Каттани выключил мотор и подвинулся ближе к окну. Терразини, облокотившись на опущенное стекло окна своей машины, ждал ответа.

— На этот раз указаны имена и фамилии, — сказал комиссар. — Документы тут двоякого рода. Одни из них касаются крупной сделки, заключенной несколько лет назад. Она была осуществлена при покровительстве Каннито. В бумагах имеются доказательства. Эта история не получила огласки. Но все же Каннито, по-видимому, стал жертвой шантажа и лишился своего прежнего места.

— А другие бумаги?

— Они относятся к назначению Каннито шефом отдела «Зет». Документы говорят ясно: он был назначен под давлением Ассоциации Лаудео. — Каттани подозрительно оглянулся вокруг. — Тут еще говорится об одной истории с поставками оружия, — добавил он. — Каннито увяз по уши. Ему перевели «комиссионные» на счет в одном швейцарском банке.

— Черт возьми, вот это да! — воскликнул Терразини. — А как вам удалось завладеть этим сокровищем?

Каттани небрежно взмахнул рукой.

— У меня есть друзья в полиции. И многие ненавидят Каннито.

— Понимаю, — Терразини потер подбородок и спросил: — Ну а вы сами почему это делаете?

— У меня на то свои причины, — ответил Каттани. И, словно оправдываясь, продолжал: — У меня с Каннито отвратительные отношения. А с вами складываются, наоборот, прекрасные.

Терразини сжал губы и вытянул их вперед так, что они стали похожи на утиный клюв.

— Ну что ж, отлично, — проговорил он. — Вы молоды, а я знаю, сколько получает полицейский комиссар.— Он сунул руку в сумку и достал конверт. Протянув его Каттани, добавил: — Это маленький аванс. Поразвлекайтесь. И когда понадобятся еще деньги, вам достаточно об этом сказать. Меня радует, что вы начинаете понимать, как надо себя вести. Ну, до новой встречи!

Терразини подмигнул и включил зажигание.

Каттани повертел в руках толстый конверт с ассигнациями и сунул его в ящичек рядом с приборной доской. С трудом втиснулся в двойной ряд машин поблизости от церкви Санта Мария Маджоре. Припарковался, вынул конверт и направился в сторону базилики. Поднялся по лестнице, ведущей в храм. На несколько секунд приостановился в нерешительности у огромного портала. Затем твердыми шагами направился к правому притвору. Там перед кабиной исповедника стояла на коленях старушка в накинутой на голову кружевной шали. Он подождал, пока она кончит исповедоваться.

Увидев, что она, перекрестившись, подымается с колен, он быстро подошел к кабине и сам опустился на колени. За решеткой он услышал сонный голос священника, который принялся привычно бормотать:

— Во имя Отца и Сына и...

— Послушайте, святой отец, — резко прервал его Каттани. — Я не собираюсь исповедоваться. Мне некогда. Я хочу оставить вам конверт с большой суммой денег. Употребите их на благотворительные цели.

После некоторого замешательства из кабинки показался священник.

— Подождите! — крикнул он.

Но Каттани уже покинул приятную прохладу церкви и вновь погрузился в раскаленную жару.

— Фьють! — присвистнул Маурили. — Тут в самом деле есть над чем посмеяться! — Он просматривал документы, которые дал ему Терразини. — Сильная штука, ну и ну! — Чем дальше он читал, тем становились громче взрывы его хохота. — Представляю себе рожу Каннито, когда он увидит, это все опубликованным! Ха-ха-ха!

Он небрежно бросил документы на стол. Взял из ведерка со льдом бутылку шампанского и налил доверху бокал.

— Вы знаете, что я заметил? — сказал он, обращаясь к Сорби. — Эти донесения написаны кое-как. Наверно, их писал какой-нибудь старшина, которого сделали секретным агентом. Ведь материалы оттуда?

— Это вас не должно интересовать, — метнул на него убийственный взгляд Терразини. — Происхождение бумаг вас не касается.

— Да ради бога. Я просто сделал маленькое замечаньице. — Маурили залпом осушил бокал и налил себе новый. Взял пальцами за края расстегнутую на груди рубашку и потряс, чтобы чуточку охладиться. — Ну и жара, ребята. Так что будем делать со всем этим добром?

— Выпустим еще одну брошюрку, — сказал Терразини. — На обложке должна быть фотография Каннито и анонс о будущих сенсационных разоблачениях.

— Ах, ах, ах, вы собираетесь поджаривать его на медленном огне, — ухмыльнулся Маурили. — Значит, только анонс. Предоставьте все мне: без ложной скромности должен сказать, что в этих делах я настоящий мастер. — Он взбил свою шевелюру. — Да, черт побери, — продолжал он с сожалением, — у меня были способности. Мог стать видным журналистом. А вместо того занимаюсь вот этой чепухой...

Жалобы Маурили на жестокую судьбу не растрогали Терразини. Он сказал:

— Нам будет достаточно пятисот экземпляров брошюрки. И будьте наготове к выпуску следующей.

— Жду ваших приказаний, — ответил Маурили, торжественно подняв руку. Он был уже немного навеселе. — Подчиняюсь, как сказал Гарибальди. Однако сейчас я вынужден просить отправить меня домой, моя машина сломалась как раз у вашего дома. Черт возьми, придется покупать новую,

— Я уже сказал шоферу, — вместо прощания холодно проговорил Сорби. .

Банкир подошел к большому окну.

— Вам нравится эта идея о публичных разоблачениях?

— На этом настаивает Карризи, — задумчиво ответил Терразини. — Приходится с ним считаться.

— Гм. Будем надеяться, что это не создаст препятствий на пути к соглашению. — Сорби желал поскорее закончить это дело. Всякая угроза проволочек доставляла ему прямо-таки физические страдания. — Может быть, и не стоило развязывать такую войну. Достаточно было назначить меньший процент, они бы согласились.

Фотография Каннито была сделана несколько лет назад. С нее смотрела его лисья физиономия с хищными глазками, в которых застыло диковатое выражение — по-видимому, из-за ослепившей его неожиданной вспышки. Теперь этот, неизвестно где найденный портрет красовался на обложке очередного выпуска «Злого языка».

— Вот до чего мы дошли, — бесновался Каннито, колотя журналом по столику на террасе. — Вот результаты предательства Ферретти. — Он весь вспотел и обтер платком шею. Направив палец в сторону сидящего молча Лаудео, он сказал: — С этим пора кончать. И немедленно!

— Я сделаю все, что возможно, — пробормотал Лаудео.

— И даже то, что невозможно! — не мог успокоиться Каннито, размахивая платком, как флагом. — Да, да, даже то, что невозможно, потому что, если пойду ко дну я, вы тоже все погибнете! — Он расхаживал взад-вперед по террасе, словно тигр в клетке. Время от времени кивал головой, будто одобряя какие-то возникшие у него идеи, как расправиться с противниками. — Да, мы пойдем ко дну все вместе. Не стройте иллюзий. Мы все в одной лодке.

— Ну перестаньте, хватит, — встревожено сказал Лаудео. — Не надо паниковать. Они ведь на это и рассчитывают.

Каннито обтер лоб.

— Сволочи, — прохрипел он, с трудом проглатывая стоящий в горле ком. — Я никогда никого не предавал, — обратился он к Лаудео, словно уже чувствуя, что от него начинают все отворачиваться. — Если вы помните, я всегда действовал ради общего блага. Поэтому поспешите: следующий номер этого клеветнического журнальчика не должен выйти!

Сидящий молча в соломенном кресле Лаудео — устремленный прямо перед собой взгляд, локти, упершиеся в ручки кресла, скрещенные руки — напоминал сфинкса.

— Мне кажется, — наконец произнес он, — я понял, к кому они обратились с этим делом. Я с этим человеком поговорю.

— Вот и прекрасно. — Каннито немножко приободрился.— Вы должны мобилизовать всю сеть вашей Ассоциации, чтобы помешать их гнусным проискам.

— Будьте спокойны, — сказал Лаудео. — Этот журнальчик больше не выйдет.

— Дело не только в журналистах. Есть еще депутаты и сенаторы. Так же рады прислуживать. Я могу воздействовать на кого-нибудь из них, чтобы он внес в парламенте запрос правительству. Достаточно, если он лишь намекнет на то, каким образом Терразини и его дружки получили земельные участки на Сицилии.