сказал командир, но и без слов было ясно — что молодцы, что теперь можно и отдохнуть.

Кучеренко зашел в штаб, решил позвонить в госпиталь, узнать о судьбе раненого водителя. Но звонить никуда не пришлось. Дежурный, увидев Кучеренко, радостно сообщил:

— Товарищ капитан, вам просили передать, что операция прошла успешно, жив тот афганец. Врачи благодарят, что вовремя доставили...— Потом вдруг радостно воскликнул: — Да, тут вам письмо пришло, из дому, наверное. Вот, возьмите.

Кучеренко торопливо взял в руки конверт, увидел знакомый почерк, и теплая волна радости поднялась в груди.

Только два полета... Делегат XX съезда комсомола Герой Советского Союза капитан Владимир Кучеренко за время службы в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане налетал более тысячи часов.

А. Василец

Лисэд выходит в море

Поднимаясь к зданию кораблестроительного института со стороны лимана, я задержался на высоком косогоре, залюбовался водной гладью. Вдали в солнечных лучах белел одинокий парус...

Мой приезд в город Николаев тоже был связан с парусом, но только не с тем, привычным нам с детства, который всегда ассоциировался с лермонтовским парусом, а с другим — парусом будущего. Им занимается в Николаевском кораблестроительном институте группа ЛИСЭД — лаборатория исследований судов с экологически чистыми двигателями.

Лаборатория располагалась в небольшом скромном одноэтажном домике позади учебного корпуса института. Столы, стеллажи завалены чертежами и эскизами, моделями судов, кусками пенопласта, жести, фанеры — в общем, все здесь будоражило воображение, уносило в открытое море... У стен — небольшие станки. Тут же рядом — стенды для испытания моделей.

Руководитель ЛИСЭД, доктор технических наук, профессор Юрий Семенович Крючков с мягкой располагающей улыбкой, познакомил меня со своими коллегами. Их было четверо: Вадим Евгеньевич Микитюк, Евгений Викторович Знаменский, Владимир Николаевич Щередин. И совсем молоденький светловолосый юноша. Его — еще студента — все звали Димой. Так он мне и представился.

После знакомства Знаменский показал мне несколько больших эскизов разных типов судов. Здесь были современные сухогрузы, танкеры, пассажирские суда. Но странно, все они несли на своих мачтах необычные паруса. На одном судне это были как бы широкие самолетные крылья, на другом — паруса-жалюзи, похожие на металлические шторы; на третьих — они были ромбовидные, на четвертых — напоминали крылья бабочки, на пятых — сплюснутые трубы...

Особенно долго я разглядывал эскиз сухогруза.

— Мечты далекого будущего? — невольно спросил я.

— Мечты, говорите?! — неожиданно улыбнулся Знаменский.— Нет, это уже не мечты... Вот разработан проект такого судна и даже изготовлена его модель. Вадим Евгеньевич и Дима как раз занимаются отправкой ее на ВДНХ.

— Вы, конечно, лучше нас, неспециалистов, знаете,— обратил я свой вопрос ко всем присутствующим,— что в Японии, Канаде и во Франции уже ходят первые грузовые суда под парусами. Но, как мне известно, стоимость горючего в этих странах намного выше, чем у нас. Какой же смысл нам применять паруса?

Ответил за всех Вадим Евгеньевич Микитюк.

— Горючее у нас действительно пока еще дешевое. И это — главный козырь противников применения парусов на морском флоте. Но придет время, рано или поздно горючее станет дефицитным и у нас...

Микитюк говорил, а я в этот момент вспоминал слова Дмитрия Ивановича Менделеева о том, что только наше невежество заставляет нас пользоваться ископаемым топливом...

Вадим Евгеньевич, словно уловив мои мысли, сказал:

— Кругом сколько угодно дешевого и практически неограниченное топлива, надо только научиться его брать. Да что учиться? Есть опыт предков. Под парусами люди некогда обошли весь земной шар. Парусники могли делать двадцать узлов... шли быстрее многих современных судов! Так, может быть, мы забыли про настоящую силу ветра?!

«Забыть, конечно, не забыли — обучаются же у нас курсанты на парусниках «Товарищ», «Крузенштерн» и «Седов»,— хотел сказать я, но про молчал. Это — совсем другое дело. Парус должен знать любой моряк.

Крючков положил толстую папку на стол передо мной.

— Здесь,— сказал он,— собраны материалы не только нашей лаборатории, но и ведущих НИИ отрасли. По этим расчетам, на многих трассах морей и океанов, где ходят наши торговые суда, если поставить дополнительно к двигателю парусное вооружение, можно сэкономить до двадцати-тридцати процентов топлива, то и больше... Вы представляете, какая это гигантская экономия в масштабах страны! А насколько уменьшится загрязнение океана?!

Тут же рядом, отстранившись от нашего разговора, возился с необычной моделью Вадим Евгеньевич Микитюк. Он крутил небольшую ручку, укрепленную на палубе модели, и ромбовидный парус, расправившись, поднимался вверх. Как только Вадим Евгеньевич покрутил ручку в обратном направлении, парус тут же сложился на верхней палубе,

— Вадим Евгеньевич, а что это у вас за пароход? — спросил я не без улыбки.