— Прошу прощения, — сказал Каттани. — Я с вами говорил как друг.

— Гм! Понимаю твои чувства. Возможно, благородные. Обеспечить себе спокойную жизнь, быть может, для кого-нибудь другого было бы и прекрасно. Но только не для меня. Запомни это.

Черный лимузин прижался к тротуару. Маурили увидел сидящего на заднем сиденье Лаудео. Открыл дверцу и уселся рядом с ним. Машина была новехонькая — в ней еще пахло краской. Шофер тотчас отпустил тормоз, и автомобиль рванулся вперед.

Маурили нервно ерзал, наконец, потерев щеку, проговорил:

— Они решили опубликовать все, что у них есть. — Он сунул ребром в рот ладонь и закусил мизинец. — Чёрт меня возьми, ведь я сам рою себе могилу. Профессор, боюсь, добром это не кончится! — Он потер глаза. — Я уже сдал материал в типографию.

Лаудео ворковал, как голубок:

— Не тревожься, Маурили. Мы тебя не оставим. — Опустил руку в портфель и вынул конверт. — Вот возьми, это скромный знак нашей признательности. А когда будут печатать?

— Завтра ночью.

— Где? В той же типографии, которая указана на прошлом выпуске?

— Нет, нет, Той вообще не, существует в природе, — Он проверил, надежно ли лежит конверт во внутреннем кармане. — Ну зачем вы заставляете меня все вам говорить? Я же гублю себя! Проклятье, вот попал в переделку... Ну, в общем, печатаем в типографии «Стелла». Но прошу вас, не подставляйте меня под удар. Лаудео подал знак шоферу. Лимузин остановился.

— Хорошо, хорошо, — оборвал Лаудео. — Можешь ни о чем не беспокоиться. — И вытолкнул Маурили из автомобиля.

Празднество

Бассейн на вилле Сорби был подсвечен снизу и казался огромным зеркалом, брошенным посреди зеленой лужайки.

— Самая серьезная проблема — это Ближний Восток, — говорил солидный господин с золотым перстнем на мизинце, обращаясь к трем дамам в длинных декольтированных платьях. — Ближний Восток приведет нас к катастрофе.

Его мрачное пророчество было заглушено оркестриком, заигравшим что-то зажигательно-веселое. Перед микрофоном появилась темпераментная негритяночка и начала в такт извиваться всем телом, испуская пронзительные вопли.

Приглашенные на этот большой вечерний прием пришли в движение, в полумраке начались танцы.

Эллис — златокудрая любовница Сорби — была за хозяйку. На лице ее застыла любезная улыбка, и она всем своим видом показывала, что все идет как нельзя лучше.

Увидев Каттани, стоящего в одиночестве с бокалом в руке, она поспешила к нему.

— Эй, привет! Ты помнишь меня?

— Конечно, помню.

— Но объясни, ради бога, на кого ты дуешься?

— Ни на кого, — Каттани с удивлением взглянул на нее. — С чего ты взяла?

Девушка состроила смешную гримаску, надув щеки и поднеся руку к губам.

— У тебя вечно вот такая мрачная физиономия, — сказала она.

С веранды донесся взрыв общего смеха. Там за столом сидели Терразини, Сорби, Карризи, несколько увешанных драгоценностями дам и двое вылощенных мужчин.

Сорби поднялся из-за стола и, попросив извинения, отошел к другим гостям.

Никто не обратил внимания на его уход. Все слушали американца, который сыпал анекдотами.

— Вот послушайте этот. Мне рассказал его сегодня мой друг по телефону из Соединенных Штатов.

Господин с пышными бакенбардами попытался сострить:

— То-то всегда занята линия с Нью-Йорком!

— Ха-ха-ха! — разразился смехом Карризи. Он залпом выпил свое виски. От спиртного он легко терял контроль над собой. Вид у него был совсем осоловелый. Положив руку на колено соседки, он продолжал: — Я каждый день говорю по два-три часа с Нью-Йорком, Лас-Вегасом, Детройтом. Ха-ха-ха! Бизнес! Но время от времени мы развлекаем друг дружку какой-нибудь забавной историей. Вот послушайте анекдот. Американский президент видит во сне, что к нему прибежали несколько чертенят. «Что вам от меня надо?» — спрашивает он их, немножко испугавшись. «Вы знаете, — отвечают они, — умер Сталин и попал в ад». — «Ну а вам что тут надо?» — «А мы — первые беженцы».

И Карризи сам залился громким смехом.

Каттани бродил по саду, шумное вульгарное веселье его раздражало.

Вдруг он услышал, как его кто-то окликнул. Он обернулся и за одним из столов увидел Ольгу Камастру.

— Не хотите ли присоединиться к нам? — пригласила графиня. Она обратилась на «вы» отчасти в шутку, отчасти потому, что сидела в совершенно незнакомой ему компании.

— Спасибо, — ответил он.

Все подвинулись, освобождая место. Ольга представила своих соседей по столу.

— Очень приятно, — Каттани уселся рядом с Ольгой, Она, склонившись к нему, кокетливо упрекнула:

— Вы со мной даже не поздоровались...

— Прошу извинить, графиня.

— Да я вас упрекаю не за сегодняшний вечер, аза все последние недели. Вы куда-то совсем исчезли.

— Да, это непростительно с моей стороны, — сдержанно признал он свою вину.

Графиня отбросила притворную суровость и весело рассмеялась. В его присутствии ее охватывало чувство счастливого покоя.

Лавируя между столами и танцующими парами, Сорби и златокудрая Эллис бдительно следили за ходом празднества. Бродя из конца в конец по лужайке, они неожиданно столкнулись лицом к лицу у бассейна.

— Ну, как дела, дорогая? — спросил Сорби.

— Отлично, папочка. — Она потрепала его по щеке и чмокнула в лоб. — Я немножко притомилась, но прием, по-моему, удался на славу. Как тебе кажется?

— Да, дорогая. Ты была на высоте. — Он склонил лысую голову и поцеловал девушке руку. — Завтра воскресенье, — сказал он, — и мы сможем с тобой вдвоем спокойно отдохнуть.

— Да, мое сокровище. — Эллис так с ним сюсюкала, можно было подумать, она в самом деле искренне любит этого коротышку. — Как дела с американцем?

— Гм, неплохо. Вроде начинаем находить общий язык. Были некоторые трудности, но теперь как будто они позади.

Заметив проходившего мимо официанта с подносом, уставленным бокалами, Эллис на ходу схватила стакан с апельсиновым соком и протянула банкиру.

— Я видела, ты пригласил также и этого полицейского, — сказала она.

— Спасибо, дорогая, — проговорил Сорби, делая глоток сока. — Ах, ты имеешь в виду Каттани. Да, это была идея Терразини. Адвокат говорит, что имеет смысл с ним подружиться. Он может оказаться полезен. Я-то думал, он тебе симпатичен.

Эллис поджала губы.

— Нет.

— Ах, нет? А что так?

— Сама не знаю почему, — пожала плечами девушка. — Он нагоняет на меня тоску...

В то время как в доме Сорби царило веселье, по узким улочкам центра Рима с трудом пробиралось желтое такси.

На заднем сиденье развалился Маурили.

— Останови здесь, — приказал он водителю. — И подожди меня.

Он вылез из машины. И тут пожарная машина с включенной сиреной потребовала у остановившегося такси дать дорогу. Из переулков сбегались прохожие. Маурили свернул за угол, и в него ударило жаром. В ту же секунду он увидел пылающий, как костер, дом.

Огонь охватил помещение на первом этаже.

Двое молодых людей поддерживали под руки старика, который причитал на всю улицу:

— Все прахом! Теперь мне конец.

Языки пламени Начали лизать фасад здания. Поднимаясь все выше, они охватили и буквы вывески «Типография «Стелла».

— Подложили бомбу, — рассказывал любопытным регулировщик в то время, как пожарные направляли на горящее здание все новые струи воды. — И взорвали весь первый этаж. Все взлетело на воздух — типографские машины, рулоны бумаги, ящики с набором... Совсем как в Ливане!

Двое полицейских орали до хрипоты, пытаясь сдержать напиравшую толпу, которая росла с каждой минутой. Маурили глядел на летающие в воздухе, словно тщетно ищущие спасения бабочки, листы бумаги. Пламя их настигало и всасывало назад, в пекло пожара.

Маурили, как во сне, возвратился в такси.

— Что там случилось? — спросил шофер.