– Неужели мы хотим ценой собственных жизней проверить степень нашей значимости в том, новом мире? – возмущается Геббельс.

– Другого выхода нет. – Гитлер поворачивается к собеседнику и на полтона тише продолжает: – Я намеренно тянул время. – Что-то в его глазах вспыхивает, но моментально угасает. – Они много лет твердили о моей величайшей значимости. Пришел момент проверить, чего стоят эти слова! – Он принимает исходное положение. – Несмотря ни на что, это была моя война. Пускай она закончилась поражением, но её величие, её масштабность, навсегда останутся в истории. Если сегодня те, кто все эти годы обещал стоять со мной плечом к плечу, не придут, я покину этот мир с честью!

– Понимаю, – кивает Геббельс, – это проверка веры на прочность. Но ведь цена слишком высока. Словно крысы с тонущего корабля, от нас уже бежали люди, которых мы считали лучшими из лучших. Которые были светом надежд нашего государства. Может быть, не поздно изменить решение?

– Один оставшийся в наших рядах стоит десяти сбежавших. Все, Йозеф, мы достаточно говорили об этом. Из Берлина я не уйду. Этой ночью я продиктовал свое политическое завещание, а сегодня днем я намерен пустить себе пулю. Отныне я запрещаю это обсуждать!

Блонди громко зевает. Гитлер поднимается с кресла и идет к выходу, Геббельс смотрит ему вслед. В эту секунду в дверях раздается стук. Гитлер самостоятельно отталкивает стальную створку и видит перед собой своего чем-то встревоженного адъютанта.

– Что стряслось, Отто?

– Кое-кто срочно хочет вас видеть.

– Кто?

– Лабберт Голдхабер.

Гитлер внутренне радуется, ведь прибывший человек являет собой спасение. Однако фюрера разрывают противоположные чувства. Зачем здесь оказался сам рейхскомиссар антарктической колонии? Разве нельзя было послать кого-то другого? Может, антарктической базы больше не существует, и её наместник прибыл сюда, чтобы в этом раскаяться?

– Немедля впустить! Я буду здесь.

Высокий адъютант кивает и убегает.

Гитлер возвращается в кресло. Доктор Геббельс выжидающе смотрит.

– Сейчас судьба преподнесет нам подарок, – говорит Гитлер. – И либо он окажется пустым, либо потрясающе ценным. – Он закрывает глаза и в победном жесте возносит над головой кулак.

Адъютант Отто Гюнше впускает гостя в комнату. После светлого коридора глаза Лабберта несколько секунд привыкают к полутёмному помещению.

– Хайль, мой фюрер! – приветствует Лабберт прохаживающегося по центру комнаты Гитлера.

Фюрер пожимает гостю руку и зачем-то делает это дольше, чем нужно, при этом всматриваясь ему в глаза.

– Почти шесть лет прошло с момента нашей встречи, – вспоминает Гитлер. – Рад снова увидеть вас. Помните то предостережение, с которым вы ко мне обратились? Так вот, благодаря ему я до сих пор жив. Проходите, присаживайтесь.

Лабберт видит, что в комнате, кроме Гитлера и путающейся под ногами собаки, есть третий: в кресле притаилась маленькая фигурка министра пропаганды.

– Приветствую вас, доктор Геббельс!

Тот скромно отвечает кивком.

– Время пришло, мой фюрер, – обращается Лабберт. – Мы явились за вами. Антарктический рейх ждет вас! – Лабберт долго обдумывал, какие слова сказать фюреру. И, кажется, вышло весьма убедительно, даже немного торжественно.

– Как поживает Антарктида? – со значительной долей отрешенности в голосе спрашивает Гитлер. – От вас давно не поступало новостей.

– На днях ввели в эксплуатацию рудниковые шахты. Запущен новый завод электротехнических изделий. В конце прошлого года, когда сократились поставки продовольствия из Европы, наши торговцы открыли для себя новые рынки на территории Южной Америки. Теперь у нас всего в достатке. Хочу также отметить, что все это делалось под строгим контролем служб безопасности: ни один торговый канал невозможно отследить. По всем бумагам Южная Америка отправляет товары в Африку и страны Тихоокеанского бассейна. Что касается самих жителей, все пребывают в бодром расположении духа. Теперь главное: место под строительство величайшего города Рейх выбрано, и первый камень, который будет заложен в фундамент его строительства, ждет вас.

Гитлер кивает и идет в темную часть кабинета, где стоит его стол. Доктор Геббельс сидит неподвижно, пристально изучая человека в потрепанном плаще.

– Нам нужно торопиться, – не выдерживает тишины Лабберт.

– Судя по вашей одежде, – напевным голосом говорит Геббельс, – вы пробирались сюда с большим трудом. Ваш визит, безусловно, хорошая новость, но как вы себе представляете эвакуацию имперского аппарата под шквальным огнем противника?

– Я прибыл в Германию на дискообразном летающем корабле наших антарктических союзников. Да, мы действительно не смогли залететь в город. Дисколет достаточно большой, заметный, и посадить его среди столичной застройки почти невозможно. Те пустыри, где это еще допустимо, находятся под контролем Красной армии. Мы высадились на юге города, откуда и пробирались к бункеру.

– Вы предлагаете мне проделать тот же путь? – Гитлер усаживается в свое рабочее кресло.

– Со мной группа солдат, они обеспечат охрану.

– Против полчищ красноармейцев?! – встревает Геббельс.

Лабберт в смятении. Он был готов к любому повороту событий, только не к тому, что фюрера придется уговаривать! Еще эта мышь Геббельс! Я рисковал жизнью, пробираясь сюда, не для того, чтобы этот болван цинично высмеивал мои действия. Мы с ребятами совершили настоящий подвиг! Даже по ошибке убили нескольких народных ополченцев на подступах к рейхсканцелярии.

– Дорогой Лабберт, – отзывается Гитлер, – я, как фюрер немецкого народа, на пороге его уничтожения обязан погибнуть вместе с ним. Вам за проявленное мужество я приношу самую искреннюю благодарность. Многие сегодня бегут от нас, а вы нашли в себе силы и в эти страшные минуты прибыли в настоящий ад. Я приказываю вам уходить, прорываться обратно и лететь в Антарктиду. – Фюрер мечтательно закрывает глаза. – Там наверняка сейчас самое чудесное и спокойное место на земле. Я назначаю вас президентом всего этого континента. Моя мечта о Тысячелетнем Германском рейхе разрушена, и ей не суждено воплотиться в какой-то там Антарктиде. Она умрет здесь, – он тычет пальцем в столешницу.

Лабберта словно окатывают водой. Он не верит ушам: фюрер сошел с ума! Они все здесь сошли с ума! Если бы не этот прихвостень Геббельс, мне бы в два счета удалось уговорить Гитлера.

Лабберт предпринимает еще две тщетных попытки повлиять на его решение, пока Гитлер не приказывает замолчать и немедленно покинуть бункер. С комом в горле Лабберт пятится назад. Адъютант Отто уже распахнул для него дверь. Сейчас ситуацию может спасти только чудо! Кем будет Лабберт, если вернется домой без вождя нации? Что станет со всеми преданными ему людьми, которые хранят веру до последнего? Нужно чудо! Но какое, черт побери, чудо может произойти в этом затхлом бункере, где каждый превратился в зомби, утратив веру в былые идеалы?!

– Но это было ради вас!!! – в истошном крике трясется Лабберт. – Даже война!

– Вон! – кричит Геббельс. – Фюрер останется со своим народом!

– Он позабыл: его народ не только здесь! – протестует Лабберт.

– Как вы смеете проявлять неповиновение приказам фюрера?! – сокрушается машина пропаганды. – Вы – наглядный пример солдата-саботажника!

– Идиоты! – выкрикивает Лабберт, после чего сильные руки Гюнше выталкивают беднягу в коридор.

– Не понимаю, – Геббельс подскакивает со своего места, – по-моему, мы как раз ждали, когда за нами придут. Если речь пойдет о безопасности прорыва, то я немедленно свяжусь с Вейдлингом, и нам предоставят хорошее прикрытие.

Из коридора слышна приглушенная ругань Лабберта.

– Дело не в этом, мой дорогой Йозеф. Я для себя всё решил. Этот визит озарил меня лучом света, но не настолько сильным, чтобы им можно было осветить тень истинных моих сомнений во всей той авантюре, к которой мы много лет шли. – Гитлер отворачивает лицо. – Если хотите, можете улететь вместе с ним. – Он замолкает, какое-то время сидит в тишине, затем истерическим шепотом продолжает: – По правде говоря, я не смогу больше быть фюрером. Я исчерпал себя и хочу завершить свою жизнь сегодня. Оставьте меня.